Арабелла сбежала по ступенькам крыльца. Грум помог ей сесть на Ренегата. Потом она приказала привести лошадь Джека. Он взобрался на невысокую коренастую лошадку и взял в руки поводья гнедого коня Джека.
– Элбермарл-стрит, – сказала Арабелла. – И поскорее.
Ливрейный грум приподнял шляпу и поехал резвой рысью. Арабелла с трудом удерживалась, чтобы не пустить Ренегата в галоп. В это майское утро улицы были слишком многолюдными, и им приходилось лавировать между гружеными ломовыми телегами, влекомыми мощными битюгами, между мальчишками, волочившими тачки, и уличными торговцами, не говоря уж о пешеходах, то и дело останавливавшихся возле уличных витрин.
Они повернули на тихую Элбермарл-стрит примерно через четверть часа и разыскали дом номер семь. Высокое здание с черными перилами крыльца было таким же, как и остальные жилые дома на этой улице, если бы не скромная дощечка, сообщавшая просто: «Мэтр Альбер». Арабелла спешилась и подошла к двери. Она подняла руку к дверному молотку и тут увидела, что дверь открыта настежь.
Она прошла по узкому коридору, потом поднялась по крутым ступенькам на целый пролет лестницы в задней части дома. Сверху доносились звуки мягких шагов и звон стали, но голосов не было слышно. Арабелла поспешила вверх по лестнице и остановилась у двустворчатых дверей. Она робко подняла защелку и толкнула дверь, мягко открывшуюся внутрь.
Перед ней оказалась длинная комната, похожая на галерею. У стен стояли мужчины с рапирами в руках, острия которых упирались в пол, наблюдая за парой фехтовальщиков в центре комнаты. Джек и второй мужчина, коротышка, но гибкий и ловкий, как обезьяна, приплясывали на носках. Ноги их были не обуты, только в чулках. Джек двигался стремительно, как и сверкающее лезвие в его руке, делая выпады и отражая их. У обоих фехтовальщиков лица были бесстрастными, и все их внимание было сосредоточено на игре их шпаг. Арабелла, несмотря на паническое состояние, неотложность своего дела, стеснение в груди, не обращая внимания на то, что ее окутывало облако страха, как зачарованная наблюдала за ними. Казалось невероятным, что каждый из противников может уйти от удара другого, настолько быстрыми и уверенными были их движения.
Джек танцующей походкой отступил назад, уклоняясь от нападения, повернулся на каблуках, чтобы снова начать наступление, и тут увидел Арабеллу в дверях. Одним стремительным движением он отразил удар противника, потом подошел к ней, все еще тяжело дыша, но шаги его были бесшумными.
– В чем дело? Что случилось? – спросил он.
– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она. – Куда бы нам пойти?
Он жестом указал на дверь в боковой стене, потом обратился к учителю фехтования:
– Альбер, я должен извиниться перед вами. Прошу прощения. Конец совсем не такой, каким должен быть.
Его противник отсалютовал своей шпагой. Джек сделал то же самое, будто такая форма учтивости была обязательным условием этого вида упражнений, которому следовало подчиняться даже в самых крайних случаях. Потом, положив руку на талию жены, он направил ее к двери.
Они оказались в маленькой комнате. Одна ее стена была сплошь зеркальной. У другой стояло несколько шпаг на подставке, на полу лежал мат. Высокое окно выходило на улицу. Джек примостился на длинном столе под стойкой для шпаг и посмотрел на жену. Он все еще держал в руке шпагу. Ее острие упиралось в пол между его ногами в чулках. Он был обеспокоен, но тревога скрывалась в глубине его глаз, и заметить ее было нелегко.
– Итак? – спросил он спокойно.
Она глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки и умерить лихорадочный бег крови в сосудах. Ее руки дрожали, и она крепко сжимала их, пряча в складках юбки.
– Твоя сестра, – начала она.
Джек замер. Глаза его стали непроницаемыми.
– Шарлотта… графиня де Вильфранш… Возможно, что она в тюрьме Ле Шатле.
Оказалось, что выпалить все эти важные вещи сразу много легче.
Он не двинулся с места, не сказал ни слова, просто смотрел на нее, не отводя глаз, пока она не сочла необходимым нарушить это напряженное молчание.
– Друг месье Кристофа… только что бежал из Франции. Он считает, что, возможно, встречал твою сестру в тюрьме.
Наконец Джек заговорил, голос его был ровным и безжизненным:
– Моя сестра умерла.
Она протянула к нему руку, но что-то не позволило ей дотронуться до него.
– Вовсе не обязательно, Джек. Возможно, она жива.
Он почти раздраженно покачал головой, не соглашаясь:
– Почему этот человек явился к тебе с такой историей?
Теперь он пристально смотрел на нее, и во взгляде его, как ей показалось, блеснула искра жизни, возможно, даже надежды. Эти чувства промелькнули из-под маски непонимания и недоверия.
– Потому что я попросила Кристофа выяснить, не знают ли что-нибудь в одной из французских общин о графине, – сказала она. – И до появления месье Фламана никакой информации не было. Но сегодня утром он пришел ко мне, и я тотчас же отправилась разыскивать тебя. Ты должен…
– Не указывай мне, что я должен, – перебил он столь тихим голосом, что она едва его расслышала, и все же каждое слово было произнесено так, что ей показалось, будто он его выкрикнул. – Моя сестра умерла.
Она покачала головой, упрямо повторяя:
