Гвиди.
Маккинни слишком долго занимался административными делами, не общался со свидетелями и слыхом не слыхивал про то, о чем другие полицейские узнают из первых рук каждый божий день.
– Не понял, мистер Гвиди, – произнес он.
– Впервые выкурив крэк, я испытал ощущение, что достиг нирваны. Мне захотелось повторить это в ту же ночь. И каждую последующую. Я испытывал чувство неведомой мне до тех пор свободы – ни беспокойства, ни стеснения, сплошное блаженство. Как любой настоящий наркоман, я думал при этом, что смогу контролировать тягу к наркотикам. Словом, та же самая картина, что и с алкоголем.
– И все это время Аврора была с вами?
Гвиди выпустил дым и рассмеялся.
– Нет. Она была сиреной. Влекущей к гибели.
– Простите, какой сиреной?
Маккинни был настолько прямолинейным, настолько топорным, что подумал, без сомнения, о звуковой коробке в патрульной машине, а не о легендарных существах из греческой мифологии, чье пение толкало неосторожных моряков на погибель.
– Она была тяжелой наркоманкой и, чтобы раздобыть денег, сама торговала наркотиками. Она удачно устроилась, мистер Маккинни. Ее территорией был центр Гринич-Виллидж. Она рыскала по территории университета, барам и вечеринкам в поисках парней вроде меня – богатеньких мальчиков с приличными средствами на книги, одежду и девчонок. Только мне так и не удалось походить по книжным магазинам. Аврора подсадила меня за две недели. Бросила меня один на один с разорительной привычкой и перешла к следующему.
– А что стало с вами?
– Года через полтора я был возвращен к действительности. Как-то в четыре утра на Авеню Си, после безнадежных попыток достать крэк, отчаяние толкнуло меня на острие ножа. Я попал в больницу Беллвью и пришел в сознание спустя три дня. Когда я выздоравливал, со мной работал психолог Ву-Джин Ичико – у меня была ломка, мне делали чистку организма. Потом он привел меня на собрание студентов, злоупотребляющих алкоголем и наркотиками. Это была программа реабилитации в университете.
Гвиди помолчал и отправил окурок в чашку.
– Этот хрен, наверное, спас мне жизнь. Но сегодня, если честно, я был готов порвать его на куски.
– Почему?
– Потому что потратил двадцать лет на то, чтобы по кусочкам собрать свою жизнь. У меня понимающая жена – мы познакомились пятнадцать лет назад. Когда я подсел на наркотики, меня вышвырнули из школы бизнеса, так что пришлось все начать с нуля. Я работал в службе доставки в «Креди Сюисс», пока не скопил денег, чтобы вернуться к обучению. Мои дети не знают, что я почти три года жил как изгой и пустил по ветру почти все, что у меня было. Хотя, я уверен, они восприняли бы это гораздо лучше, чем мои партнеры и большинство клиентов.
– Когда вы видели доктора Ичико в последний раз? – спросил Маккинни.
– Лет восемнадцать-двадцать назад.
– И ни разу с тех пор с ним не разговаривали?
Гвиди достал очередную сигарету и нервно затянулся.
– Разговаривал. Вчера вечером я звонил ему домой.
– У вас есть его домашний номер?
– Нет. Я позвонил в офис. Сказал, что я его пациент, у меня срочный вопрос, и меня соединили.
– Вы с ним разговаривали?
– После того, как я перестал на него орать, мы, пожалуй, поговорили.
– Что вы ему сказали?
– Все высказал, что мог. Я был уверен, что есть правило о неразглашении врачебной тайны. До меня не доходило, как это он собирается пойти на телевидение и разгласить имя пациентки, которую лечил много лет назад. Мне это ни к чему. Все это не понравилось бы ни моей семье, ни моим клиентам.
– Почему вы так беспокоились об Авроре Тейт? – спросил Маккинни.
– О ней я совсем не беспокоился, – ответил Гвиди. – Но если телевидение платит врачу за то, чтобы он назвал имя Авроры, то что ему помешает назвать всех остальных?
– Она мертва, поэтому вопрос о неразглашении…
Гвиди наклонился вперед и прервал Маккинни.
– Черт побери. Вы правы, она мертва. Но это, увы, ничего не меняет. Никто даже не скучал по ней, когда она исчезла. Приятно знать, что она в конце концов может упокоиться с миром, но мне меньше всего хочется увидеть какую-нибудь паршивую передачу о собственной загубленной юности и наркоманском прошлом.
– Ее похоронили заживо, мистер Гвиди. Как же сильно кто-то должен был ее ненавидеть, чтобы пожелать ей такого конца.
Джино Гвиди прикрыл глаза рукой и откинул голову. По всей видимости, он был в полном шоке.
– Я слышал в новостях. Думал, ей попался наркоман, который был в таком же отчаянии, как я, – ответил он и провел пальцем по шраму. – Мурашки по коже.
– Вы угрожали доктору Ичико? – Маккинни сменил тему, чтобы продемонстрировать свою власть.
Гвиди тряхнул головой и затянулся.
– Я понимаю. Он записал меня на пленку. Да, я угрожал ему. И что? Я сказал, что прижму его, так или иначе. Я сказал, что подам на эту восточную гадину в суд и буду преследовать его хоть в самом Гонконге.
Майк заговорил впервые:
– Восточными бывают ковры, мистер Гвиди. А людей называют азиатами.
Гвиди повернул голову, посмотрел на Майка и проговорил:
– Я сказал, что, если он со мной свяжется, от него останется мокрое место.
Внезапный стук по стеклу напугал меня. Кто-то распахнул дверь, не дожидаясь приглашения.
– Притормози, Маккинни. – Это был Рой Кирби, соучредитель престижной адвокатской фирмы. – Освободите место, мне надо поговорить с клиентом. Джино, не говори ни слова!
Глава 21
Мы вышли из кабинета, оставив Кирби один на один с клиентом.
– Ему известно, что Ичико мертв? – спросил Майк.
– Видимо, нет, – ответил Маккинни. – Если только он не явился сюда, чтобы обеспечить алиби себе самому. Мол, я был в участке, когда Ичико загремел в ущелье, спросите сами.
– Замечательно, Пэт, – сказал Майк. – Вы сделали все – кроме того, что нам действительно необходимо. Мы так и не знаем имя убийцы. Человек, который ненавидел Аврору так, что схоронил ее заживо, разгуливает на свободе. Отдайте это дело Скотти.
– Сами попробуйте, Майк. Прямо перед тем, как вы приехали, Гвиди сказал мне, что ничего определенного об этом не знает, может только догадываться. В программе участвовали студенты или бывшие студенты. Им сказали придумать себе клички, чтобы потом нельзя было доказать их причастность к университету.
– А кличка у вас есть?
Маккинни взглянул в блокнот.
– Монти. Он сказал, что парень, который мог желать ей смерти, звался Монти.
Имя дружка Эмили Апшоу, о котором нам рассказал Тедди Крун. Об этом знали мы с Майком, но Маккинни не был в курсе деталей расследования. Похоже, это имя ему ни о чем не говорило. Майк подмигнул мне.
– Что Гвиди знает о Монти?
– Он был на последних курсах – что-то связанное с литературой. Гвиди думает, что он был писателем или поэтом.
– А Гвиди тогда сообщил об исчезновении Авроры в полицию? – спросила я.
– Нет. Говорит, его не интересовало ничего, кроме наркотиков. Когда она пропала, все решили, что Аврора уехала из города или попалась с торговлей и села в тюрьму.
