захотелось зажать уши. Дождь из перьев и кожистых ошметков превратился в кровавый водопад. Постепенно небо светлело, но, посмотрев вниз, Иван увидел, что зато там все черным-черно: землю устилали останки разорванных в клочья летучих мышей и воронов.
Поредевшие эскадрильи яростно бились друг с другом, совершая чудеса на виражах, и внезапно все стихло. Последний ворон и последняя мышь, сплетясь в неразрывном смертельном объятии, камнем рухнули на землю. Иван посмотрел вниз.
Он поморщился. С высоты скалы было хорошо видно, как страшные останки неистовой битвы — трупы, клочья трупов, ошметки трупов, кровь, слизь, внутренности — смешались, обратившись в огромное тошнотворное сине-серо-красное болото, над которым поднимался легкий парок; в болоте что-то булькало, дрожало, всхлипывало; время от времени откуда-то из глубин ужасной трясины поднимались пузыри и тут же лопались с громким чмоканьем.
Вдруг все болото всколыхнулось, по трясине пошли волны. Они становились все выше и выше, сталкивались друг с другом, так что брызги летели высоко, достигая верхушки скалы, на которой обосновались Иван, Фома и Ланселот. Постепенно волны стали двигаться по кругу, как будто кто-то неведомый помешивал невероятной ложкой в чудовищной кастрюле с почти готовым к употреблению варевом.
Невидимая ложка орудовала все быстрее и быстрее: уже образовался водоворот, в центре которого находилась скала — оплот рыцарей; они в немом ужасе наблюдали за происходящим у них под ногами непотребством.
И тут словно выдернули пробку из раковины: кровавая мешанина, бурля, пенясь и урча, внезапно устремилась в какие-то неведомые подземные глубины. Несколько секунд — и последние омерзительные капли со скворчанием, всосались в землю у подножия скалы.
Стало тихо. Как будто и не было никогда здесь сражающихся и умирающих, никто не убивал и не был убит… На хорошо удобренном поле тут же зазеленела молодая сочная травка.
Иван перевел дух.
Он покосился на спутников: те тоже с трудом приходили в себя после только что увиденного ими катаклизма. Первым заговорил Фома.
— Как я понимаю, — брезгливо произнес он, — эту битву никто не выиграл…
— Почему же? — возразил Иван. — Мы-то ведь целы и невредимы, хотя за нами гнались с явным намерением уничтожить… или, во всяком случае, помешать…
Фома с усмешкой посмотрел на него.
— А они что, сообщили тебе о своих намерениях? — спросил он.
Иван почесал в затылке.
— Вообще-то нет, — признал он очевидное. — Но ты ведь сам говорил…
— А теперь я сомневаюсь в том, что говорил, — произнес Фома, не глядя на Ивана. — Во-первых, я все же не видел среди них Морганы…
— Ну и очень хорошо, — вставил Ланселот. — То есть что это я… Наоборот — плохо, что она сквозь землю не провалилась!..
— …А во-вторых, — продолжал Фома, проигнорировав выступление Ланселота, — те, кто нас защищал, не вызывают у меня доверия. Что за звери? Что за птицы? Сроду я у нас таких не видывал…
— Мало ли чего ты не видывал! — возмутился Иван. — Ты еще скажи, любезный сэр, что это я — посланник чуждых здешнему миру сил!..
Фома пристально посмотрел на Ивана и невозмутимо произнес:
— А что? И скажу!.. Иван потерял дар речи. Фома усмехнулся:
— Разве не так, добрый сэр Иан? Ты ведь нездешний, идешь по каким-то своим делам… Кто знает — может быть, твое путешествие как раз и призвано нарушить равновесие этого мира! Откуда мне известно, добро ли в моем понимании твое добро? А?
— Но ведь ты же мне помогаешь, — растерянно произнес Иван.
— Помогаю, — кивнул Фома. — Потому что из двух зол выбирают меньшее.
Тут за Ивана вступился Ланселот.
— Ты, это… сэр Фома, — сказал он, — чересчур уж подозрителен становишься с годами… Фома помолчал, потом махнул рукой.
— Действительно, — задумчиво сказал он. — Что такое на меня нашло… Черт, такое ощущение, что кто-то хочет нас поссорить!..
— Моргана, — многозначительно произнес Ланселот. — Точно — ее стиль.
Фома отмахнулся от него, как от мухи.
— Какая там Моргана… Все сделано слишком хитро для нее… Армия эта… да кого она одолеть могла?
— Правильно, — согласился с ним Иван. — Это битвишка, не битва… То ли дело — персы, к примеру, с греками… Эх…
Он тоскливо и протяжно вздохнул.
— А здесь все — карикатура какая-то…
— Не карикатура, а отвлекающий маневр, — строго сказал Фома. — Понимать надо…
— Да хватит вам, — по привычке невежливо перебил его Ланселот. — Подумайте лучше, как отсюда слезать-то будем…
— И правда, — произнес Фома, с любопытством посмотрев вниз. — Ну и скалища… Прямо Кюфхайзер какой-то… Только и делать, что спать под ней. Высоковато будет.
Иван тоже посмотрел. С такой высоты не спрыгнешь…
Он взглянул на замок.
Тот был виден как на ладони. Крепкие стены, высокие башни, разноцветные флаги, реявшие над ними, — и ни одного человека. Только синий воздух, серый камень и белые игривые облачка, цепляющиеся за шпили.
Он был так близко, этот замок; цель была так близка…
— Любезные сэры, — раздраженно произнес Ланселот. Вы придумали что-нибудь?
— Не спеши, добрый сэр Озерный, — сказал Иван. Дай подумать…
— Как же мне не спешить? — еще более раздраженно спросил рыцарь. — Того и гляди сверзимся отсюда ко всем Морганам, тьфу на нее!..
Фома круто повернулся к нему.
— Как ты сказал? — переспросил он. — Ко всем Морганам?..
— Ну да, — удивленно ответил Ланселот. — А что?
— Ты натолкнул меня на одну мысль, — задумчиво сказал Фома. Глаза его загорелись. — Я думаю…
Но что это была за мысль, так никто и не узнал. Скала затряслась, задрожала мелкой, едва уловимой дрожью; потом раздался низкий вибрирующий гул, от которого у Ивана внутренности стали переворачиваться и меняться местами, заныли зубы, заложило уши, и в голове стало нехорошо. Потом что- то громко треснуло, скала зашаталась под копытами лошадей; мерный рокот, душераздирающий треск, вой, подобный вою зимнего ветра, — все слилось воедино, и скала стала разваливаться на части.
Полетели в разные стороны камни. Иван увидел лошадиный оскал, встопорщенные усы Ланселота, летящую куда-то совершенно отдельно кифару Фомы, чей-то выпученный глаз, распяленный в крике рот — и все это сразу, одновременно; потом он увидел небо внизу, а землю вверху, и хотел было уже совсем разозлиться, но тут что-то хлопнуло у него за спиной, и желудок застрял в горле.
Сердце бешено колотилось, вместе с многострадальным желудком совершив путешествие в пятки. Сильный порыв ветра ударил Ивану в лицо, заставив его изо всех сил вцепиться в конскую гриву. Иван ожидал удара о землю, но его не было. С некоторым стыдом Иван осознал, что зажмурил глаза, и поспешил открыть их.
Сначала он ничего не понял. Где-то за спиной все еще что-то с грохотом рушилось, постепенно затихая, а прямо перед глазами имелся приближающийся замок.
Иван ошалело огляделся. Не сразу до него дошло, что случилось.
Он летел.
