– Ты сам приготовил чай или миссис Хадсон уже встала?
– Его заварил Дженкинс. Он сказал, что ты оставила записку, в которой сообщала, что будешь завтракать на рассвете. Поэтому я и решил тебя разбудить.
– Очень мило с твоей стороны, – произнесла Констанс. – Но мне хотелось бы, чтобы ты меня поцеловал еще до того, как я начну пить чай.
Он взял у нее чашку, поставил рядом со своей на прикроватный столик, наклонился и поцеловал ее.
– Ты, конечно, не заслуживаешь поцелуя, раз дезертировала из дома.
– Доброе утро, Кон! Макс, ты тоже здесь? – В комнате появилась Честити, за ней следовала Пруденс с подносом в руках.
– Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, потому что у него нет выбора, – заметил Макс, бросив взгляд на своячениц.
– Я говорила Кон, что тебе это не понравится, – сказала Пруденс. – Мы принесли чай, но Макс опередил нас.
Она налила чаю себе и Честити, и они как были в халатах уселись на кровать рядом с Максом, который, казалось, не обратил ни малейшего внимания на то, что его родственницы в дезабилье.
– На самом деле то, что Кон здесь, намного упрощает дело, – сказала Пруденс, – потому что в половине девятого у нас деловое свидание с Гидеоном Молверном в его конторе.
– Он согласился вести дело? – спросил Макс, взяв свою чашку.
– Пру его убедила, – ответила Честити. – Он в нее влюбился, но Пру не признается.
– Чес! – запротестовала Пруденс.
– Макс – член семьи, – промолвила Честити. – И потом, я же не сказала, что он нравится тебе.
– Я совершенно ясно выразила свое отношение к нему, – возмутилась Пруденс.
– И что это за отношение? – поинтересовался Макс.
– Крайняя антипатия, – резко заявила Пруденс.
– Очень похоже на реакцию Кон на... – начала было Честити, но так сильно закашлялась, что чашка, которую она держала, задребезжала на блюдце.
– Думай, что говоришь, Чес, – укорила ее Пруденс. Макс поднял брови. Он привык к манерам сестер и не удивлялся тому, что они могли сказать или сделать. Поэтому посмотрел на жену, ожидая, что та его просветит.
– Ничего особенного, Макс, – сказала Констанс. – Мы просто дурачимся. Как обычно.
– Дурачиться вам несвойственно, – заявил Макс. – Поэтому принимаю твое объяснение, Кон, как совет не соваться в ваши дела.
Он поднялся.
– Я пойду, а вы одевайтесь и идите на встречу с адвокатом. – Он поставил свою чашку на туалетный столик. – Ты вернешься к ленчу, Констанс?
– Да, конечно. – Она мило улыбнулась ему. – Возможно, мы выпьем кофе у Фортнума, чтобы подкрепиться после испытания, которое нам предстоит, и после этого я отправлюсь прямо домой.
Он кивнул, снова поцеловал ее, чмокнул сестер в щечки и вышел из спальни.
– Прости, Кон, – сказала Честити. – В такую рань я плохо соображаю.
– Это не имеет никакого значения, – заверила ее сестра. – Макс отлично знает, что я думала о нем, когда мы познакомились. Если мы ссоримся, я без обиняков говорю ему все напрямик.
– Помню, как ты запустила ему в голову вазу с маргаритками, – смеясь, сказала Честити.
Констанс покачала головой.
– Я сожалею об этом, – ответила она виновато.
– Много воды утекло с тех пор, – философски заметила Пруденс, соскальзывая с кровати. Обычно она не упускала случая позубоскалить с сестрами, но сейчас ей было не до смеха.
– Теперь все наше внимание должно быть направлено на Гидеона Молверна. Ты захватила с собой соответствующее случаю платье, Кон? Или одолжить тебе?
– Нет, у меня с собой юбка и жакет, – ответила Констанс, сбрасывая одеяло. – Знай я, что утром не попаду домой, захватила бы с собой что-нибудь более элегантное. Вот только шляпы у меня нет. Возьму у вас. Он привержен хорошим манерам?
Пруденс издала короткий смешок:
– Нет, если речь заходит о свободе действий.
Констанс поджала губы.
– Он не позволит себе ничего подобного, если мы явимся все вместе.
– Если бы даже я пришла одна, ему не удалось бы повторить то, что он сделал, – заявила Пруденс, направляясь к двери. – Я на всякий случай буду носить в рукаве шляпную булавку. Пошли, Чес, встретимся за завтраком через полчаса, Кон.
Вернувшись в спальню, Пруденс произвела ревизию своего гардероба. Пора распроститься с
