Неудобно стало сидеть на столь тщательно выбранном стуле, стол казался то слишком высоким, то слишком низким. Она позвонила по внутренней связи секретарше.
– Вера, кто у нас сегодня?
– Ну, кого вы сказали. Мамашка с Рублевки, у которой сынок, как она думает, все деньги увел со счета с помощью хакера. Две дамы насчет мужей. И мужчина один, пожилой. Нести фотографии?
– Да.
Но через несколько минут вместо Веры на пороге кабинета появились двое мужчин с очень серьезными лицами. Вера выглядывала из-за их спин и безмолвно открывала рот, что-то объясняя Ирине. Та поняла сразу. «Это те самые. Менты. Поняли?» Ирина кивнула Вере и встала.
– Я знаю, что вы меня ищете. Но я должна принять одного клиента. Вам придется подождать. У него серьезное дело. Извините, но это не обсуждается. Вера, пригласи Ковалева. Этих господ проведи в приемную.
Странно, но за все время ее практики таких неприятных визитов еще не было. Немудрено, что пиджак и стул возмутились и протестуют.
Когда за Славой и Сергеем закрылась дверь, в кабинет вошел седой человек с тяжелым, удрученным выражением лица. Редкий случай. Мужчинам легче напиться до чертиков или сунуть голову в петлю, чем обратиться за помощью к практикующему экстрасенсу. Интеллектуальный и половой снобизм, рожденный не столько конкретными знаниями, сколько ограниченным воображением. Этот человек пришел потому, что не может больше нести свое многолетнее отчаяние. Его пугает мысль, что он не сумеет встретить достойно смертный час. Он сел, растерянно посмотрел в глаза Ирине и смущенно улыбнулся.
– Вот такие дела. Пришел к вам.
Ирина собрала все свои силы, чтобы сосредоточиться, но смуглое лицо с белыми волосами вдруг закружилось вокруг нее. Она вцепилась в край стола и сдавленно проговорила:
– Извините, мне нехорошо.
– Что? – недоуменно спросил посетитель. – Это у вас такая система? Я заплатил за прием вашему секретарю. И узнал лишь о том, что вам нехорошо. Какое незатейливое мошенничество.
– Если хотите, деньги вам вернут, – тихо сказала Ирина. – Но не уходите. Мы сейчас попробуем поработать. Садитесь.
Глубокие зеленые глаза поймали взгляд светло-карих, и старик прерывисто вздохнул, опустился на стул, покорно сложил тяжелые узловатые руки на коленях.
– Ваша проблема в прошлом, – проговорила Ирина. – Ваша работа была связана с засекреченной информацией.
– Да, – потрясенно ответил посетитель. – Я был агентом разведки в одной из стран… много лет тому назад.
– Вас мучают обида, недоумение. Вы считаете, что вас предали. Расскажите, пожалуйста.
– Понимаете, поступил донос на меня руководству нашего ведомства. О том, что я сотрудничаю еще с одной разведкой.
– Это правда?
– В определенной степени. Дело в том, что это достаточно распространенный способ сбить с толку слежку, закрепиться, расширить возможности. Но попадаться на этом нельзя. Даже не так. Нельзя допустить именно доноса. Поскольку негласно это обстоятельство не вызывает официального протеста. Ну, а если попался, то, как говорится, по всей строгости.
– Вам до сих пор трудно смириться с провалом, пережитым унижением?
– Нет, дело не в этом, хотя пройти пришлось через такое, о чем говорить не просто тяжело, а невозможно. Дело в том, кто написал этот донос. Полной информацией обладал лишь один человек – мой лучший друг. Поэтому для меня все эти годы вопросов в этой истории не было. Но вчера я узнал, что Валентин умер. Мы не общались с ним больше тридцати лет. Его вдова позвонила мне и попросила прийти на похороны. Говорит, Валентин перед смертью просил ее передать мне, что он ни в чем не виноват. И мне стало страшно: а вдруг я действительно ошибся?
– Вы принесли фотографию друга?
– Да, только она у меня очень старая и, к сожалению, групповая. Мы здесь все молодые. Я, он, наши жены.
– Ничего. Давайте.
Ирина пристально посмотрела на пожелтевший черно-белый снимок. Хорошие молодые лица. Открытые, смелые, умные. Она прикрыла глаза. Увидела холодный длинный коридор, деревянную дверь, строго обставленный кабинет, письменный стол, лист бумаги с текстом, отпечатанным на старой пишущей машинке.
– Игорь Иванович, – обратилась Ирина к посетителю. – У вас сохранилась пишущая машинка «Эрика»?
– Да, сейчас у меня есть компьютер, все собираюсь написать о своей жизни, что-то вроде мемуаров. Но все пишущие машинки я храню. Я их воспринимаю не как коллекцию, а как круг друзей, которые были со мной в разные периоды. С каждой связано что-то важное. «Эрика» – моя первая машинка.
– Это хорошо, что все сохранилось. Игорь Иванович, вам нужно пойти на похороны друга и попросить у него прощения. Это не он написал тот донос.
– Вы можете сказать, кто это сделал?
– Мне кажется, вам не стоит загружать себя новой информацией. Вы же понимаете, что она не облегчит вашу жизнь.
– Стоит. Если вы не блефуете, не просто успокаиваете меня, как глубокого старика на пороге смерти, то назовите мне доносчика. Иначе я вам просто не поверю.
– Хорошо. Вы не просто мне поверите. Вы сможете меня проверить. На вас донесла ваша жена. Вот эта симпатичная молодая женщина, которая сейчас, конечно, уже старуха. Она узнала о вашем романе с другой молодой женщиной – вот этой, которая, как вы сказали, и является вдовой вашего друга.
– Я не верю. Зачем? Моя жена всю жизнь со мной рядом, она переживала за меня, она… Нет, этого просто не может быть.
– А вы спросите у нее. Только начните с того, что вам удалось добыть тот донос и отдать его на экспертизу. Скажите, что передали на экспертизу также текст, отпечатанный на вашей «Эрике». И получили ответ, что оба документа напечатаны на одной машинке. Можете даже назвать только вам известные дефекты своей «Эрики». Поскольку это не вы, значит, она.
– Но…
– На самом деле экспертиза не понадобится. Она признается. Ей тоже тяжело с этим умирать. Она совершила этот поступок из-за любви. Она верно рассчитала, что только так сможет навеки разлучить вас с другом и, главное, его женой. Мой совет: простите ее сразу. Попросите прощения за то, что ей тоже пришлось всю жизнь страдать, не имея возможности поделиться этим с вами. И поставьте, наконец, на этой истории крест. Пора беречь друг друга.
– Я уже простил. Боже, какая боль.
Когда посетитель вышел, Ирина прижала руку к левой стороне груди. Да, боль. Снаряды падают рядом. Она подняла трубку телефона.
– Вера, приглашай господ сыщиков.
Катя, услышав, как у забора остановилась машина, выбежала на крыльцо.
– Константин Николаевич, Дина, Топик! Господи боже мой, какие гости! Прямо праздник какой-то. А это что за чернобурка с вами? Наверное, тот щенок, о котором Дина говорила? Чарли. Ой, как он на меня посмотрел. Как будто представился: «Я Чарли. Я хороший».
– Хороший – это не то слово, – обняла Катю Дина. – Он обычный гений. Скажи, мы тебе не помешали? Ты не отдыхала? Здесь так тихо и здорово.
– Хижина старого русского, – извиняющимся голосом сказал Константин Николаевич. – Места мало, а поводов для аварийных ситуаций много.
– Вот это и прекрасно, – воодушевленно заявила Дина. – Что это старый домик настоящего интеллигента. А с аварийными ситуациями мы справимся. Вы теперь от нас не избавитесь. Вы нам
