упомянул о зависимости активности хтонических тварей и климатических катаклизмов.
Граф и Митя на протяжении всего времени, пока Илья живописал их с Завой приключения на проспекте Вернадского, слушали буквально открыв рты.
– Надо же... – проскрипел Торлецкий, когда Илья замолчал, – а ведь что-то подобное я чувствовал неоднократно... Хм... Помню, лет десять назад здесь, в парке появилось странное существо, что-то вроде большой крылатой собаки. Я в ту пору на поверхность старался не выходить и обнаружил ее случайно, увидел внутренним зрением. Неприятное создание, да-с... Грешным делом, я решил тогда, что это некое экзотическое животное, случайно попавшее в Москву. Но потом над нашим парком буквально стали сгущаться тучи. Грозы следовали одна за другой, ветер дул, казалось, со всех сторон. И еще...
Граф понизил голос, внимательно поглядел на Илью и Митю:
– Я начал чувствовать, что количество сомнительных, а то и вовсе нездоровых личностей среди посетителей парка существенно увеличилось. Драки, нападения на женщин всевозможных перверситов, пьянство – как будто люди сорвались с цепи!
– Это был точечный прорыв Хтоноса! – убежденно сказал Илья. – Вадим называл такие гриффонами. Все совпадает – и погода, и то, что люди с ума сходить начинают...
– Существо исчезло само собой, – продолжил Торлецкий. – Просто в одно прекрасное утро я понял, что больше его не ощущаю. Ну, а потом постепенно успокоились и климат, и люди...
За столом повисло молчание. Илья стиснул зубы – сейчас было самое время рассказать про решение Пастырей относительно Завы, графа и остальных, но он почему-то никак не мог решиться.
«Не тушуйся, братан! Валяй, выложи им все начистоту! – встрял кот Баюн. – Чего тебе в одиночку париться, а?»
«Отстань!» – мысленно рявкнул Илья и спохватился – про назойливого кота-то он почему-то забыл упомянуть, когда рассказывал о посещении кубла и своих неприятных ощущениях.
«И нефиг, нефиг! – промяукал Баюн. – Я – деталь несущественная, ты лучше давай про лишение памяти, это поважнее будет!»
– ...наш уважаемый господин майор Николай Кузьмич и мадемуазель Яна оставили свои координаты... – донесся до Ильи голос Торлецкого. Оказывается, граф уже несколько минут что-то говорил ему и теперь протягивал листок бумаги с телефонами Громыко и Коваленковой.
– Да, да... Простите, Федор Анатольевич, я задумался! Спасибо! – Илья виновато улыбнулся и спрятал листок в карман. От него не укрылось, как граф нахмурился.
«Он же чувствует не так, как обычные люди!» – запоздало вспомнил Илья и решительно начал:
– Тут вот еще какое дело, Федор Анатольевич... В общем, Пастыри, Великий Круг этот... Они решили... Лишить нас памяти...
...Когда Илья замолчал, граф с Митей переглянулись, затем Торлецкий спокойно кивнул:
– Да, Илья Александрович, мы с Дмитрием Карловичем знаем об этом. И даже выработали консолидированное мнение...
– Какое же? – быстро спросил Илья, облизнув губы. Что-то в тоне Торлецкого ему не нравилось, что-то настораживало.
– Богу – богово, кесарю – кесарево! – сурово проскрежетал граф. – Во многих знаниях много печали, а во многих воспоминаниях – еще больше. Вы не согласны?
– То есть... – начал было Илья и вдруг задохнулся от опять нахлынувшей на него злобы.
«Да они что?! Мы тут... Мы тут бились! Мы ж всех... спасали... А они!» – мысли в голове у Ильи запрыгали, словно попкорн на раскаленной сковороде. Немедленно влез Баюн и подлил в огонь масла: «А ты как думал? Граф-то бессмертный – Па-а-астырь, ему похрену! А пацана он вон как окрутил, тот и не пикнет...»
«А ведь и в самом деле окрутил», – немного успокоившись, Илья посмотрел на Митю. Тот сидел с серьезным видом, внимательно следя за гостем.
– Митька, и ты тоже согласен все забыть? – каким-то задушенным голосом поинтересовался Илья.
– Ага... – немедленно кивнул тот и начал перечислять: – Во-первых, от нас ничего не зависит... Во- вторых, так будет лучше для нашей психики. И в третьих, Федор Анатольевич правильно говорит...
– Да что ты все – «Федор Анатольевич, Федор Анатольевич»! – фыркнул Илья. – Своей головы на плечах нет, что ли?
– Илья Александрович, я бы вас попросил сдерживаться! – отчеканил граф, хмурясь все больше и больше.
– Ну да, конечно! Вы-то целеньким останетесь! С вашей памятью ничего не сделают, вы же у нас – элита! – Илья понимал, что говорит что-то не то, но остановиться было все труднее.
Граф начал медленно вставать из-за стола. Митя побледнел и сжал кулаки.
«Как разговариваешь с живым богом, раб! – потешался тем временем кот Баюн. – Почему не на коленях? Как посмел?!»
«Заткнись, сука!» – рявкнул Илья, и тут его словно прорвало:
– Сговорились?! Может, и Удбурда тут чаем поите, а? Вам на людей-то наплевать, вы ж избранный! И Митьку таким же сделаете, да?
«Так его, гангрену, так его!» – подхихикивал кот. Илья отшвырнул чайную ложечку и замолчал, уставившись на графа. Тот выпрямился во весь свой немаленький рост и хищно оскалился:
– В былые времена, сударь мой, я бы вызвал вас. Но учитывая, что в моем положении это несколько нечестно, попрошу вас успокоиться, попросить прощения в первую очередь у Дмитрия Карловича, а затем и у меня и потрудиться объяснить нам, чем вызваны ваши эмоции.
– Да пошел ты! – взревел Илья и вскочил, с грохотом опрокинув стул.
«Что ты делаешь, Илюха? Что ты...» – запоздалая мысль пометалась в голове испуганной рыбкой да и юркнула куда-то. Зато мурлыкающий голос кота не умолкал ни на мгновение: «Ну наконец-то! Давай, дави эту мумию, не отступай! Покажи им, где креветки зимуют!»
– Потрудитесь выйти вон, Илья Александрович! – граф обошел стол и приблизился к Илье.
– Что, испугался? Вызвал бы он меня, подумаешь! – совершенно по-детски взвизгнул Илья. – Да я сам тебя вызову, развалина! Да! И я тебя вызываю! На дуэль! Ну, что молчишь?!
– Хм... – Торлецкий с задумчивым видом и явной жалостью в глазах смотрел на Илью, потом решительно кивнул. – Пусть будет так! Я принимаю ваш вызов! С трудом, правда, осознаю, как вы собираетесь драться с бессмертным, но вы нанесли мне и Дмитрию Карловичу тяжкое оскорбление... Так что извольте! Где и когда?
– Здесь и сейчас! – выпалил Илья. – У вас тут железа навалом, думаю, пара стволов найдется?
– Не торопитесь, сударь! – ледяным голосом проговорил граф, не спеша прошелся по комнате, поднял стул, приставил его к столу. – Согласно дуэльному кодексу российского дворянства, право выбора оружия – за вызванным... Прошу, пройдемте в оружейную!
«Это какой-то бред...» – понял Илья, шагая следом за Торлецким и Митей по коридору. «Да ты что?! – возмутился Баюн. – Это как раз жизнь! Кипучая и могучая! Ты что, старик дряхлый? Давай, речь-то, коли ты не понял, дружок, о твоей чести идет! И о праве на твои собственные воспоминания!»
Илья нахмурился. Ему показалось, что как ни крути, а проклятый кот – прав...
В длинной холодной оружейной комнате граф сразу шагнул к стенду с холодным оружием.
– Сударь, хоть вы и оскорбили меня, драться с вами на пистолетах было бы с моей стороны совершенным бесстыдством, – холодно пояснил свой выбор Торлецкий.
– Отчего же... сударь? – Илья невольно спародировал графскую манеру изъясняться, за что тут же получил в награду восторженные вопли кота.
– Вы, Илья Александрович, определенно нездоровы... – сварливо проскрипел Торлецкий, открывая дверцы оружейного шкафа. Холодный свет ламп отразился на полированной стали, бросив серебряный отсвет на смуглое лицо графа.
– Впрочем, – продолжил Торлецкий, – я вам объясню: если вы попадете в меня, я останусь во вполне боеспособном состоянии. Я же могу убить вас первой же пулей.
– Ах, спасибо вам, уважаемый граф, за вашу заботу! – Илья склонился в шутовском поклоне. Кот Баюн подвывал от восторга и даже как будто бы всхлипывал сквозь мерзкое мяукающее хихиканье.
– Не стоит благодарности, – бросил через плечо Торлецкий и забормотал себе под нос, разглядывая
