— Вот, вспомнил, — заторопился он, с тревогой думая только о том, что до завтра кто-то успеет занять место, которое ему могут сейчас предложить. Курт виновато улыбнулся, раскрывая книжку. — Я сперва прочту по-русски, а потом переведу, — и, не дожидаясь ответа, начал читать:
— «Санит» может облегчить труд человечества во много раз, если удастся найти синий луч. — Глядя в текст, Курт перевел прочитанное.
Шварц и Крузе заинтересованно переглянулись.
— Вы ее всю прочли? — спросил Крузе.
— Нет. Последние страницы написаны очень неразборчиво. Я прочел вот до сих пор, — Курт полистал странней до середины книжки.
— Вы что, по ней учились читать? — Шварц усмехнулся. — Интересно... Разрешите посмотреть? — он взял засаленную, сильно потрепанную, в зеленом переплете записную книжку, повертел ее перед глазами. Наугад открыл. — Здесь какая-то формула... Что он, химик?
Курт пожал плечами.
— Я подобрал ее... взял у одного раненого русского после штурма шахтерского городка на Донце. Кто он был, я не знаю.
Шварц передал книжку Крузе, сказал:
— Полюбопытствуйте, — и обернулся к Курту. — Господин Винер, нам все ясно. Мы предлагаем вам работу переводчика в лагере для перемещенных лиц. Согласны? Оклад — выше чем у любого специалиста на заводе. Сейчас возьмите в приемной бланк, дома его заполните и принесете его к нам завтра. Пожалуйста, прошу! — Шварц вышел из-за стола и, взяв Курта за локоть, направился с ним к двери.
Курт беспокойно оглянулся на зеленую книжечку, хотел попросить ее назад, но Шварц раскрыл перед ним дверь в приемную. Там все, как по команде, встали:
— Фриц, оформить Винера переводчиком!
— Слушаюсь!
— До завтра, господин Винер, — Шварц быстро закрыл за собой дверь.
Курт, получив две анкеты, спешил домой с радостной вестью — наконец-то он нашел работу!
Оставшись одни, Шварц и Крузе многозначительно переглянулись.
— Еще один объект русских выяснен, — проговорил Шварц. — Да и второй, в тайге, тоже примерно известен.
— Надо осторожнее вести дело, — сказал поднимаясь Крузе. — В печать русских просочились сведения, что в западных зонах путем опроса военнопленных немцев собираются разведывательные данные. Попросту говоря, кто-то занимается шпионской работой. Нашей компании не хотелось бы быть названной. Это не хорошо действует на общественные нервы.
— Я понимаю, — склонил голову Шварц. Потом, посмотрев на записную книжку русского, спросил: — Есть там что-нибудь интересное?
— Нет, по-моему, — ответил Крузе. — Это похоже — мечты какого-то чудака. Последние десятилетия они все мечтали... Расписывает, что можно построить в России... — Он подошел к стене, отдернул штору, посмотрел на карту Советского Союза. — Богаты они! Если бы не разрушили им промышленность в этой войне, они бы далеко шагнули!
— Теперь не скоро станут на ноги, — щуря глаза, махнул рукой Шварц. — Донбасс разрушен, Криворожье — тоже. Вы можете быть спокойны, их гиганты по выплавке металла взорваны, они обратятся за металлом к вам.
— Пока они еще раздумывают. Но ничего, без нас они не обойдутся! Самим им хватит восстанавливать на пятьдесят лет. — Крузе нажал кнопку. Из боковой двери быстро вошел человек. Крузе подал ему записную книжку русского, сказал: — Возьмите. Перефотографируйте. Размножьте отпечатки и выдайте всем отделам, пусть просмотрят и доложат.
— Слушаюсь! — служащий вышел.
Шварц тяжелым взглядом посмотрел на Крузе, глухо спросил:
— Неужели вы будете помогать русским?
— При одном условии, да! — улыбнулся Крузе.
— Каком?
— Свободные границы их страны, концессии на нефть, золото. Поиски новых месторождений с правом свободной эксплоатации.
— Не разрешат. Не согласятся они.
— Голод промышленности, господин Шварц, подскажет им сделать это... Идут же на это французы и англичане? Пойдут и русские. Когда умолкли пушки, мы решаем, что делать!
— Нет... русские решают все по-своему.
— Хм... — насмешливо улыбнулся Крузе. — Здорово они вас нашарахали. Правда, наша компания от этого не в убытке, тем более, если учесть, что русские примут наши условия... — Он помолчал. — Кстати, знаете что? Книжку русского вы завтра верните. Скажите Винеру, зачем вы ее оставили... Да, да! Так и скажите.
— Слушаюсь! Но в ней может быть что-нибудь полезное?
— Это посмотрим мы... сами.
— Слушаюсь!
Крузе, не прощаясь, вышел.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Курт Винер три месяца работал переводчиком в лагере для перемещенных лиц. Рано утром он приходил в помещение комендатуры. Потом являлся помощник коменданта. Ровно в десять часов утра начинался прием жителей лагеря.
Комната, где происходил опрос, была просторной и богато обставленной. Вошедшего сюда приглашали присесть в мягкое кресло или на диван. Предлагали почитать газеты, просмотреть журналы, изданные специально для перемещенных лиц. Потом беседовали. Ответов здесь не записывали — на столе перед помощником коменданта не было даже листка бумаги. Курту не приходилось вторично встречать в лагере людей, изъявивших желание вернуться в Россию или выбравших местожительства за границей. Ему казалось, что все они покинули лагерь. Он представлял, как многие из них уже встретились с семьями, а другие обосновались где-то на новом месте.
Но как-то Винер зашел в комнату, где производился опрос, раньше обычного. В ней никого не было. Он полистал журналы. С больших страниц на него смотрели изможденные лица, провалившиеся в орбитах глаза голодно блестели, а одеянием этим людям служила страшная рвань.
«Неужели это правда? — вновь подумал Курт. — Неужели русские так обращаются с вернувшимися на Родину?»
Он вспомнил, что писали фронтовые немецкие газеты о пленных у русских и как он жил в плену, и ему не верилось, что так поступают в России с перемещенными лицами. Ведь даже с эсэсовцами, которые жгли и терроризировали мирное население, русские обращались хорошо и, только выявив преступление, отдавали их под суд. А сейчас возвращались свои, угнанные силой оружия... Как же так? Ведь это фотографии? И под ними фамилии людей, когда-то бывших в этом лагере и уехавших в Россию?..
Курт, тяжело вздохнув, закрыл журнал. Доставая из кармана сигареты, он уронил мундштук. Тот, ударившись о пол, закатился за кресло в углу, на котором иногда сидел Крузе. Винер нагнулся и, не обнаружив мундштука, отодвинул кресло. За ним оказалась небольшая дверка в стене. Курт, быстро оглянувшись, раскрыл дверку. В большой нише стоял магнитофон.
«Так вот почему мы не ведем записей! — вдруг догадался Курт. — Все записывается на пленку».
Торопливо поставив кресло на место, Курт поспешно вышел на крыльцо. Облегченно вздохнув, радуясь, что его никто не застал около магнитофона, он посмотрел на окружающее его уже другими
