– М-м-м, – с нарочитым безразличием промычал Натаниэль, взяв понюшку табаку.
Майлз проницательно взглянул на своего приятеля. Невнятный звук, который издал лорд Прайд, не был следствием равнодушия. Натаниэль не всегда был мизантропом. Смерть Элен сделала его таким: он был холоден со всеми, и казалось, что ему доставляет удовольствие отталкивать друзей. И большая часть из них уже отвернулась от него. Остались лишь Майлз и Саймон.
Во-первых, они знали Натаниэля с самого детства и понимали, что он настоящий, крепкий друг, на которого всегда можно положиться. А во-вторых, и это тоже было им известно, Натаниэль нуждался в Майлзе и Саймоне: ему необходимы были их дружба и преданность. Они прекрасно понимали, что без них лорд Прайд окончательно отвернулся бы от мира и стал совершенно невыносимым.
Человек не может горевать вечно, и однажды старина Натаниэль станет самим собой. Поэтому, возможно, скрываемый им интерес к Габриэль – хороший признак.
– Наверное, она решила лечь пораньше спать, – промолвил Майлз, – чтобы выспаться к завтрашней охоте.
– Да нет, сомневаюсь. Графиня не производит впечатления женщины, которой нужно много спать при любых обстоятельствах.
Натаниэль говорил это осуждающе, но, по правде говоря, по наблюдениям Майлза, его друг все осуждал в последнее время.
Вскоре лорд Прайд поднялся в свою комнату, оставив веселье. У него была кое-какая работа: чтение донесений помогало ему коротать вечера.
К полуночи дом затих. Домашние вечера обычно заканчивались рано, особенно если наутро предстояла охота. Натаниэль зевнул и отложил в сторону донесение агента, состоящего на службе при дворе российского императора Александра. Император назначил нового главнокомандующего своей армией. Надо было решить, не лучше ли поставить Беннигсена на место обессиленного Каменского, когда придет пора вводить спои поиска против Наполеона в Восточной Пруссии. Вероятно, император выполнял свое обещание поддержать Пруссию против Наполеона. Но агент Натаниэля также сообщал, что существует мощная оппозиция, во главе которой – мать Александра, противящаяся тому, чтобы Россию приносили в жертву Пруссии. Интересно, какой же путь в конце концов выберет император. Лорду Прайду нелегко было представить себе человека, который, согласно донесению, был описан его ближайшим другом как личность, «сочетающая в себе слабость, непредсказуемость, жестокость, несправедливость и непоследовательность, ведущие к горю и отчаянию».
Натаниэль встал с кровати и пошел открыть окно. Какой бы ни была погода, он всегда спал с открытым окном. Ему случалось бывать на волосок от смерти, поэтому он инстинктивно избегал замкнутых помещений.
Ночь была ясная, воздух чистый, в бездонном черном небе сияли звезды. Натаниэль распахнул окно, уперся локтями в подоконник и выглянул наружу. Трава на газоне покрылась инеем, сверкающим в лунном свете. Утро для охоты будет чудесным.
Лорд Прайд вернулся в кровать и задул свечу.
Почти сразу же он услышал, как потрескивают ветки дикого винограда. Рука Натаниэля скользнула под подушку, где лежал его постоянный спутник – маленький, инкрустированный серебром пистолет. Прайд лежал очень спокойно, замерев в тревожном ожидании; он весь превратился в слух. Потрескивание продолжалось, и звук приближался к его открытому окну. Кто-то карабкался вверх, цепляясь за ветки вьющегося растения и осыпающиеся кирпичи барского дома, построенного еще в эпоху короля Якова I.
Натаниэль крепче сжал рукой пистолет и приподнялся на локте, в ожидании устремив глаза в темноту. Бот чьи-то руки уверенно ухватились за подоконник, а затем показалась темная голова. Подтянувшись, ночной гость перекинул ногу через подоконник, а затем влез в комнату.
– Поскольку вы только что затушили свечу, надеюсь, вы еще не спите, – нарушил тишину темной комнаты голос Габриэль, – но, пожалуйста, не стреляйте, это всего лишь я.
Натаниэль редко удивлялся, а если уж это приключалось с ним, то он мастерски умел скрывать свое удивление. Но на сей раз выдержка покинула его.
– Всего лишь вы! – воскликнул он. – Что вы, черт побери, здесь делаете?
– Догадайтесь! – весело бросила ночная гостья, не отходя от окна.
– Вам придется простить меня, но я не нахожу привлекательными игры в загадки, – быстро проговорил Прайд.
Он уселся на постели, все еще сжимая в руке пистолет, и уставился на темный силуэт, выделяющийся на фоне ночного неба. Он не ошибся, когда подумал, что вокруг Габриэль де Бокер витает беда.
– Вероятно, я должен быть польщен, – холодно сказал он. – Следует ли мне понимать, что за вашим визитом стоит внезапная страсть, мадам?
Женщина смутилась, казалось, не понимая иронии. И вдруг она засмеялась. Ее смех, ласковый и веселый, показался Прайду неуместным в данных обстоятельствах; однако этот смех завораживал и притягивал его.
– Не совсем так, лорд Прайд, но кто знает, что для нас готовит будущее.
От этого шаловливого и непосредственного заявления Натаниэль на некоторое время лишился дара речи. Габриэль вытащила что-то из кармана брюк:
– Я здесь для того, чтобы представить вам мои верительные грамоты.
Она соскочила с подоконника и подошла к кровати. На Габриэль были черные штаны и белая рубашка.
Прайд нагнулся, чиркнул кремнем и снова зажег свечу. В отблеске пламени сверкнули рыжие волосы Габриэль. Девушка протянула ему руку, чтобы показать, что она держит на ладони.
Это был маленький клочок черного бархата.
– А-а-а, понятно.
