– Здрасьте, – кивнул Баландин и как-то неприязненно посмотрел на Славина. Тот решил, что ему не понравился его самодовольный вид – весь из себя барин в шелковом халате и с сигарой.
А вот на лице Сычева никаких эмоций не отражалось. Вынув из кармана какой-то листок, он проговорил:
– Энгельс Борисович Славин, вы задержаны по подозрению в убийстве господина Авербуха. Вот ордер. Переодевайтесь и следуйте за нами.
Энгельс не поверил своим ушам.
– Что вы сказали? – со смешком переспросил он. Слова опера показались ему глупой шуткой.
– Энгельс Борисович, переодевайтесь, иначе мы вас в халате заберем.
– Но я не убивал! Это какая-то ошибка!
– Разберемся.
– Да я Авербуха знать не знаю. Ни разу его не видел. И я вам уже об этом говорил!
– Тогда почему в кармане его пиджака найдена ваша визитка?
– Понятия не имею. Я ему ее не давал. Быть может, кто-то другой… Да мало ли… Я совершенно точно с ним незнаком!
– И дома у него не были?
– Нет, конечно. Мне не известен адрес, по которому он проживал.
– Тогда почему консьерж утверждает, что господин Авербух предупредил его о вашем скором визите? Поздно вечером он повел на прогулку своего пса и сказал: «Ко мне придет Славин Энгельс Борисович, если это произойдет в мое отсутствие, пропустите, пожалуйста, его в подъезд и попросите обождать меня в фойе».
– И я пришел?
– Нет. Вы встретили его во дворе… И убили!
– Да нет же!
– Есть свидетель.
– За что мне его убивать? Какой у меня мотив?
– В этом нам еще предстоит разобраться, – сурово проговорил Сычев. – А сейчас собирайтесь, пожалуйста. Или мы сначала проведем обыск, как вам будет угодно. Вот, кстати, ордер на него. – Он продемонстрировал еще одну бумажку и сказал коллеге: – Иди понятых поищи.
Баландин кивнул и покинул квартиру. Энгельс с ужасом думал о том, что понятыми станут его соседи, с которыми он бок о бок…
Позор-то какой!
– Неужели вы всерьез думаете, что это я? – спросил он у Баландина. – Или я просто козел отпущения, на которого надо повесить убийство?
– Не оскорбляйте меня и органы, в которых я служу. И не тяните, переодевайтесь.
Славин прошел к шкафу и, спрятавшись за его дверкой, стал натягивать на себя рубашку, брюки, свитер.
– Послушайте, – не отставал от опера Энгельс. – Но ведь у вас нет ни одной серьезной улики против меня.
– Зато косвенных очень много.
– Визитка и чье-то мнимое свидетельство?
– Вы звонили Авербуху.
– Да вы что, смеетесь? Я не знал его номера!
– Ну да… Ваш телефон сам его набрал. Глюк такой у него.
Сычев усмехнулся. Он был смуглый, черноглазый, похожий на татарина. Когда он усмехался, его глаза превращались в щелочки.
– А скажите, Энгельс Борисович, мне еще вот что, – продолжил он. – Был ли у вас нож именной? С красивой рукояткой?
– Нет. Я не питаю слабости к холодному оружию.
– И не дарили вам такой?
– Никому бы в голову не пришло сделать это. Мне обычно книги дарят. Все знают, что я люблю читать.
– А вот это вам не знакомо? – спросил Евгений, вытащив из кармана фотографию какого-то кинжала.
Славин мотнул головой.
– А вы получше посмотрите. Особенно к рукояти приглядитесь.
Энгельс заострил свое внимание на ней. Решил, что красивая. И все!
– Орнамент интересный, – сказал он.
– Это надпись на тибетском языке.
– Серьезно?
– А вы будто не знаете?
– Нет, я не владею тибетским. Только английским и немецким.
– Тогда вам будет интересно узнать, что на рукояти написано ваше имя. Энгельс Славин.
– Серьезно? И где вы взяли этот нож?
– Именно им был убит Авербух.
Славин беспомощно опустился на диван. Он ничегошеньки не понимал! Визитка, звонок, встреча с Авербухом, которой не было, и вот теперь нож…
Откуда это все?
Неужели он сходит с ума?
– Мне нужен врач, – едва слышно проговорил Энгельс.
– Вам нужен адвокат. Пока мы вас только задерживаем на сорок восемь часов. А что потом будет – неизвестно.
– Наверное, и адвокат. Но врач нужнее. Психиатр. Потому что я решительно ничего не понимаю. И не помню, что звонил Авербуху, а тем более виделся с ним.
– Вас обязательно обследует психиатр, – услышал Энгельс голос из прихожей. Это вернулся Баландин. Да не один, а с понятыми. К ужасу Славина, одной из них была соседка из восемнадцатой. Та самая Марья Ивановна, которую чуть не угробила его матушка.
– Ну что, приступаем? – обратился к Баландину Евгений.
Тот кивнул, и обыск начался.
Пока опера рылись в его вещах, Славин сидел на диване и тупо смотрел перед собой. Он даже не следил за действиями представителей закона. Пока не услышал возглас:
– Ого! – Это Баландин нашел в диване обувную коробку, открыл ее и кое-что обнаружил. – Господа понятые, прошу подойти ближе, посмотреть…
– Энгельс Борисович, откуда это у вас? – спросил Сычев.
– А почему я должен объяснять? Это вас не касается.
– Нас касается все! Так откуда деньги?
В коробке на самом деле лежали четыре пачки пятитысячных купюр. В итоге – два миллиона.
– Я выиграл их в лотерею, – сдавленно проговорил Энгельс, понимая, что тонет.
– Да? Тогда почему на них кровь?
Глава 5
Радик рухнул в кровать сразу по возвращении домой из прокуратуры. Он чувствовал такую непомерную усталость, что не мог даже сидеть. Приняв горизонтальное положение, мгновенно отрубился и проснулся два часа спустя. Только состояние его не стало лучше. Усталость прошла, зато появилась головная боль, а настроение стало еще поганее.
Покинув кровать, Радовский прошлепал в ванную. Включил воду, посмотрел на свое отражение в зеркале. На щеке вскочил огромный прыщ. Красно-синий, мерзкий до ужаса. Радик попытался его выдавать, но стало только хуже. Щеку раздуло, а прыщ так и остался на месте.
Радик разделся, шагнул в ванну. На сегодня у него не было записано ни одного клиента, и он мог провести остаток дня дома. «Так и сделаю, – решил Радик, вставая под горячий душ. – Буду валяться в
