– Знал. И в утопленнике, которого ему показали в полиции, он признал меня нарочно!
– Да зачем же это? А мы-то с Варгиным убивались!
– Ну, что же делать! После того как ты освободил меня от рук иезуитов, они решили отделаться от меня, ну, вот я и устроил себе мнимую смерть, а сам поступил к ним же в виде арапа. Они уверены, что покончили со мной, а я уверен, что рано или поздно буду иметь верх над ними.
– Ну, все-таки я чрезвычайно рад, что ты жив и здоров! – воскликнул Елчанинов, снова радуясь неожиданному свиданию с приятелем.
– Погоди! – сказал Кирш. – У нас с тобой долго разговаривать времени мало, не будем тратить его понапрасну!
– Да нет, как же все-таки? И фонарь ты мне поставил? А ты знаешь, что случилось с Варгиным?
– Знаю. Леди Гариссон спасла его.
– Неужели ты прислал ее к нему?
– Почти что, хотя она этого и не подозревает. Но что тебя сегодня-то сюда принесло?
– Да видишь ли... Веру не пустили сюда...
– Эге! Ты уже называешь ее Верой?
– Это все для краткости! Ты не думай... Права я никакого не имею, да и не буду иметь.
– Ну, хорошо! Так что же, что ее сюда не пустили?
– Ну, она испугалась, не случилось ли... то есть не сделали ли они с маркизом что-нибудь, и просила узнать.
– А ты, не спросясь броду, да прямо в воду?
– Да как же? Я думал, что если мне вчера удалось...
– Так именно поэтому нужно было быть сегодня осторожным. Вчера отцы иезуиты не предполагали, что их тайный ход известен кому-нибудь, а сегодня, после того как неизвестным для них образом из подвала исчез поляк, они, разумеется, приняли меры. Вокруг дома у них были поставлены соглядатаи, чтобы следить, не явится ли и сегодня кто-нибудь. Ну, и увидели, как ты вошел, а потом и захватили тебя в подземелье. И вышла, братец, каша, которой, пожалуй, не расхлебаешь! Надо было бы сегодня же отобрать у тебя ключ.
– Ну, как же ты отобрал бы?
– О, на это нашлись бы способы! А вот теперь пришлось мне открыться тебе.
– Ну, разве ты жалеешь об этом?
– Да уж жалею, не жалею, а дело сделано.
– Так ведь я же не выдам тебя!
– Знаю, что ты человек верный и положиться на тебя можно. Я поэтому и открылся тебе на свой страх и риск, хотя не совсем имел право делать это.
– Право? Разве тебе мог кто-нибудь запретить это?
– Я не один, вот что! Завтра же, если выйдешь отсюда, ступай к Зонненфельдту и расскажи ему все подробно; поди к нему от моего имени и заяви, что я буду твоим руководителем и что я ручаюсь за тебя!
– К Зонненфельдту? – переспросил Елчанинов. – Так, значит, этот старик имеет больше значения, чем кажется?
– Не суди, брат, по тому, что тебе кажется! Когда узнаешь его, то увидишь, что это за человек! Так вот, если выйдешь отсюда, завтра же ступай к нему.
– Как же ты говоришь: «Если я выйду отсюда?» Значит, я могу и остаться здесь? Мне бы вовсе не хотелось ночевать в этом проклятом погребе!
– Назвался груздем – полезай в кузов!
– Разве ты не выпустишь меня отсюда? Мне во что бы то ни стало нужно выйти отсюда сегодня же! Ты пойми, я не для себя это говорю, а для нее! Она меня ждет.
– Вера?
– Да.
Кирш замолчал и задумался, а затем произнес:
– Ты так легко рассуждаешь: «Разве я тебя не выпущу» – а знаешь ли ты, что мне поручено? – Он остановился, поглядел на Елчанинова и, понизив голос, словно сам не хотел слышать то, что приходилось ему сказать, тихо произнес: –
– И ты согласился на это? – спросил Елчанинов.
– Моего согласия не спрашивали, мне просто приказали!
– Странное стечение обстоятельств! Ну, так как же ты думаешь поступить? Самое лучшее, плюнь на них и уйдем отсюда вместе! – произнес Елчанинов.
Кирш, поглядев на него, улыбнулся.
– Если бы я был тут только ради тебя, тогда дело другое; неужели же ты думаешь, что я лишь ради тебя рожу темным вымазал и всю эту канитель проделываю? Тут, братец, у меня задачи поважнее, и уйти мне
