получил от старгаста за то, что в болоте утопил бронебойку, когда бежали к своим под гулкое хряканье рвущихся в упавшем бронелете боеприпасов: но вот зато на зеленых (а еще желтых и даже белых, как у землян) рожах бугаев-рекрутов после этого случая явственно читалось уважение к лихости новичка…
А вот после второй выброски, на Аскалоне, случившейся через месяц после Кардарики, сам центурион Кезон Цирценс, командир десанта, на плацу перед строем отметил Лекса и произвел его в велиты, хотя по уставу свободный гражданин должен ходить в рекрутах в армии не менее года, а со Флоте Звездных Охотников — так и все два.
Не бог весть какая карьера, но все-таки…
Лекс с интересом прислушался к собственным мыслям. Ему что, правда чинов и званий захотелось? Странно. Да нет, чепуха это…
Хотя… с другой стороны, когда намедни триарий Тит Марний Керкатиан, командир их центурии, предложил писать рапорт о поступлении в заочную школу младших офицеров, не екнуло ли радостно сердечко? Вон, Сервий Феликс, старший велит, всю децию в кулаке держит, до седых ресниц дожил, наградные нашивки на комбезе не помещаются, а такого предложения так и не дождался за все долгие годы службы, хотя по пьянке как-то признался, что всю молодость спал и видел себя со звездочками на рукавах…
Лекс внимательно посмотрел в тарелку и отодвинул ее. Хватит. Утром швартуемся на Забдицении. Первая увольнительная в город, так сказать — и, кстати, пустят не всех. Кабаки там, говорят, хорошие, даже по меркам столичных планет. И шлюхи. А то ведь — страшно подумать! — девки не видал целых погода. Солдат, блин, понимаешь.
Лекс скосил глаза налево. То есть, конечно, женщины тут бродят… вот сейчас, к примеру, одну можно наблюдать: за соседним столиком восседает, орудуя вилкой, как экскаватор ковшом, гастат Крастия, пилот десантного челнока. Цвета она не зеленого, и на том спасибо — кстати, зеленую кожу тут имеют только иксамиты и выходцы с Тентиры, и волосы они удаляют при рождении: никто на это внимания не обращает; подумаешь, невидаль какая, кроме них хватает и красных, и желтых, и черных, совсем как на Земле, но большинство народу все-таки белые, и на землян похожи раз в раз, — но в этой даме весу килограммов полтораста при росте два пятнадцать. Довольно стройная по меркам корабля, ничего не скажешь, остальные так и поздоровее будут — что немудрено: сюда набирают, как в прусские гренадеры, по росту. Обычные же граждане Республики гигантизмом не отличаются.
Крастия почувствовала взгляд Лекса, зыркнула на него пронзительно-синим глазом, тряхнула гривой ядовито-красных волос и угрожающе шевельнула лошадиной челюстью — мол, чего выставился, старший велит? Лекс поспешно отвел глаза, сделав вид, что обратил на нее внимание случайно.
Да-а… такие тут девахи. Эта еще не самый худший, кстати, вариант: в десанте служат такие монструозные подруги, что только держись. Они то ли от рождения с заклиненной наглухо башней, то ли набирали их в психушках, но факт остается фактом: в Лексовой центурии из девяноста человек — пять женщин (слава Девятнадцати, не в его деции), и каждая, с позволения сказать, дама при поступлении во Флот сделала себе радикальную мастоэктомию (вроде так это дело называется) — то есть, по простому говоря, отрезала на фиг собственные титьки. Страшное зрелище, надо признаться — Лекса аж передернуло, когда он вспомнил, как в душе нос к носу столкнулся с таким вот чудом природы: стоит нечто плечистое, рукастое, мышцастое, ногу оттопырило — лобок себе бреет, причем явно женский. А сосков нет — только тонкие шрамы у подмышек. Ужас.
Ребята из деции потом долго смеялись над его остолбенением и сообщили, что настоящих боевых подруг он еще и не видел: эти пять подавали рапорт о переводе из армии в Корпус Амазонок, да не прошли по конкурсу, и решили идти в Охотники — все-таки элита, а вот в Корпусе служат по-настоящему эмансипированные особи, и вот на тех лучше совсем не смотреть.
Нет, страшное это дело — освобожденная женщина.
Так что на корабле особо не разгуляешься. А вот на Забдицении, говорят, полный оттяг: младший велит здоровяк Нумерий Галлиен, расторопный, толковый и незлой парняга, родом с индустриальной Вируны, рассказывал, по своей привычке почесывая в рыжем затылке, что на этой самой Забдицении на пару-тройку сотен денариев можно бухать неделю в неплохих кабаках, жить в приличном отеле да девиц менять по нескольку раз на дню: а если не обращаться в меретрикс-сервис (то есть к телочкам по вызову), а снять местную свободную (в обоих смыслах — с этим в Республике строго) гражданку, то может получиться совсем весело и небанально, поскольку женщины военных просто обожают: мол, любая юбка саму себя с готовностью приподымет, как только завидит мужчину в форме. Сам Галлиен, правда, на Забдицении не был, а только много слышал о ней от мужа сестры, легионера, однако он был уверен, что любой Охотник заткнет за пояс в плане успеха у женщин любого армейского солярика.
«Что ж, ему виднее. А я проверю», — подумал Лекс.
«Сиванар Эфит-Лутс» опустился в гражданском порту, а не в военном: все-таки официально боевых действий Республика не вела, с Церийской Империей недавно подписали мир, поэтому на Забдицении все было спокойно.
Лекс, чувствуя себя немного неловко в непривычном парадно-повседневном легком камуфляже (без бронекомбеза как голый!), вышел из подъемника на бетон и посмотрел в небо не без некоторой внутренней дрожи. Все-таки первая его другая планета… вообще-то девятая, поправил он сам себя, но небо предыдущих восьми виднелось только в визоре боевого скафандра или, в лучшем случае, в линзе прицела.
Первая мирная планета.
Над космодромом висела ночь. Между здоровенными мерцающими звездами шустро пробиралась местная луна. Воздух пах недавним дождем, свежестью, незнакомыми, какими-то южными, что ли, растениями, немного — нагретым металлом, и вообще в нем было что-то такое волнующее, манящее и завлекающее…
Кто-то дружески хлопнул Лекса по плечу. Полгода назад от такого шлепка он бы по меньшей мере покачнулся, но сейчас старший велит республиканских Звездных Охотников заматерел и накачался.
— Ну что, Волк, о чем задумался? Не робей, фратер-венатор, пошли гульки гулять и бабульки тратить…
Лекс обернулся: Галлиен и Флавий Фритигерн, еще один боец из их деции, скалили зубы и расправляли плечи — первый здорово смахивал на прибалта (больше, пожалуй, на латыша — такой же выпрямленный и жесткий в разговоре), второй же был очень похож на итальянца: невысокий, пониже Лекса, черноволосый, сухощавый и смуглый. Кроме того, Фритигерн единственный в центурии носил усы (а- ля мафиозо в видении Ф. Ф. Копполы).
— А где остальные? — спросил Лекс, с удивлением наблюдая за тем, как подъемник с легким шипением втягивается в брюхо крейсера.
— А?.. — произнес Фритигерн, обернулся и недоуменно пожал плечами. — Не знаю. Похоже, на ночь глядя выпустили только нас троих. Как особо отличившихся.
Действительно, центурион Цирценс после Гифия во всеуслышание объявил, что их деция первой пойдет в увольнение, а они трое — первыми из первых.
— Давай шевелись, — поторопил Фритигерн. — Не терпится пощупать эту Забдицению… я, кстати, вообще не слышал, что кто-то из Охотников здесь бывал. Ну, пошли, что ли?
— Пошли, пошли, — буркнул Лекс и машинально поправил кобуру с сороказарядным «аполлионом».
Галлиен хмыкнул.
— Да не хватайся ты за ствол, не в джунглях… Забудь. Сегодня, как и следующие восемь дней, мы просто отдыхаем, — неторопливо сказал он.
Ага, забудь, подумал Лекс, втянув ноздрями пахучий ночной воздух и спускаясь вслед за приятелями в подземный туннель. Полгода, можно сказать, спал с оружием в обнимку, ни на корабле, ни на планетах с ним не расставаясь…
Он вспомнил, как на Аскалоне сидели они после боевых в городе, в полуразрушенной башне… мятежников-иллергетов, как доложила разведка, не было в радиусе сотни километров, ребята, дожидаясь катера, расслабились, достали выпивку, которую прибрали в разбитом магазине, побросали автоматы, благо
