где стоял светильник, и пригласил Крисса последовать его примеру.
Крисс спустился. Они оказались на небольшом каменном пятачке.
Стен не было. Из тьмы, окружавшей их, неслось глухое ворчание, и, прислушавшись, Крисс понял, что это шумит заключенная в каменные каналы вода.
— Где мы? — спросил Крисс.
— В гостях у великого жреца Исигды.
— Но ведь Исигда мертв!
— Нет. Он просто принял другое обличье. Ты многого не знаешь, Крисс.
— Так расскажи мне, великий государь! Я всегда стремился к новым знаниям!
— Да, это так, — кивнул Аххаг. — Потерпи. Сейчас ты кое-что увидишь.
Аххаг распахнул плащ, в который был закутан. В его руках появилось маленькое пушистое существо, поскуливавшее и таращившее на свет круглые глаза.
Аххаг дал рассмотреть Криссу, что это был детеныш нуаннийского ручного леопарда — небольшого хищника, которого в Ну-Ане использовали для охоты на диких коз.
Аххаг вытянул из ножен кинжал и, держа маленького леопарда в вытянутой руке, одним движением отсек ему голову. Голова полетела во тьму, закапала кровь.
Аххаг стал бормотать что-то, бессмысленно раскачиваясь, прикрывая глаза.
Крисс вздрогнул: из глубины донеслось ворчание и плеск воды.
Когда плеск усилился, Аххаг бросил вниз обезглавленное тело детеныша.
И сейчас же раздался леденящий душу рев. Там, внизу, из пучин всплыло нечто, и стало реветь и биться, пожирая жертву.
Стало светлее. Таинственный зеленоватый свет поднялся снизу и достиг площадки, сделав невидимым огонек светильника.
Сияние достигло невероятной силы, ослепив Крисса. Он закрыл глаза, а когда решился открыть их — снова было темно и шум внизу затихал.
Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга. Наконец Аххаг спрятал кинжал, вытер окровавленную руку о край плаща и спросил:
— Ты видел?
— Я видел свет, повелитель, — ответил Крисс. — И еще я понял, что внизу, в воде, живет пожиратель леопардов.
— Нет, — повысил голос Аххаг, — ты ничего не понял! Этот пожиратель — один из богов Нуанны, в который вселилась душа последнего жреца, Исигды. Разве ты не слышал его голос?
— Прости, повелитель. Но я слышал лишь рев и шипение, как будто наступил на гигантскую водяную змею…
— Замолчи! — Лицо Аххага перекосилось от гнева. — Если ты оскорбишь Исигду…
Боги Нуанны словно услышали: площадка мелко завибрировала, светильник, подпрыгивая, пополз к краю.
Крисс успел подхватить его, вскочил на ноги и едва не упал.
Из глубин вновь послышался нарастающий шум. Аххаг тоже вскочил, дико озираясь, прижался спиной к каменной спиралевидной лестнице.
Вновь осветилась зеленым светом тьма.
Что-то длинное, белое поднималось снизу, вздымая брызги воды, долетавшие до самой площадки.
— Уйдем отсюда, повелитель! — произнес Крисс, трогая Аххага за руку.
— Нет! Смотри! Ты ведь не верил в нуаннийских богов? Смотри!..
Но Крисс и сам уже не мог отвести взгляда от того, что вырастало снизу. Оно было похоже на червя — гигантского белого слепого червя. Извиваясь кольцами, червь поднялся выше площадки, и то, что могло быть его головой — скользкий чмокающий засасывающий рот — замаячило перед Криссом на расстоянии вытянутой руки.
— Закрой глаза! Иначе он проглотит тебя! — словно издалека донесся до Крисса голос Аххага.
И вслед за тем сильная рука схватила его и толкнула к лестнице. Как во сне, повинуясь какой-то внешней силе, не имея ни желаний, ни воли, Крисс на четвереньках карабкался по лестнице, шел по коридору, и снова поднимался вверх.
Потом он очнулся: Аххаг сильно ударил его по щеке.
Они находились возле железной решетки.
Крисс полулежал на каменном полу, привалясь к стене, а Аххаг сидел возле него на корточках.
— Ты один следил за мной? — тихо спросил Аххаг, пристально вглядываясь в лицо Крисса.
— Нет.
— А кто еще был с тобой?
— Начальник стражи Ашуаг.
— Где он?
— У входа в стену.
Аххаг повернул решетку и молча вышел.
Снова повернулась решетка. Загремела цепь, и Крисс понял, что царь запирает вход, оставляя его одного.
Крисс смотрел, как в колеблющемся мерцании светильника удаляется царь, но не имел желания остановить его. Потом наступила тьма.
Под далекий монотонный плеск воды Крисс задремал, и ему снились бескрайние зеленые поля Киатты, розовые облака и голубые горы.
Он проснулся от бормотания. Он проспал, кажется, несколько дней, вознаграждая себя за предыдущие бессонные ночи.
Он открыл глаза. Перед ним в смутном зеленоватом свете бродили какие-то люди-призраки в нуаннийских хитонах. Бормотание усилилось.
Крисс с трудом повернул голову и обнаружил, что прикован за руки и за ноги к стене в небольшом углублении вроде алькова.
Рядом с ним, свесив голову на грудь, сидел Ашуаг. Альков был достаточно просторен — здесь было еще несколько мест для узников, но эти места пока пустовали, и громоздкие ржавые цепи валялись на полу, застеленном грязной соломой.
Крисс поднял голову и прислушался. Он различил отдельные слова, произносимые на языке Равнины:
— Остался месяц до дня равноденствия… Ночь станет равной дню, тьма — свету… Настанет время переселений и воскрешений… В эту ночь мы принесем великую жертву… Царь обретет бессмертие… Нуанна — нового великого жреца…
Среди одинаковых фигур, бродивших по залу с низким закопченным сводом, Крисс различил знакомую фигуру: нелепый хитон не мог скрыть могучей фигуры царя.
Крисс снова стал слушать.
— Завоеватели приходили и оставались с нами… Великий жрец Исигда был некогда таосским полководцем Син Тонгом… Син Тонг завоевал Нуанну, поселился во дворце… Прежний жрец, Хавунда, ушел вниз… Хавунда правил сто десять лет… Он пришел из Намута и покорил Нуанну… Исигда правил восемьдесят лет… А еще раньше был Тинуар, он правил Нуанной почти двести лет…
Он тоже был завоевателем… Теперь твоя очередь, Аххаг… Ты принесешь жертвы богу мертвых, семерых самых близких тебе людей, которые отныне становятся твоими врагами… Ты наденешь священное схенти, ты примешь имя великого жреца и будешь править тысячу лет… Свое священное имя ты узнаешь в ночь, равную дню… Сам великий Хаах посвятит тебя…
Голос смолк и раздались мрачные нуаннийские песнопения. Крисс изучал нуаннийский язык, но его знаний было недостаточно, чтобы понять смысл древних жреческих гимнов.
По крайней мере одно было ясно: он, Крисс, будет принесен в жертву кровавому божеству Хааху. Одной жертвы, однако, было мало. Ашуаг тоже станет жертвой. И еще пятеро тех, кто стал теперь врагами
