Ленин: политический портрет. Кн. 2.

'Коменданту Военной коллегии Верхсуда Союза ССР

капитану Игнатьеву И.Г.

Предлагаю немедленно привести в исполнение приговор Военной коллегии Верхсуда Союза ССР над осужденными к высшей мере наказания— расстрелу:

1. Зиновьевым Григорием Евсеевичем

2. Каменевым Львом Борисовичем…

Об исполнении донести.

Председатель Военной коллегии

Верхсуда СССР армвоенюрист В.Ульрих'.

Последняя фраза непонятна: зачем доносить? Ибо 25 августа в 2 часа (всего через несколько часов после оглашения приговора, глубокой ночью) осужденные были расстреляны в присутствии В.В.Ульриха и других должностных лиц… Там же, в подвале, составлен

'Акт

Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что сего 25 августа 1936 года приговор в отношении Зиновьева, Каменева… приведен в исполнение в нашем присутствии.

Зам. наркома внутренних дел Я.Агранов Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР В.Ульрих

Прокурор Союза ССР А.Вышинский Комендант Военной коллегии И.Игнатьев 25.V111. 2 часа'.

Так закончили свой земной путь два неразлучных товарища-большевика, которые в личном плане были ближе к Ленину, чем кто-либо. Правда, Ленин никогда не забывал их 'подлости': отказ поддержать его план вооруженного восстания в октябре 1917 года. В своем письме 'К членам партии большевиков', написанном 18 октября 1917 года, Ленин метал громы и молнии: 'Да ведь это в тысячу раз подлее и в миллион раз вреднее всех тех выступлений, хотя бы Плеханова в непартийной печати в 1906–1907 гг. … Я бы считал позором для себя, если бы из-за прежней близости к этим товарищам я стал колебаться в осуждении их. Я говорю прямо, что товарищами их обоих больше не считаю…' Именно этот эпизод был упомянут Лениным и в его 'Письме к съезду'. Давая характеристики виднейшим вождям большевистской партии, вождь продиктовал:

'…Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как и небольшевизм Троцкого'.

Жизнь двух 'сиамских близнецов ленинской гвардии', как назвала их Дора Штурман в своей статье, была безжалостно оборвана 'продолжателем Ленина', которого между собой Зиновьев и Каменев называли 'азиатом'. Они попали под жернова той самой мельницы, которую так ревностно строили. Правда, до роковой кончины Сталин поиграл с бывшими соратниками, как кошка с мышью. Он дал им как бы надежду, посадив вначале 'на срок', но затем решил покончить с 'близнецами' одним махом.

Что это были за люди, которые от самого порога века и до ленинской кончины были почти все время рядом с вождем? Влияли ли эти большевистские вожди на Ленина, как их личные качества отражают черты портрета лидера русской революции?

Судьба этих людей, находившихся на самой вершине большевистской власти при Ленине, печальна. После смерти вождя они понадобились Сталину лишь на какое-то время, чтобы справиться с Троцким, а затем целое десятилетие, пока в присутствии верхушки сталинского 'правосудия' у них не отобрали жизнь, они отчаянно боролись, чтобы вернуться в руководящую обойму вождей. В самом дурном сне им не могло и присниться, что 'азиат' будет с ними играть, как сытый кот с полузадавленной мышью, то сжимая шею, то приотпуская смертельную хватку.

Зиновьев и Каменев — одногодки, оба родились в 1883 году. Зиновьев (Радомысльский) — в семье владельца молочной фермы подле Елисаветграда на Украине, а Каменев (Розенфельд) — москвич, из семьи квалифицированного рабочего. Оба рано приобщились к марксизму, оба практически никогда не работали, посвятив себя, как и Ленин, 'профессиональному' революционаризму. Оба (но особенно Зиновьев) считались 'теоретиками' марксизма. В своей статье 'О большевизме' Ленин указывает: 'Главные писатели-большевики: Г.Зиновьев, В.Ильин, Ю.Каменев, П.Орловский и др.'.

Зиновьев превосходил Каменева по литературной 'скорострельности', особенно после революции. Опала Зиновьева помешала ему почти не отстать от Троцкого в выпуске своего многотомного собрания сочинений. Но если Л.Д.Троцкий обладал несомненным писательским талантом, то Г.Е.Зиновьев был литературным чиновником от марксизма. Тем не менее он приступил было к выпуску более чем двадцатитомного собрания своих сочинений! Работы Зиновьева почти не сохранились (сталинская охранка уничтожила практически все), но отдельные оставшиеся экземпляры его книг, брошюр, статей свидетельствуют о дилетантском, но напористом пере. Определенную историческую ценность представляют его 'Воспоминания', в которых Зиновьев описывает Пражскую конференцию 1912 года, коллизии, связанные с попыткой изобличения провокатора Р.В.Малиновского, размышления автора о встречах с Лениным.

Зиновьев в 1918–1925 годах выступал множество раз в Совете, на предприятиях, в Коминтерне, в ЦК, на различных конференциях. Все тщательно собиралось и готовилось его помощниками к изданию. Например, в спецфонде сохранились его записки на Политбюро в двух томах! Зиновьев (с помощью своих оруженосцев с перьями) написал бесцветные апологетические книги (точнее, материалы к ним), 'Ульянов (Ленин)' (в двух томах), 'Из истории большевизма' (в двух томах), 'Год революции. Февраль 1917–1918 гг.' и ряд других работ. В партийном 'творчестве' Зиновьева видно быстрое обюрокрачивание партии как ядра Системы. Безликие помощники, инструкторы, референты десятилетиями готовили партийным бонзам речи, доклады, книги, которые после опубликования никто не читал! Но разница лишь в том, что в 'ленинское время' такие, как Зиновьев, много работали над текстом и сами правили, редактировали, вставляли (или убирали) абзацы в речи и доклады.

В последующем во времена Хрущева, Брежнева, Черненко и Горбачева партийные лидеры лишь привычно 'озвучивали' текст или подписывали сборники своих речей. Интеллектуальная проституция стала нормой.

Каменев, на мой взгляд, фигура более привлекательная. Если внимательно вчитаться в строки его биографии, он предстанет перед нами как человек весьма мужественный. Ему приходилось выступать и против Ленина (заметка в 'Новой жизни' о несогласии с курсом на вооруженное восстание), он пытался бунтовать и против Сталина. На XIV съезде партии в декабре 1925 года (как раз был день рождения генсека) Каменев, взойдя на трибуну, произнес в своей речи вещие слова: 'Мы против того, чтобы создавать теорию 'вождя', мы против того, чтобы делать 'вождя'. Мы против того, чтобы секретариат, фактически объединяя и политику и организацию, стоял над политическим органом. Мы за то, чтобы внутри наша верхушка была организована таким образом, чтобы было действительно полновластие Политбюро, объединяющее всех политиков нашей партии, и вместе с тем чтобы был подчиненный ему и технически выполняющий его постановления секретариат… Лично я полагаю, что наш Генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб… Именно потому, что я неоднократно говорил это т. Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба… Эту часть своей речи я начал словами: мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя!'

Спустя многие десятилетия можно сказать, что попытка Каменева (его поддерживал и Зиновьев) избежать насильственного, военного прихода к власти большевиков в 1917 году была той 'осторожностью', которая оказалась пророческой. Выступление на XIV съезде было публичным мудрым предостережением, которое, однако, никто не услышал.

Каменев писал труднее, особенно статьи, связанные с внутрипартийной борьбой. В начале своей большевистской карьеры у него это просто плохо получалось. В одном из своих писем Зиновьеву в августе 1909 года Ленин поведал, как он мучился, редактируя Каменева: 'Последние две трети статьи Каменева совсем плохи и едва ли поддаются переделке. Я выправил первую треть (стр. 1 — стр. 5 до конца), но дальше не в состоянии выправить, ибо вижу, что дело тут идет не о правке, а о переделке заново…' Может быть, и плохо писал Каменев, но то немногое, что сохранилось после этого большевика, не подтверждает слов 'редактора'. Может быть, дело объясняется и тем, что сам Ленин писал очень 'темно' и часто сумбурно. А может быть, это была статья, которая просто не удалась