– Вернись за стол, поговорим.
Сережа вернулся. Сел. Милана мягко улыбнулась ему и сказала:
– Ты пойми, я не потому этот разговор начала, что конкретно тебе не доверяю. Я в последнее время со всеми его веду. Потому что очень многие приемные родители не справляются. Им поначалу кажется, что они все преодолеют. И ребенка своей любовью излечат от психологических проблем. Но это не всегда получается!
– Я все понимаю…
– Все вроде бы понимают. Но едва сталкиваются с трудностями, как пасуют. Треть усыновленных детей возвращается в детский дом. Но это не значит, что остальные две трети живут припеваючи. Над многими издеваются, и дети сами просятся обратно.
– Как это, издеваются?
– По-разному. Кто-то их просто бьет, а некоторые запирают в подвалах, кладовках, морят голодом или заставляют выполнять непотребные вещи.
– Не может быть.
– Ты что, телевизор не смотришь? Уже снято несколько документальных фильмов об этом. И сколько судебных дел в прессе освещается. Только одна наша организация пытается призвать к ответственности четырех усыновителей. Двое брали девочек из детдомов, чтобы сделать из них малолетних проституток. Хорошо, что не успели. Разместили в Интернете фотографии и рекламу, но мы успели вовремя их отловить.
– Лана, зачем ты мне все это рассказываешь? Неужели ты думаешь, что я…
– Нет, Сережа, конечно нет. До такого ты не опустишься, но… – Милана набрала полные легкие воздуха и выдохнула: – Плохо обращаться с ребенком способен и ты.
– Ты меня давно знаешь. Как ты можешь так говорить?
– Я и Рамиля знала, даже дольше, чем тебя.
– И что же он с ребенком сделал? У него дочка, кажется…
– Да, дочка. Зовут Нелли. Рамиль очень жестоко с ней обращался.
– То есть?
– Применял физическую силу в качестве наказания.
– Шлепал ладонью по попе?
– Нет, Сережа. Стегал ремнем. И не только по мягкому месту. А ей всего девять. Малышка еще. Самого Файзарова отчим порол до пятнадцати лет. Рамиль его за это ненавидел. А мать осуждал за то, что она за него не заступалась. И вот проходят годы, и он повторяет поведение своего приемного отца.
– Меня это не удивляет.
– Меня тоже. Любой психолог найдет его поведению объяснение. Жаль, что я поздно узнала о том, что в детстве к Рамилю применялось насилие…
– Если б раньше узнала, не позволила бы ему стать приемным отцом?
– Скорее всего.
– Меня в детстве не пороли. Отцу и матери было на меня начхать. Они пили. Но я не пью. Так что…
– Сереж, я подумаю, хорошо?
– Подумай.
Феофанов встал, хотел уйти, но его задержало любопытство:
– А куда Света делась? – спросил он у Миланы.
– Уволилась, – сухо ответила она.
– С чего вдруг?
Черемушкина пожала плечами.
– Вы же вроде дружили. И ты не знаешь?
– Вот именно, дружили. В прошедшем времени. Теперь не дружим. И я не знаю, почему она решила уволиться. – И сурово закончила: – Если у тебя все, то давай попрощаемся. У меня куча дел.
Сергей учтиво кивнул ей и удалился.
Глава 5
Назаров и Сказка шли по коридору и разговаривали.
– Ты уверен, что Феофанов и Фофанов одно и то же лицо? – спрашивал Леша.
– Да точно тебе говорю, – отвечал Витек. – Паспортистка допустила грубейшую ошибку. Когда Сергей Фофанов в двадцать пять лет менял паспорт, его записали как Феофанова. Другой бы, заметив это, настоял на переделке документа, но наш гусь только обрадовался. Во-первых, фамилия его стала благозвучнее. А во-вторых, можно с ней начать новую жизнь.
– А что в старой было?
– Ничего особо страшного. Но репутация Фофана (это кликуха нашего благотворителя) была сильно подмоченной. Крышевал ларечников и лоточников. Ввязывался в драки. Но приводов не имел. А вот по одному нехорошему делу проходил как свидетель.
– Какому такому делу?
– У ларьков, которые Фофан крышевал, вечно малолетняя шантрапа крутилась. Клей они в них покупали. И прямо за палатками нюхали его.
– И?
– Что «и»? Донюхались! Скончались ребятишки от передоза. У следствия было подозрение, что их довели до самоубийства старшие «товарищи». То есть наш Фофан и его дружки.
– Но доказать это не удалось?
– Нет. Дело квалифицировали как несчастный случай и благополучно закрыли. А Фофан совсем скоро сменил место жительства. Переехал к тетке в Москву, устроился в котельную работать. То есть начал новую жизнь.
– Похвально.
– Но подозрительно! Так что с господином Фофановым я намереваюсь встретиться, покалякать о том о сем. Уже звонил, договорился.
– А я домой.
– Везет дуракам!
Они вышли на улицу.
– Опять дождь, – с грустью заметил Сказка.
– Да уж… – Леша не так, как безлошадный Витек, огорчался плохой погоде, ведь ему не нужно было бегать до остановок автобуса или метро, но все же и Назарову не нравилась сегодняшняя морось. И не потому, что машина пачкается. Просто настроение в дождливые дни как-то резко снижается. – Подбросить? – спросил он у Сказки.
– Докуда? – уточнил практичный Витек.
– До метро.
– А до места? – с надеждой спросил Сказка.
– Не борзей.
– Ладно, – покладисто согласился тот.
Назаров открыл машину и кивком пригласил приятеля забираться в салон. Тот быстро шмыгнул в авто. Леша последовал за ним. Дождь шел не сильный, но оба успели вымокнуть. У Назарова текло с волос (он обычно раз в месяц стригся, и довольно коротко, но тут пропустил запланированный визит к парикмахеру), а у Сказки вся футболка была насквозь мокрая. Он не накинул, как Леша, сверху ветровки, желая покрасоваться в новом предмете гардероба. И теперь мерз, стуча зубами.
– Холодно, блин! – выдал он, зябко поежившись.
– Сейчас будет теплее, – успокоил его Леша, включив печку.
– Эх, водочки бы сюда… И шашлычка. Знаешь, как согревает порция хорошего алкоголя и шмат пропахшего дымком мяса?
– Могу только догадываться, – усмехнулся Леша.
– Эх ты, святоша… Ничего в жизни не понимаешь.
– Да где мне? – нисколько не обиделся Назаров. Он уже привык к тому, что Сказка считает его, непьющего, обделенным. Как будто для того, чтобы ощущать весь спектр эмоций, человек обязан
