Ронка не бывал у него в доме, но Саволино по рассказам племянника хорошо знал веселого добродушного парня.
Весной 1566 года Филиппе встретил в доме дяди своего крестного отца и первого учителя Лодовико Тансилло. Какая радость была для обоих!
В последний раз они виделись четыре года назад, когда Фелипе приезжал домой на каникулы. Тогда он был еще мальчиком, а теперь стал стройным юношей с твердым и немного грустным взглядом голубых глаз, в котором запечатлелись пережитые страдания. На внешности Лодовико Тансилло тоже отразились прошедшие годы. Он сильно постарел, одежда его выглядела потертой, прическа небрежной.
– Да, дружок мой, – со вздохом сказал Лодовико крестнику, – живется мне неважно. Типографы боятся печатать мои книги, ведь я воспеваю свободу, напоминаю о славном прошлом Италии. А это не по вкусу ни испанцам, ни церковникам, которые с ними заодно. Еще хорошо, что мне помогают старые друзья, а то бы…
Саволино бросил предостерегающий взгляд на поэта, но Бруно понял, что дядя поддерживает Тансилло на свои скудные средства.
Возвращаясь домой, Бруно увидел у ворот монастыря молодого доминиканца. Ястребиное лицо монаха с крючковатым носом и выдающимся подбородком, с тонкими бледными губами смутно показалось Фелипе знакомым. Только черная повязка, проходившая через правый глаз, привела юношу в недоумение. И вдруг он догадался: это Луис Ромеро! Фелипе не видел своего соперника с этой повязкой, но знал, что Луис выбил глаз во время нападения на Джузеппе Висконти.
Бруно забыл старую вражду, забыл опасности восхождения на Везувий, которым подвергался по вине Луиса. При взгляде на Ромеро ему вспомнились невозвратные дни детства, цветущие окрестности родного города, веселые набеги на сады и баштаны… И он шагнул вперед с распростертыми объятиями:
– Луис! Дружище!
Испанец холодно отстранился от Бруно, как бы нечаянно прикоснулся к повязке и с легким поклоном ответил.
– Смиренный брат Хиль к вашим услугам!
Глава четвертая
Библиотека
Библиотека монастыря Сан-Доминико Маджоре славилась по всей Италии. Рассказы пансионских учителей о ее богатстве были главной причиной, заставившей юного Бруно вступить в орден доминиканцев.
Несколько высоких длинных зал были уставлены вдоль стен стеллажами. Огромные рукописные фолианты лежали на верхних полках, куда можно было добраться только с помощью переносных лестниц. Ниже шли бесконечные ряды печатных книг в желтых, черных, коричневых кожаных переплетах. Посредине комнат стояли столы со скамейками по бокам. Но редко когда здесь виднелась склоненная над книгой фигура: студенты предпочитали ограничиваться изучением учебников.
Через несколько дней после вступления в монастырь Фелипе отправился в библиотеку, но оказалось, что ученикам внутренней школы вход туда воспрещен. Став студентом, Бруно в первый же свободный час побежал в библиотеку, но снова его постигло разочарование. Коридор, ведущий к заветной двери, был завален кирпичом, на полу стояли бочки с известью, каменщики стучали молотками. Бруно узнал, что стена здания в этой части осела, появились опасные трещины, и ремонт продлится два-три месяца.
С тех пор Фелипе редкий день не наведывался сюда, но прошло немало недель, прежде чем он с радостью увидел, что работа подходит к концу. И вот, миновав длинный зал с книжными стеллажами вдоль стен, юный студент вошел в центральное помещение библиотеки. Он замер от восторга.
Так вот она наконец, удивительная картина, о которой рассказывал Тиначчо Макерони. От него Бруно знал, что она украсила библиотеку только потому, что художник был родным братом хранителя библиотеки дона Аннибале Россо и сделал работу как дар монастырю.
На куполе круглого зала художник изобразил северное небо, как оно представлялось древним. Фигуры мифических чудовищ, зверей, героев были нарисованы на голубом фоне нежными тонами, и сквозь них просвечивали звезды.
Опытный взгляд Бруно быстро нашел Колесницу Давида, Полярную звезду, извивавшегося по небу Дракона, грустную Андромеду, вечно ожидающую своего спасителя Персея… Вдоль небесного экватора протянулись созвездия Зодиака: мощный Лев, безобразный Рак, малютки Близнецы, игривый Телец…
Фелипе вздрогнул, почувствовав прикосновение чьей-то руки. На юношу ласково смотрел дон Аннибале Россо.
– Я ждал тебя, Филиппо, – сказал монах.
– Как вы меня узнали, святой отец? – удивился Бруно.
– Это не мудрено, – усмехнулся библиотекарь. – О новиции, увлеченном астрономией, мне давно рассказал мессер Паскуа, а каменщики поведали о нетерпеливом юноше, который все расспрашивал их о картине неба и готов был подтаскивать кирпичи и раствор, лишь бы поскорее открылась библиотека.
– Но ведь это мог быть кто-нибудь другой!
– К сожалению, людей, любящих нашу царственную науку, не так уж много, – грустно сказал монах.
– Нашу?! – Глаза Бруно загорелись. – Вы сказали нашу науку, святой отец? Верно, вы знаток астрономии! Как я хотел бы изучать ее под вашим руководством!
– Я только скромный любитель, но помогу тебе всем, что в моих силах. У меня неплохой подбор астрономических книг.
Монах положил перед Фелипе каталог и с невинной гордостью начал перечислять сокровища древней науки, хранившиеся на полках:
– Вот «Альмагест» Птолемея[126] – великое творение великого ученого, где собрано все, что древние знали о небе. Вот «Звездный каталог» Гиппарха[127] – плод необыкновенного труда целой жизни. Есть у нас редкостная рукопись Аристарха Самосского[128] «О размерах и расстояниях от Солнца и Луны». Это тоже великий ум!..
Фелипе слушал старого библиотекаря затаив дыхание, а тот все называл книги древних греков, арабов, европейских ученых. Лишь немногие из них сумели приобрести Бруно в неаполитанских книжных лавках.
«Как хорошо, что я вошел в этот монастырь! – радостно думал Бруно. – Все эти труды я прочитаю, изучу…»
А дон Аннибале заговорил о великих классиках древнего мира – о Гомере, Фукидиде, Вергилии, Цицероне…
Неизмеримая бездна знания открылась перед юным Филиппо, и он весь погрузился в нее. Новый покровитель руководил его занятиями.
Дону Аннибале Россо было под шестьдесят, от сидячей жизни он отяжелел, приобрел одышку. Но лучистые синие глаза его светились добротой, пухлые старческие руки любовно перебирали листы старинных книг во время разговора.
Дон Аннибале рассказал Фелипе историю своей жизни.
– Я родился в Козенце, это в нашем же Неаполитанском вице-королевстве, – говорил монах приятным глуховатым голосом. – Нас было двое у отца, небогатого дворянина: брат Сильвестро и я. Но с братом наши пути разошлись рано. Он почувствовал влечение к живописи, уехал в Умбрию и поступил в учение к известному Луке Синьорелли.[129] А я всей душой привязался к Бернгардино Телезио…[130]
– К Телезио?! Этому замечательному гуманисту? – в удивлении перебил Бруно. – Но я же ходил слушать его лекции, когда еще был в пансионе у дяди. Он – выдающийся ученый!
– Да, в тесной дружбе с этим самым Бернардино прошли мое детство и юность, – улыбнулся дон Аннибале. – Мы вместе посещали городскую школу в Козенце, вместе поехали в Рим в 1525 году, чтобы там продолжить свое образование. Если бы мы предвидели, чем это кончится! – вздохнул старый монах.
– Вам довелось пережить взятие Рима? – спросил Фелипе.
– Да, мой юный друг, и это было ужасное время. Наемники Карла V[131] во время одной из войн, беспрестанно потрясающих нашу несчастную страну, захватили и страшно
