заведенному партийному ритуалу.
При полном анклаве 11 марта 1985 года открылось заседание Политбюро. Среди моих близких товарищей в военной среде со страхом говорили: неужели будет очередной старик на год-полтора? Даже консервативный генералитет страшило такое продолжение перманентных похорон (не столько генеральных секретарей, сколько отечества). В зале заседаний было двадцать членов Политбюро, кандидатов в члены и секретарей ЦК (не прибыл только Щербицкий, опаздывал). Была реальная опасность того, что в кабинет первого лица войдет еще один старец — В.В.Гришин или, что еще хуже, Г.В.Романов.
Горбачев, как председатель комиссии по похоронам (это всегда очень много значило! Знак грядущего восхождения!), сразу же нарушил традицию, предоставив слово министру здравоохранения Чазову. Все услышали то, что уже знали о болезни Черненко, о том, что в 3 часа дня 10 марта больной потерял сознание, а в 19 часов 20 минут — скончался.
'Горбачев: Нам необходимо прежде всего решить вопрос о Генеральном секретаре ЦК КПСС. Прошу товарищей высказаться по этому вопросу'.
Громыко А.А. ждал и уже поднял руку…
'Громыко: …какие бы чувства нас ни охватывали, мы должны смотреть в будущее, и ни на йоту нас не должен покидать исторический оптимизм, вера в правое дело нашей теории и практики.
Скажу прямо. Когда думаешь о кандидатуре на пост
'Книга эта выйдет не раньше 1994 года. Я пишу эти строки в конце 1992 года. Идет процесс реанимации КПСС или ее разновидности. Думаю, что, если бы она смогла серьезно перейти на социал- демократические рельсы (о чем я пытался говорить, но меня согнали с трибуны XXVIII съезда), у нее могло быть какое-то историческое будущее. Но я слышал, как говорили новые лидеры коммунистов: «Это будет ленинская партия'. Тогда ждать ничего хорошего люди от нее не смогут. Появятся и новые генсеки, но история не может повториться. Даже на какое-то время.
Генерального секретаря ЦК КПСС, то, конечно, думаешь о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Это был бы, на мой взгляд, абсолютно правильный выбор…
Еще одно соображение. Когда заглядываем в будущее, а я не скрою, что многим из нас уже трудно туда заглядывать, мы должны ясно ощущать перспективу. А она состоит в том, что мы не имеем права допустить никакого нарушения нашего единства…'
Как видим, все проходило как всегда. Первый выступающий имеет решающее преимущество, к тому же Громыко использовал безотказное ленинское правило о единстве рядов… Другим оставалось только поддерживать
Тихонов, как бы извиняясь за прошлое выдвижение Черненко, говорит: 'Мое безоговорочное мнение — Генеральным секретарем быть М.С.Горбачеву'. Гришин — 'за', Соломенцев, Кунаев, Алиев, Романов, Воротников, Пономарев, Чебриков — тоже все 'за'. Последний, поддержав кандидатуру, между прочим, заявил: 'Чекисты поручили мне назвать кандидатуру т. Горбачева М.С. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива — это и голос народа'.
Добавлю — в полицейском государстве, возможно, это и так.
Поддержали кандидатуру Горбачева Кузнецов, Шеварднадзе, Демичев (он напирал на то, что кандидат в генсеки 'особенно много сделал в области развития нашего агропромышленного комплекса'), Зимянин, Лигачев, Рыжков, Русаков.
Горбачев был краток, благодаря за свое выдвижение, с которым они были должны пойти на пленум ЦК, чтобы проштамповать решение Политбюро.
Отмечу лишь несколько характерных моментов из пятиминутной речи Горбачева: '..Девять лет моей работы в Ставропольском крае и семь лет работы здесь со всей очевидностью показали мне, что в нашей партии заключен огромный творческий потенциал…
Нам не нужно менять политику
Не знаю, как напишет Михаил Сергеевич в своей книге воспоминаний об этом моменте Я, следуя документам, которые стенографировались под руководством К.Боголюбова, вижу: Горбачев вел себя вначале абсолютно как все вновь избранные генсеки, клянясь в верности ленинскому курсу. Впрочем, иначе он и не мог, если бы что и 'замышлял'. Он был просто обязан так говорить
Однако Горбачев — не Брежнев, и не Черненко, и даже не Андропов. Это был партийный деятель, который, конечно, чувствовал сильнее других, что стране нужны, просто необходимы крупные перемены. Он также понимал, что сразу круто 'забирать', поворачивать опасно. Хотя, по моему мнению, Горбачев собирался не ломать старую систему, а хотел лишь попытаться основательно ее отремонтировать, кое-что переделать, изменить. Но и это было необычайно смелым делом для столь заскорузлого, догматического и бюрократического общества.
Я не собираюсь много писать в этой книге о Горбачеве как ленинце. Но скажу, что уже первые его даже мелкие
Чтобы облегчить себе задачу, он просто зачитал большое письмо старого коммуниста В.А.Завьялова из Ленинграда, в котором тот высмеял Брежнева за бесчисленные золотые звезды, почетные президиумы, о славословии в адрес генеральных секретарей.
Горбачев как бы озвучил глас народа и резюмировал:,Ленин говорил об авторитете руководителей, об авторитете вождей. Но его нельзя смешивать с авторитетом партии… Ведь не секрет, когда Хрущев довел критику действий Сталина до невероятных размеров, это принесло только ущерб, после которого мы до сих пор в какой-то мере не можем собрать черепки…'
Как нетрудно заметить, в одной этой фразе триединый Горбачев. Он за ленинский подход, за спокойную критику сталинизма, за осторожность в политике.
С позиции сегодняшнего дня — это робкая и двусмысленная позиция. Но тогда иначе Горбачев говорить не мог, да, видимо, и не собирался.
Как я заметил, Горбачев к Ленину чаще всего обращался как к необходимому ритуалу, без излишней трескотни. Даже в своем программном докладе 23 апреля 1985 года на пленуме ЦК он сказал лишь несколько дежурных фраз типа: 'Вся жизнь, весь ход истории убедительно подтверждают великую правоту ленинского учения'. Его отношение к Ленину и ленинизму спокойное, без идеологической экзальтации, но и без малейших попыток критического пересмотра несостоятельных пророчеств вождя. Правда, иногда он о Ленине высказывался в период перестройки и весьма традиционно, апологетически. Так, на заседании Политбюро 15 октября 1987 года (два с половиной года перестройки прошло!), когда обсуждался проекту доклада на торжественном заседании, посвященном 70-летию Октября, он назвал решение Ленина о переходе к социалистической революции 'гениальным'. Хотя, по моему мнению, которое не было таким
Таким был тогда Горбачев: сделав шаг вперед, тут же потихоньку — полшага назад. Он оказался человеком, который понял жизненную необходимость перемен, как он выразился, 'перестройки'. Но в большинстве случаев его шаги были половинчатыми, нерешительными, иногда двусмысленными. Думаю, это не от ума, а от характера. Но для истории это оказалось в конце концов благом.
Правда, в некоторые решающие моменты у него доставало силы воли проявить государственную решимость. Например, в выводе войск из Афганистана, возвращении Сахарова из ссылки, принятии резкого решения в отношении военных после пролета в мае 1987 года самолета Руста. Порой эта решимость была сомнительного содержания по последствиям. Так, когда первый заместитель министра финансов В.В.Деменцев пытался на заседании Политбюро возражать против огульного сокращения продажи водки, Горбачев его резко прервал: 'В том, что Вы сказали, ничего нового нет. Каждому из нас известно, что имеющиеся на руках деньги покрывать нечем. Но Вы не предлагаете ничего другого, как спаивать народ.
