— С Фридлендом Звонном? Понятия не имею.
— Нет, дурачок. С Пряничным человечком.
— Насколько я слышал, он всё ещё сидит в психушке Святого Церебраллума, в крыле для неизлечимых. У него срок четыреста лет. Хотели вкатить пятьсот, но нам так и не удалось доказать, что сто сороковую жертву убил тоже он.
— Надеюсь, ему оттуда не сбежать, — заметила Мадлен. — Как ни крути, он пообещал сделать с тобой и Фридлендом нечто непрзнсмое.
— Если сбежит, я первым об этом узнаю. — Джек вздохнул. — Нет, всё-таки я буду вторым.
Валявшийся на кухонном столе мобильник Джека завибрировал и плюхнулся в помойное ведро. Джек извлек его оттуда, смахнул налипшие макаронины и, нахмурив брови, взглянул на текстовое сообщение.
— «Прнчлвк сбежал двое готовы», — пробормотал он. — Надо же, какое совпадение!
Мадлен уронила ложку, и Джек захихикал:
— Шучу. На самом деле тут говорится: «Большое яйцо упало. Уайетт». Что бы это значило?
— Не знаю, — ответила Мадлен, — но если муж со склонностью к идиотским шуткам хочет прожить ещё десять минут, то лучше ему убраться из дому.
Уайетт был заместителем Бриггса и не самым вежливым человеком.
— Сегодня придешь? — спросил он, как только Джек позвонил.
Джек посмотрел на часы. Едва пробило девять.
— Конечно. А в чем дело?
— Падение со стены на Гримм-роуд. Похоже, это твой клиент. Бриггс уже выехал и хочет видеть тебя как можно скорее.
Джек пообещал поторопиться, записал адрес и отключился.
— Что стряслось?
— Судя по всему, дело для ОСП.
— Очередной последователь Синей Бороды?
— Надеюсь, нет. Ты сегодня будешь ещё говорить с потенциальными квартирантами?
— С двумя.
— Хорошо. Только никаких чудаков, ладно? Я тебе позвоню.
Он поцеловал её, потом окинул взглядом Стиви на предмет обнаружения наименее липкого участка. Нашёл маленький пятачок на макушке и чмокнул его туда, ещё раз поцеловал Мадлен и вышел.
Джек водил «Остин аллегро Мк-3»-универсал жуткого ядовито-зелёного цвета, который какой-то неизвестный маркетолог со странным чувством юмора обозвал «цветом яблочной водки». Согласно уставу Лиги, детективам полагалось водить старинные или классические машины. Джеку это казалось нелепостью. Звонновский «Дилейдж D-8» 1932 года выпуска являл собой типичный пример подобной нелепости. Шпротт же водил самую неприметную машину, какую только сумел добыть, — маленький, бессмысленный и совершенно никем не замеченный акт протеста. Отец Джека купил автомобиль в 1982 году совсем новеньким и усердно ухаживал за ним. Машине только что стукнуло двадцать два года, она намотала почти триста пятьдесят тысяч миль, износив по дороге два мотора и четыре сцепления.
Джек не поехал сразу на Гримм-роуд. Первым делом ему нужно было заскочить к матери.
Она открыла дверь через пару секунд после того, как Джек нажал звонок. Из двери хлынули кошки, мелькая так быстро и хаотично, что казалось, вокруг несется сплошной пушистый мурлыкающий поток. Количество кошек колебалось от трёх до ста восьми — из-за опасной гиперактивности предмета никому не удавалось подсчитать точно. Годы были благосклонны к миссис Шпротт: несмотря на возраст, она была свежа как огурчик и явно не утратила юношеского пыла. Джек относил данное обстоятельство на счёт числа её детей. От этого либо крепчают, либо выматываются — в последнем случае, без Джека и его девяти старших сестёр и братьев, она могла бы прожить до ста шестидесяти. Мать-героиня писала маслом портреты домашних любимцев, потому что «кто-то же должен», коллекционировала фарфоровых зверюшек, пластинки Голубого Бабуина и памятные тарелочки с Джеллименом. Она уже семнадцать лет вдовела.
— Привет, малыш! — весело воскликнула миссис Шпротт. — Как поживаешь?
— Хорошо, мама. И я уже давно не малыш. Мне сорок четыре.
— Для меня ты навсегда останешься малышом. Что, поросята на виселице?
Джек покачал головой.
— Мы вывернулись наизнанку, но убедить присяжных не удалось.
— Неудивительно, — фыркнула она, — если учесть, насколько они были пристрастны.
— Может, подсудимые и свиньи, мама, но они тоже имеют право на суд равных. В нашем случае это были двенадцать других свиней. Так гласит Великая Хартия тысяча двести пятнадцатого года, и ни я, ни обвинение с этим ничего не можем поделать.
Она пожала плечами и украдкой огляделась по сторонам.
— Давай-ка в дом. Мне кажется, пришельцы пытаются влиять на моё сознание через мобильную связь.
Джек вздохнул.
— Мама, если ты встретишь пришельца, то быстро поменяешь своё мнение. Они совсем такие же, как мы с тобой, только синие.
Мать подтолкнула его внутрь и закрыла дверь. В доме пахло лавандовой водой, акриловыми красками и свежей выпечкой, его наполняло величественное тиканье дедовских часов на кухне. Ещё один котоквант вылетел из гостиной и пронесся наверх по лестнице.
— Думаю, это из-за диеты, на которой я их держу, — пробормотала миссис Шпротт, протягивая Джеку холст в оберточной бумаге.
Вообще-то она не хотела продавать корову работы Стаббза,[15] но после того, как она обнаружила в интернет-магазине кучу жизненно необходимых вещей, иного выхода у неё не осталось.
— Не забудь, — жестко сказала она. — Отвези её мистеру Туппердяйсу, и пусть оценит. После этого уже решу.
— Ладно.
Миссис Шпротт на мгновение задумалась.
— Кстати, когда ты заберешь три мешка шерсти[16] из сарая? А то я его никак снести не могу.
— Скоро, мамочка. Обещаю.
После ночного ливня дождь немного поутих. На дорогах, там, где переполненные водоотводы не справлялись с потопом, стояли лужи шириной с внутреннее море. Гримм-роуд находилась в районе, ещё не вкусившем своей доли городского процветания. По обе стороны от ухабистой дороги лепились друг к другу одноквартирные домики, в дальнем конце возвышались два огромных газгольдера, отбрасывая тень на улицу круглый год, кроме июля. Здешние дома строились в конце девятнадцатого века по типичной для того времени схеме: две комнаты наверху, две внизу, за ними кухня, удобства на заднем дворике, выходящем в переулок. Мощенная булыжником проезжая дорога, заваленная мусором и остовами автомобилей, служила здешней детворе излюбленным местом для игр.
Из-за жутких пробок последнюю часть пути Джек проделал черепашьим шагом и теперь опаздывал минут на двадцать. Пока он полз по Гримм-роуд, пытаясь разглядеть номера домов, ему дважды звонили, спрашивая, где он, и было понятно, что Бриггс не в самом радужном настроении. Джек припарковался и надел плащ, тревожно посматривая на темнеющее небо.
— Хорошая машина, мистер, — заявил чумазый нахальный пацан, не оставляя попыток подбросить ногой дырявый футбольный мяч.
Его приятель, чьё лицо матушка нынче утром бессердечно забыла вымазать грязью, подошёл к ним.
— Нифигасе! — восторженно взвизгнул он. — «Остин аллегро Мк-три делюкс»-универсал на один и три десятых литра, модель восемьдесят второго года! «Яблочная водка» с подголовником, сиденье для собаки и однодиапазонное радио «моторола» устанавливаются по желанию заказчика заводом-
