Заигрывая с местными, и янкесы, и дойчи активно набирали вспомогательный персонал из афганцев. Учитывая, что каждый второй негр в американских войсках был мусульманином, дальнейшее уже становилось делом техники...
...На них навалились внезапно и сразу со всех сторон. «Духи» не жалели боеприпасов, стремясь нанести десантникам максимальные потери в первые секунды боя. Воздух выл и стонал, пули косили ломкие ветки дикой хурмы и кандыма, рикошетили от камней и с чавканьем впивались в человеческие тела.
Заняв круговую оборону, разведчики принялись отстреливаться и заставили «духов» залечь, остановив их огневой шквал. Но тут с характерным хаканьем и режущим душу воем заговорили установленные за скалистым гребнем минометы, и первый же залп накрыл взвод, унеся жизни восьмерых десантников.
Они успели связаться с базой и вызвать вертушки, но потом в рацию попал осколок, и связь прервалась. Командир разведчиков, усатый капитан с говорящей фамилией Передрягин, получил пулю в легкое и теперь только хрипел, пуская кровавые пузыри, и страшно пучил белые после антишоковой инъекции глаза.
Илье как заместителю командира взвода в такой ситуации оставалось только скомандовать прорыв – уйдя из котловины, десантники имели шанс отсидеться среди валунов на западном склоне невысокой горы, нависающей над проклятой долиной.
Это был марш безумцев. Под непрекращающимся огнем, волоча на себе раненых и убитых, разведчики проломились сквозь полупрозрачную рощу, вброд форсировали реку и, потеряв еще троих, добрались до спасительных скал.
«Духи», однако, и не собирались отступать. Сменив тактику, они время от времени поливали серые камни из пулеметов, а во время затишья в дело вступали снайперы, использующие старые английские «буры» с современными калиматорными прицелами.
Когда пришли вертушки, от взвода осталось едва больше половины. Илью неведомый ему стрелок выцелил в самый последний момент – когда «шмели» уже жахнули по противоположному склону долины ракетами «воздух – земля», взметнув в выцветшее афганское небо черные султаны земли и камней.
Было очень больно, очень. Вся правая половина тела словно взорвалась, в груди зажглось нестерпимо горячее солнце, и его белые лучи стали слепить Илью, мешая видеть. Однако спасительное беспамятство не приходило, и он стонал сквозь зубы несколько бесконечно длинных минут, пока его в числе прочих раненых и убитых грузили в прохладное чрево «восьмерки».
Потом угрюмый старлей-медик прямо через камуфляжку вколол Илье промедол, и боль отступила куда- то на второй план, все же постоянно напоминая о себе тупыми толчками в шею.
Столько «двухсотых» и «трехсотых» разом русский контингент еще не терял. На базе царила неразбериха и суетливая паника. Весь невеликий персонал лазарета, во главе с главврачом, обливаясь потом, сортировал раненых, оказывал первую помощь, перевязывая, делая инъекции и ставя капельницы.
Носилки с Ильей поставили в тень от госпитальной палатки, и так получилось, что о нем практически забыли. Нет, пару раз к нему подходили, спрашивали, как он, и Илья, плавая в наркотическом промедольном бреду, честно отвечал: «Все нормуль!», пытаясь сложить побелевшие губы в улыбке.
На фоне кричащих и стонущих бойцов он и впрямь казался не сильно пострадавшим, и военные эскулапы, исповедующие принцип: «Раз молчишь – значит, можешь терпеть!», принялись оказывать помощь другим «трехсотым».
Вот тут-то и появился на сцене прапорщик Дрозд. Илью он нашел минут через пять после бестолковых метаний между носилок, санитаров и врачей:
– Здорово, Москва!
– Здорово... – выдавил из себя Илья.
– Куда тебя?
– В кудыкины горы, – зачем-то ответил в тот момент Привалов и все улыбался Дрозду, все старался подмигнуть ему.
Прапорщик взял его ледяную руку, проверил пульс, схватился за голову:
– Ох, е-е-е...
К тому времени с аэробазы уже пришел медицинский транспортник с бригадой врачей – среди попавших в засаду десантников было несколько тяжелораненых, их грузили в пахнущее больницей и керосином нутро транспорта.
Дрозд наорал на санитаров, на врачей и в конце концов на полковника Чурилова, командира сводной десантной бригады. Так или иначе, но прилетевшие спецы, уровень квалификации которых оказался повыше лазаретных лепил, все же осмотрели Илью – и тут же последовал приказ: «Немедленно в транспортник! Срочно нужна операция!»
– Хороший у тебя друг! – сказал пожилой врач в зеленой маске, звание и имя которого Илья так никогда и не узнал. – Еще бы полчаса – и все...
То же Илье неоднократно говорили и в госпиталях, где он лежал на излечении: «Повезло тебе, парень. Остался бы ты в полевом лазарете – гарантированно ласты бы склеил!»
С Дроздом они встретились спустя полгода. Илья, уже комиссованный, долеживал в госпитале Вишневского, коротая дни, оставшиеся до возвращения домой. Он валялся на кровати, читая какую-то детективную муть, когда дверь распахнулась и в палату влетел при всем параде уже бывший прапорщик воздушно-десантных войск Сергей Дрозд, с мешком фруктов и охапкой свежих газет.
– Здорово, Москва! – заорал он с порога. – Живой?
– А то! – обрадованно откликнулся Илья, садясь.
– Ну, тогда давай по маленькой! – и Дрозд, оглянувшись, вытащил откуда-то плоскую фляжку «Смирновки»...
Машину эту капитан ГАИ Олег Дорохов заприметил давно, километра за три до поста. Низкая, обтекаемая, с узкими тонированными стеклами, с зубастой, прямо-таки акульей мордой, вся в никеле молдингов, при ближайшем рассмотрении оказалась она горьковской «Волгой», да только не простой. Выпустили этих чудных по дизайну и малоудачных по всему остальному автомобилей весьма ограниченную партию, и, недолго помелькав на дорогах, вскоре «волговские танки», как окрестили новинку водители, практически исчезли, растаяли среди необъятных российских просторов.
Необычные машины были настоящей страстью Дорохова, и он в предвкушении принялся помахивать жезлом, вглядываясь в приближающийся приземистый силуэт. «Сейчас тормозну и рассмотрю поближе!» – думал Олег.
«Волга», мощно и солидно взрыкивая явно не заводским, а куда более мощным движком, мягко объехала на широченных спортивных шинах выбоину в асфальте и с визгом, присев на передние колеса, затормозила шагах в десяти от требовательно поднявшего руку с жезлом Дорохова.
– Слышь, служба! – из «Волги» высунулся наголо бритый скуластый мужик, блеснул золотым зубом: – На Средневолжск как лучше проехать?
Задохнувшийся на мгновение от такой фамильярности, перепоясанный белыми ремнями капитан подхватил болтающийся на боку планшет и ринулся к «Волге», на ходу небрежно козыряя:
– Капитан Дорохов. Ваши документы!
Бритый усмехнулся, сунул под нос стража порядка красную книжечку и повторил, уже без веселости в голосе:
– Так как мне в Средневолжск-то попасть?
Разочарованный Олег, закончив изучать удостоверение, выпрямился и малолюбезно пробурчал:
– Извините, Сергей Павлович... Через три километра будет развилка, уйдете направо, а там километров через пять стационар стоит и указатели. Тут рядом уже...
– Ну спасибо тебе, капитан! – бритый снова улыбнулся, странная «Волга» взревела и умчалась прочь.
– Че, фээсбэшник? – к капитану подошел сержант Гигамов, закурил, сунул сигарету начальнику.
– Хрена там. Депутат Госдумы... Один, без охраны! И не на мерсе. На кой он в наш Средневолжск поперся?.. Ох, чую я, неспроста. Звякни-ка дежурному, предупреди. Номер запомнил?
– Ага... – Гигамов не спеша докурил, лениво уронил окурок на асфальт и пошел вразвалочку к посту.
