— Это песня о Последней войне. Тогда нас разбили, и итеры сделались тайным народом, — помолчав, сказал Бойша, заметив, что Тамара слушала его пение.
— А кто сочинил?
— Сочиняют небылицы. А песни складывают, — как маленькой, разъяснил ей итер. — Эту сложил я…
К вечеру путники достигли Кривой плеши и разбили стан на ее краю. Мыря, весьдень прошагавший молчком, послюнил пальцем ноздри, шумно принюхался и тихо сказал:
— До полуночи конь будет здесь. Надо подождать.
Незнать не ошибся. Костер не успел прогореть, как послышался знакомый заунывный скрип катков, и из тьмы, заслоняя холодные осенние звезды, выплыл светящийся пузырь. Следом за ним надвинулась темная громада коня.
— Пустой, — снова принюхавшись, сообщил Мыря. — Полезли наверх, спать пора.
— Да, но куда же нам дальше? — подала голос Тамара.
— Утром говорить будем, — отрезал незнать.
И утро пришло — холодное, туманное, с мокрым снегом и пронизывающим до костей ветром. Позавтракав, путники собрались на носу коня, кутаясь в плащи.
— Дикая земля пошла, — посуровевшим голосом многозначительно произнес Бойша.
— А ране, стало быть, домашняя была? — усмехнулся Мыря.
Итер неожиданно ответил незнатю, кивнув вполне благожелательно:
— Обжитая. Под княжей шуйцей, под Всеблагого Отца десницей лежит. Отсель же пустоземье начинается. До Воли-реки на восходе, до Черного болотища на полдне тянется. Стерегитесь, ни за грош пропасть тут можно. Народишко здешний лихой да безжалостный. Сперва бьет, потом спрашивает.
Мыря закряхтел, сплюнул за борт, в волглую снежную кипень, натянул на глаза треух.
— Пустоземье там, не пустоземье… Ты вот чего скажи, мил-человек: бумаги-то свои куда понесешь? Мерекаю я, нам с вашими набольшими погутарить было бы неплохо.
Бойша вскинул голову, хотел что-то сказать, но сдержался, притушив порыв. Заговорил он чуть позже, медленно, взвешивая каждое слово.
— Набольший наш, господин нарук Стило Трошсын, ждет меня у Воли-реки в тайном поселении. Если согласны вы со мной идти, надо будет коня через пару дён завернуть на Чернолесскую плешь. По ней и выйдем. Две седмицы всего.
Оба, и итер, и незнать, повернулись к Тамаре. Последнее слово оставалось за ней. Девушка, завернувшись в плащ по самые глаза, молчала. Ее обуревали противоречивые мысли. С одной стороны, то, что она увидела в чаровной книге Хозяйки Круглого дома, требовало немедленных действий. С другой — впереди клубилась непроницаемая мгла. Куда идти? Что делать? Как, с чего начать? Логика подсказывала, что единственной реальной силой, могущей помочь, были итеры. И этот вот парень с его загадочной тетрадью — главной ниточкой, что напрямую выводила на предводителя странного племени. Итеры могли дать главное — информацию.
А предчувствие, треклятая женская интуиция буквально кричали совсем о другом: «Не лезь! Твоя задача — выбраться отсюда. Ищи выход, беги! Менять мироустройство, готовить революции, модернизировать здешнее общество — не твоего ума дело, да и не под силу тебе. Мало ли что там говорила старуха про долг. Ты попала сюда не случайно, но волей совершенно определенных обстоятельств. Там, на торжище в Можайске, Кощ применил какие-то чары, которые и забросили тебя и домового в этот мир. Взявшись за кончик нити, можно распутать весь клубок. А долг… Это только Господь не дает трудов не по силам. Кощ — не он. Злой волей чаровника оказалась ты здесь. Старуха ошиблась. Еще сон этот. Воин в рогатом шлеме, меч… Ерунда! Что можешь ты, слабая, простая женщина? В лучшем случае бесславно погибнуть, а в худшем сделаться рабой, наложницей какого-нибудь здешнего князька…»
Тамара с досадой сжала зубы. Десна отозвалась тупой болью. Месяц назад девушка лечила зуб, и вот теперь он неожиданно напомнил о себе. «А если разболится — что делать? Где здесь его лечить? У кого?» — эта мысль стерла все трудные размышления и оказалась той самой соломинкой, что ломает спину
