– Откуда ж мне знать? – пожал плечами Слава.
– Ты будешь рассказывать на допросе, что вы с Дроздом были врагами?
– Я бы не стал употреблять столь громкое слово, как «враг», – строго поправил Марка Вячеслав. – Да, когда-то я его терпеть не мог, но и только. Если же меня спросят, я скажу, что на первом курсе мы дружили, а на третьем рассорились из-за девушки. С тех пор не общались…
Тут Кравченко заметил, что из «УАЗа» выбрался еще один оперуполномоченный. Или, возможно, следователь: белобрысый, кудрявый, тучный и немного косолапый. Слава его узнал и обрадовался:
– О, Колюня!
– Ты его знаешь?
– Представь себе! Мы когда-то за один клуб бегали. Дружили. И на сборах всегда жили в одной комнате.
– Надо же, как тесен мир! Встретить старого друга тут, за триста километров от родного города…
– Да он местный. Завершив спортивную карьеру сразу по окончании института, вернулся в родные палестины. А учился, кстати сказать, на юридическом, – торопливо пояснил Кравченко. После чего азартно воскликнул: – Черт возьми, как же здорово, что именно Колюня сюда явился! И очень хорошо, что он не в курсе того, что мы с Дроздом были врагами!
Вскинув руку для приветствия, Слава поспешил к воротам. Марк, глядя ему вслед, подумал: «А говорил, что не считал его врагом, всего лишь недолюбливал…»
Глава 9
То, что в следственной группе оказался давний Славкин друг, было просто подарком небес. Николай, тоже узнав Кравченко, кинулся к нему обниматься.
Бывшие спортсмены долго хлопали друг друга по бокам, затем ушли в чайхану, где сначала побеседовали (о деле), а потом выпили за встречу и поболтали (о жизни). Остальных допрашивали коллеги Николая, но вели себя более чем корректно.
Осмотр места преступления дал вот какие результаты: отпечатки пальцев с орудия убийства стерты, следы вокруг трупа затоптаны. На камне, которым, по предварительным данным, был нанесен удар по голове пострадавшего, тоже не осталось никаких отпечатков. Как и кожи преступника под ногтями жертвы. А вот судя по отпечатку шин на песке, мотоцикл с коляской подъезжал к воротам «Ветродуйки» дважды. Так что версия о возможной причастности к смерти Ивана парней из клуба Юргенса в принципе подтверждалась. Однако подозрения с членов «Ветродуйки» и с примкнувшей к ним Ульяны Мичуриной сняты не были. С них взяли подписку о невыезде и всех обязали явиться на следующей неделе в отделение для дачи показаний.
– Черт! – прорычал Ветер, подписывая бумаги. – А я собирался в Турцию на соревы…
– На что? – переспросил следователь.
– На соревнования по кайтингу, – растолковал Сергей.
– Придется их пропустить.
– Уже понял, – буркнул Ветер.
– Да ты так не расстраивайся, – подбодрил друга Слава, сидевший рядом. Он уже перебрался из чайханы в дом, поскольку Николаю все же надо было работать. – Будем надеяться, Колюня отыщет убийцу до твоего отъезда.
– Размечтался… – фыркнул Колюня. – Следствие затянется на месяцы, как пить дать.
– Почему так надолго?
– Слишком много подозреваемых, всех надо проверить.
Тут в комнату влетел запыхавшийся опер. Тот самый, в мятой одежде. Его звали Дмитрием.
– Коль, глянь, что нашли! – Он бросил на стол прозрачный пакетик, в котором лежала, весело посверкивая на свету, серебряная сережка, выполненная в форме долларового значка. – В полуметре от трупа была. В песок зарылась, мы не сразу обнаружили. А когда замеры кое-какие стали делать, я споткнулся, ну и из-под ботинка выскочила.
– Чистенькая, блестящая, – заметил Николай, взяв пакет в руки и тщательно рассмотрев содержимое. – Сразу видно, недолго в песке находилась.
– А ты спроси, где конкретно была.
– И где?
– Под кроссовкой покойного. Мы как раз расстояние от отпечатка протектора до ноги замеряли.
Николай сдвинул белесые брови, перевел взгляд с коллеги на бывшего одноклубника и поинтересовался:
– Из ваших никто серьгу не терял?
– Вроде нет, – не очень уверенно протянул Кравченко. Затем спросил у Ветра: – А вообще, у кого из наших проткнуты уши?
– У всех девушек и у Егора, – дал быстрый ответ Сергей. – Только это серьга не для ушных мочек.
– Нет? – нахмурился Николай. Затем принялся придирчиво рассматривать «доллар», вертя пакет то так, то эдак. Серьга и в самом деле была необычной – без привычной застежки.
– Это для пупка.
– А, пирсинг, знаю. – Николай вернул улику на стол. – И у кого из ваших барышень есть дырка в пупке?
– У Дианки нет. У Жени тоже. А вот о писательнице ничего сказать не могу, я ее без одежды не видел. А ты, Кравец?
– Я тоже нет. Она ж, как женщина Востока, всегда в платье до полу ходит. Хотя купальник вроде с собой взяла.
– Надо узнать, есть ли у нее пирсинг, – подал реплику «мятый» Дмитрий. И со смешком добавил: – Пойду проведу досмотр комиссарского тела.
– Только ты поделикатнее, ладно? – попросил его Кравченко. – Все же женщина, писательница.
– Так пирсинг же не на интимном месте. И даже не на сосках.
– Ну и что? Ульяна – барышня тургеневского типа. Стеснительная очень.
– Я вспомнил! – воскликнул Ветер. – Ульяна при Женьке переодевалась. Пусть Дима у Бабуси спросит, есть ли дырка в писательском пупке.
Опер коротко кивнул и покинул комнату.
– Думаешь, серьга могла быть у убийцы? – спросил у Колюни Слава.
– Очень возможно. Жертву ведь не сразу проткнули древком. Сначала ударили по голове, а когда парень упал на спину, нанесли смертельный удар. Но ваш приятель мог и сопротивляться. Лучше всего, лежа на спине, обороняться ногами. Предположим, он пнул нападавшего в живот (или одного из нападавших, если их было несколько). От удара серьга выскочила, а кроссовка слетела со ступни.
– А ты голова, Колюня, – с уважением протянул Кравченко.
– Я профессионал! – скромно изрек тот.
Тут в комнату вновь влетел Дмитрий и выпалил:
– Нет у Мичуриной дырки в пупке!
– Отлично. – Колюня хлопнул Славу по плечу. – Значит, никто из вашего братства серьгу потерять не мог. Остается узнать, есть ли в компании Юргенса девушки и кто из них имеет проткнутый пупок…
– Стоп, стоп, стоп! – оборвал его Ветер, который так разволновался, что даже вскочил. – Девушки, девушки… Почему только они?
– А что, и мужики пупки прокалывают?
– Да сколько угодно, среди молодежи это сейчас модно. – И вдруг Ветер как заорет: – Вспомнил! У Юргенса есть пирсинг! На последних соревах кто-то заметил, что он пупок заклеивает, и спросил, зачем. Тот ответил: чтобы серьгой гидрокостюм не попортить. Вызови сюда Штаркмана на минутку, я у него спрошу. Он должен точно помнить.
– Почему должен? – полюбопытствовал следователь, но знак коллеге подал.
– У него память феноменальная, это раз. А во-вторых, Марк видел Юргенса без костюма, когда они на какие-то чертовы грязи ездили. Поездка была подарком от спонсоров, да я начхал на него, а Марк с Юргенсом в числе прочих отправились на Мертвое море, где кроме всего остального их донными отложениями мазали…
