Борис только плюнул.
– Юморист, твою мать!
Мы продолжали брести, погрузившись уже по шею, и я думал, какие все-таки странные вещи случаются с людьми. Вот, к примеру, я. Простой обыватель, ничем не примечательный человек, оказался вовлеченным в дикую историю, начавшуюся со смерти моего друга и продолжавшуюся здесь, в старинных подземельях под Москвой, о существовании которых я даже не подозревал, как и миллионы москвичей, живущих своей обычной жизнью там, наверху.
Какие еще испытания уготованы мне судьбой?.. С какими людьми сведет меня она?.. Что будет завтра, через неделю?.. Суждено ли нам вообще когда-нибудь выйти на след убийцы Судакова, суждено ли разыскать проклятый амулет?..
Множество вопросов, не имеющих ответов, теснились у меня в голове. Мы все шли и шли по мертвому поземному озеру…
Выход мы увидели гораздо позже – спустя минут двадцать-двадцать пять. Впереди замаячило белесое пятно, дно круто пошло вверх, вода отступила. Мы уже не брели, а почти бежали, расплескивая воду и щурясь на яркий дневной свет.
– Это сток! – уверенно сказал Борис, указывая на круглое, метра полтора в диаметре, отверстие в сплошной стене, перегородившей тоннель.
Когда-то уровень воды в нем был выше, и она вытекала через отверстие. У стены громоздилась целая баррикада из досок, обломков бревен, какого-то плавучего мусора.
Борис, разбрасывая кучу гнилого плавника, полез наверх, высунулся в отверстие и присвистнул:
– Вот не везет так не везет!
– Что там? – спросил я, выжимая рукава и полы пальто.
– Это дырка находится прямо посредине крутого берега реки, по-моему, Яузы, – ответил Борис, выглядывая наружу. – Внизу вода, сверху обрыв! Что делать?
Я поднялся, оскальзываясь на гнилых досках, и тоже высунулся, оглядываясь.
Положение оказалось очень серьезным. Либо мы прыгаем вниз, в холодную октябрьскую воду, либо проявляем чудеса скалолазания, взбираясь вверх по гладкой, одетой в гранит поверхности. Правда, второй способ имел свой плюс – берег реки не обрывался вертикально вниз, а шел с небольшим уклоном, и теоретически на нем можно было удержаться.
– Давай сделаем так, – предложил дрожащий от холода Борис. – Я полегче тебя, поэтому ты подсаживаешь меня вверх и толкаешь, а я, распластавшись по поверхности, пробую дотянуться до парапета. Если удается, вытягиваю потом тебя.
Других вариантов у нас все равно не находилось – снова лезть в воду нам решительно не хотелось.
Я подсадил искателя, и Борис проворно вскарабкался мне на плечи, пытаясь ухватиться за какую-нибудь выемку.
– Поднимай выше! – прохрипел он, переступая ногами.
Я уперся ладонями ему в подошвы, поднатужился… и вытолкнул Бориса наверх!
– Порядок! – донеслось до меня: – Я уже на набережной! Попробуй закинуть мне свое пальто.
Я стянул мокрое, тяжелое, жутко грязное пальто с плеч и с третьей попытки забросил его наверх.
– Давай, Серега! – крикнул Борис. – Хватайся!
Высунувшись из стока почти целиком, я изо всех сил потянулся и намертво вцепился в болтающееся, мокрое одеяние. Борис поднатужился, и вскоре мы уже бежали вдоль набережной Яузы, пытаясь согреться, и на ходу обсуждали, что делать дальше.
– В таком виде ни в метро, ни в такси, никуда! – синими губами с трудом бормотал Борис, на бегу выжимая куртку.
– С-слуш-шай! – стуча зубами, сказал я ему. – Д-до м-меня от-т с-сюда ч-час с н-не-больш-шим п-пешк- ком! П-побеж-жали!
И мы побежали.
Мы неслись, как угорелые, не обращая внимания на удивленные взгляды людей, перебегали улицы под носом у отчаянно тормозящих автомобилей, срезали путь, ныряя во дворы, с одной только мыслью – спастись от холода!
Постепенно одежда начала парить, нагреваясь от тепла наших тел. Осень стояла довольно холодная, но я благодарил Бога, что мы не попали в подобную передрягу зимой – тогда мы бы просто замерзли насмерть. В лучшем случае нам бы было обеспечено воспаление легких.
Стемнело, когда, измотанные, уставшие до крайности, мы добежали до моего дома.
Скинув прямо в прихожей мокрую одежду, я отправил Бориса в душ, а сам, кое-как смыв на кухне мерзкую подземную грязь с рук, полез в тумбочку за чистым бельем и брюками.
Минут через двадцать, распаренные чаем с малиной, облаченные в свитера и шерстяные носки, мы блаженствовали в комнате, рассевшись по кроватям.
– Хорошо то, что хорошо кончается! Сейчас бы еще сто граммов для сугреву! – рассуждал Борис, прихлебывая из чашки чаек.
Мы уже связались к тому времени с Паганелем и выяснили, что с ним тоже все в порядке. Археолог обманул погоню и даже потратил несколько часов на наши поиски. Мы договорились, что ближе к девяти, когда просохнут наши шмотки, приедем к нему ужинать, а заодно обсудим дальнейшие действия.
– Если бы мы были чуть-чуть поосторожнее, – проговорил я, зевая, – нам бы не пришлось столько плюхаться по этой мерзкой жиже!
