«предсказаний» на мой счет – я не услышал ничего, кроме того, что перед тем я сам же тебе и сообщил. Исключая освобождение, конечно. Но даже если бы ты сумела убедить меня в том, что такие предсказания были сделаны на самом деле – а не выдуманы тобой минуту назад, – это ничего не меняет. Я не верю в судьбу, и имя основателя нашей Школы значит для меня не больше, чем кличка последнего раба на невольничьем рынке. Что, если я просто уйду – прямо сейчас? Какова тогда будет цена всем этим «предсказаниям»? Тебе стоило бы найти способ получше убедить меня в том, что ты – белая овечка, а не ссылаться на пророчества. Ничего я не ценю выше своей свободы. Чем больше ты будешь убеждать меня в том, что я что-то «должен» для тебя сделать, тем сильнее будет крепнуть во мне желание сделать что- нибудь другое – но только не это.
– Тогда тобой легко управлять, – возразила она. – Нужно лишь говорить тебе обратное тому, что я хочу на самом деле...
Эдрик рассмеялся.
– Боюсь, так тоже не получится. Как видишь, я еще не ушел, а сижу тут и болтаю с тобой.
– Ты мне не веришь, – грустно сказала она. – А я не знаю, как убедить тебя, что я не лгу.
– Да, не верю, – согласился он. – И не представляю, как бы ты могла меня убедить. Но давай-ка допустим на минуту, что твои «предсказания» верны. Я не горю желанием увидеть конец света. А если ты будешь освобождена перед концом, значит... мне ни в коем случае не нужно тебя освобождать. Тогда и конца света не произойдет. Если предсказание верно, конечно.
– Послушай, – сказала она. – Я не хочу с тобой спорить. Я тоже не верю в предзаданность событий. Что-то мы можем изменить – в границах наших возможностей. Но мы не можем изменить все. Если Последовавшие за Темным Светилом вырвались на свободу... ты не остановишь конец света, просто оставив меня здесь.
– Но если я оставлю тебя здесь, значит, предсказание не верно – по крайней мере, в этой части, – парировал Эдрик. – А если оно неверно в одной части, то может быть неверно и в другой. С чего бы мне верить в то, что Последыши освобождены?
Девушка долго не отвечала.
– Расскажи мне о демоне, который хотел меня убить, – наконец произнесла она.
– Я уже все рассказал.
– Ты сказал, что на какой-то момент он обрел самостоятельность. Как он выглядел?
Стоило Эдрику упомянуть о клюке и маске, как она тут же его перебила:
– Это Лицемер. Неужели ты до сих пор этого не понял? Неужели во всей Сальбраве может отыскаться другое существо, способное использовать сущность бессмертного как перчатку, надеть его лицо – как маску поверх своей собственной маски? И после этого ты говоришь, что ничего не знаешь о воскрешении детей Горгелойга? Ты слеп.
– Возможно, – сказал Эдрик. – А возможно, и нет. Мне неизвестны ни имена всех обитателей Сальбравы, ни их способности. Если этой способностью обладает Лицемер, не исключено, что ею может обладать еще кто-нибудь. Но допустим, ты права. Как отсюда следует то, что ты – та, за кого себя выдаешь? Этот... демон... когда он вселился в Фремберга, сказал, что ты – демоница, фаворитка одного из Последовавших.
– И ты поверил Отцу Лжи? – изумилась она.
– Дорогая моя, ложь иногда может быть очень похожа на правду. А уж настоящие мастера умудряются лгать так, что ни одно из их утверждений само по себе не является ложным. Важно соотношение этих утверждений между собой и точная расстановка акцентов.
– Я не «твоя дорогая», – презрительно бросила она. – Я – дочь Солнца. Я не требую, чтобы ты молился и поклонялся мне, но и не позволю, чтобы обращался со мной как... как с какой-нибудь самочкой из твоего народа.
Эдрик расхохотался.
– Ты? Не требуешь, чтобы тебе поклонялись? Да у тебя самый популярный культ в цивилизованной части нашего мира!
– Я не имею к этому ни малейшего отношения, – холодно произнесла девушка.
– К чему? К культу?
– Да!
– Конечно, не имеешь. Ведь эта религия почитает Белую Богиню Мольвири, младшую дочь Солнца. А вот, кто ты такая – мне все еще не понятно...
– Я и есть Мольвири! Та, перед которой вы ползаете на коленках в своих душных храмах! Та, ради которой вы убиваете друг друга! Та, которой вы препоручаете свою волю в молитвах! Та, которая...
– Да успокойся, – пренебрежительным тоном бросил Эдрик. Мысленно усмехнулся: если девушка все- таки не лжет, то к списку людей, демонов, бессмертных и настоятельниц Школы, которых, после короткой беседы, ему удалось вывести из себя, следует теперь добавить еще и одну богиню. – Ты только что утверждала, что не имеешь к этому никакого отношения. И вот, нате вам пожалуйста...
– Я не создавала эту религию, – терпеливо объяснила она. – Я не хотела, чтобы она была.
Эдрик скептически посмотрел на нее.
– Тогда ты довольно странное божество. Боги так себя не ведут.
– Да. За это меня и наказали. Братья заточили меня здесь, а там, на земле, создали мой культ. В своих снах я была разными людьми. Я слышала ваши молитвы, но ничего не могла для вас сделать. Я отрезана от своей силы, заточена в этом теле...
– Да неужели?.. Совсем ничего не могла? О чудесах, совершенных именем Мольвири, ходит великая слава...
– Это не я. Это бисурит моей религии.
– Вот уж не думал, что бисурит может как-то противоречить сущности, к которой обращен.
– Говорю же: я отделена от своей силы... Бисурит создали без моего ведома и желания. Из энергий верующих, из их молитв и надежд...
– Зачем? Какой в этом смысл?
Она ответила не сразу.
– Я не хотела, чтобы все было... так, как есть. Мы получили свою силу от Светил, но... братья хотели удержать ее у себя. Я же всегда полагала иначе. Они хотели забрать то, что люди получили от них, обратно. Для этого и были созданы бисуриты, порабощающие волю смертных, превращающие каждого отдельного человека в часть стада. Но это путь в никуда. Я так им это и сказала, хотя братьям мои слова и не пришлись по вкусу. Когда разделились земля и небо, и между мирами возникли границы, я пожелала остаться в мире людей. Чтобы учить вас, чтобы помочь вам понять, кем вы стали... ведь вы жили как звери, да что там – вы и были зверьми... Но я ничего не успела сделать. Меня заперли здесь. Мне сказали: хочу я или нет, но мой культ будет создан, и когда-нибудь, может быть, я пойму, что правы они, а не я. И тогда мое наказание смягчат. Может быть.
– А с Хелахом когда ты успела познакомиться?
– Когда жила на земле. Он сам нашел меня. Он был человеком, но уже...
– Это тоже Хелах предсказал? – невинным тоном осведомился Эдрик.
– Нет, это... я в это верю. Анкавалэн – особенный дар. Нельзя просто владеть им, не отдавая его кому- то, не воплощая эту силу в чем-то. Если оставить себе, пожалеть, дар обернется пустышкой...
– Погоди-ка. Светила отдали анкавалэн богам, боги – людям, – сказал тел-ан-алатрит. – По твоей логике выходит, что и люди должны отдать его кому-то. Кому?
– Не знаю, – призналась она. – Может быть и так, что начало соединится с концом, и из вашей силы будут когда-нибудь рождены новые Светила, когда те, что ныне освещают небо, погаснут и утратят всякое могущество.
Эдрик покачал головой. Ему претила мысль о том, что свободу и силу, которую он обрел, следуя учению Школы, можно так вот запросто взять и подарить кому-то. Стать ничем. В этом было что-то
