торопившихся занять свое место, строго определенное у каждого.
Нгар ухмыльнулся всеми тремя губами и, обгоняя фалангу, взлетел на гребень.
За холмом волнами вздымались новые гребни, поросшие кое-где хилыми деревцами. Данахцев не было видно — либо они успели скрыться за следующим холмом, либо затаились в невидимой сверху расщелине.
— Пастухи! — презрительно сказал Нгар и повернул коня.
Когда он спустился с холма, оглядывая поле битвы, он понял, что пастухи, тем не менее, сумели нанести аххумам значительный урон.
— Шатер! Тысячники! — коротко приказал он, спешиваясь.
Тут же был растянут полог, разложены ковры. Тысячники, понуро опустив головы, явились перед Нгаром.
Нгар смотрел мимо них — на ослепительно желтые холмы и белые барашки волн, бежавших к песчаному берегу.
Ординарец Аббу — темнокожий таосец — склонившись перед Нгаром, ожидал приказаний.
— Вина, — велел Нгар и жестом приказал тысячникам сесть.
— Вы допустили оплошность, — сказал он, не глядя на склоненные головы командиров — седых ветеранов, каждый из которых имел за плечами немало подвигов; двое из них дослужились до тысячников из простых солдат, один принадлежал к роду племенных вождей, но и он получил свою должность не за родовитость.
— Почему никто не знал о готовящемся нападении?
Тысячники молчали.
— Где пленники, которых мы взяли сегодня утром?
— Они умерли, повелитель, — произнес Даггар, тысячник из вождей.
— Кто их допрашивал?
— Я, повелитель.
— Ты плохо спрашивал, Даггар! — повысил голос Нгар.
— Я хорошо спрашивал. Старику вытянули жилы из ног. Он молчал.
Тогда его стали варить. Он заговорил, но совсем не о том. Он говорил о привольной жизни в горах… Переводчик сказал, что он пел.
— Пел?
— Так, господин. Он сошел с ума.
— А второй?
— Второй оказался его сыном.
— И что из того?
— Он бросился на меч стражника.
Нгар вздохнул, отпил вина из круглой оловянной чаши, поданной Аббу, и проговорил:
— Ты будешь наказан, Даггар. И будет наказан Агр. Сколько наших всадников погибло сегодня?
— Почти шесть десятков.
— А бессмертных?
— Всего семеро, но более сотни ранены.
— Будут наказаны все из их десятков и сотен.
Тысячники ниже склонили головы.
Нгар пил вино, глядя на берег. Свежий морской ветер теребил край полога.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы терять время и силы на бессмысленную борьбу. Князь Руэн тоже должен быть наказан. Ты, Даггар, и ты, Иггар — вы пойдете в Данах с тысячью бессмертных и сотрете в пыль эту ничтожную крепость. Завтра мы возьмем Суэ — нет, сегодня, еще сегодня, — и там я буду ждать вас. Времени вам даю ровно пять дней. Этого хватит на то, чтобы достичь Данах, победить и вернуться.
— Нет, темник! — с внезапной яростью отозвался Даггар. — Ты, и только ты виноват в сегодняшнем позоре. Ты забыл, как ходят пешком. Ты ездишь в глупом убежище из бумаги, и видишь дорогу только из-за спин рабов! Ты решил, что Данах не стоит твоего внимания, и только из-за твоей беспечности погибли семеро бессмертных! А теперь ты собираешься наказывать их ни в чем не повинных товарищей? Открой глаза, Нгар!
Фиолетовое вино, выплеснутое из чаши, ослепило Даггара.
Тысячник вскочил.
— Ты неправ, Нгар! — закричал Даггар. — Ты собираешься разделить наше слабое войско! Ты погубишь его! Знаешь ли ты, что Суэ — это настоящая крепость?..
Нгар вскочил с ковра, железная рука впилась в горло Даггара.
Лающим голосом Нгар прокричал:
— Ты, собака, забыл, кто здесь командир? Ты осмеливаешься дерзить мне, взявшему десятки крепостей в Киатте и Тао?..
Сидеть! — прикрикнул он на двух других тысячников, которые, схватившись за кинжалы, тоже вскочили. — Сидеть, собаки!
Сверкнул огромный изогнутый меч, поднятый Аббу. Тысячники переглянулись и сели. Даггар хрипел, бился еще секунду, пока Нгар не ослабил хватку. Тысячник бессильно опустился на ковер, хрипя и вываливая язык.
— Я знаю, как укреплен Суэ. Я знаю, что князь Руэн сейчас там и готовится к обороне. Но мы будем штурмовать эту крепость и возьмем ее.
Нгар снова уселся, тяжело дыша.
— Да, Даггар, я утомился от этой дороги. В этом ты прав. Мне следовало самому допрашивать пленных. И уж поверь мне — они сказали бы правду с готовностью куда большей, чем та, с которой ты выслушиваешь приказы. Наказание откладывается.
Привал закончен. Сегодня к заходу солнца мы должны быть у Суэ.
Когда тысячники покинули шатер, Нгар приказал Аббу:
— Приготовить две колесницы. Агр должен быть казнен до того, как мы выступим.
Когда две колесницы, запряженные четверками лошадей, с хрустом разорвали тело Агра пополам, именно с этого момента, замечает летописец Крисс из дома Иссов, началось превращение Нгара Непобедимого в Нгара Бесприютного.
Две цепи охранения вытянулись вдоль гребня прибрежных холмов.
Внизу, берегом моря, спешным шагом следовала маршевая колонна.
Нгар, опустив голову на грудь, ехал на коне впереди колонны, в окружении тысячников и оруженосцев.
После казни Агра, который отныне получал имя труса, и, следовательно, забвение, Нгар собственными руками изрубил свой паланкин на глазах у войска. Один из рабов-носильщиков, не успевший вовремя отскочить, был сражен на месте.
После этого Нгар приказал подать ему коня.
Перед самыми сумерками измученный конь вынес Нгара на прибрежную возвышенность. Впереди лежал, вытянувшись вдоль береговой линии, утонувший в зеленых садах город.
— И это вы называли крепостью? — презрительно спросил Нгар, указывая на город.
Тысячники, сопровождавшие его, промолчали.
На возвышенность поднималась головная часть колонны — медленно, как утомившаяся от зноя, потускневшая от пыли гигантская змея.
Нгар бросил коня вниз. Застучали копыта по желтой дороге.
Однако при ближайшем рассмотрении город действительно оказался хорошо укрепленным. Не говоря уже о каналах и валах, окружавших его, внушали почтение и не слишком высокие, но массивные каменные стены с полукруглыми бастионами и узкими бойницами.
