скрывалась жена коммунистического лидера, но Чан Кайши тут же воспользовался возможностью ослабить конкурирующую партию. Он дал приказ захватить женщину с детьми и переправить ее в столицу. Во время тяжелого переезда маленький Аньлун умер. Женщине даже не дали похоронить ребенка.
В столице Кайхуэй предложили сохранить жизнь, если она публично отречется от мужа, опорочит его в глаза приверженцев партии. Дело в том, что несмотря на жестокое подавление крестьянских восстаний, Чан Кайши не чувствовал себя уверенно на посту руководителя Китайской республики. Все больше крестьян откровенно занимали позицию коммунистов. Слухи о реформах, проводимых в районах, занятых КПК, будоражили умы и сердца людей.
В этой ситуации гораздо эффективнее была информационная война. Гоминьдан распространял слухи о кровавых расправах, которые устраивали коммунисты, выставлял их настоящими монстрами. Свидетельство жены одного из наиболее известных лидеров могло серьезно повлиять на отношение людей.
Кайхуэй впала в состояние, близкое к прострации. Смысл жизни для нее был утерян. Муж скрывался в горах и не подавал о себе вестей, судьба старших детей была неизвестна, малыш, на которого она возлагала столько надежд, с которым песталась день и ночь, умер у нее на руках, и его выкинули из повозки, как мусор. Душевная боль была так сильна, что блокировала все остальные эмоции.
Пытать ее не было смысла, но в Гоминьдане работали опытные революционеры и психологи.
— Ян Кайхуэй, готовы ли вы свидетельствовать, что ваш муж отдавал команды на расстрел мирных людей? Ваше молчание будет расценено как согласие. Подпишите документ и мы выпустим вас на свободу и найдем ваших детей.
Кайхуэй молчала.
— Вы еще молодая женщина, у вас вся жизнь впереди! Зачем вам защищать этого подонка? Разве он сделал вас счастливой? Мы дадим вам дом, работу, вы найдете приличного мужчину, у вас все будет хорошо! Вам надо всего-навсего сказать несколько слов о бывшем муже.
Кайхуэй молчала.
— Вы что, думаете, он оценит такую преданность? Да он уже два года как женат на другой! Она родила ему дочь и скоро подарит еще одну! Он просто избавился от вас, чтобы начать жить с другой!
— Вы лжете! Подонки, мерзавцы, да как вы смеете наговаривать на моего мужа?! Он — святой! Вы недостойны даже целовать пыль у его ног! Я никогда не скажу о нем ни одного плохого слова, можете хоть резать меня живьем! Я при всех скажу, Мао Цзэдун — великий человек, только он сможет возродить Поднебесную, вернуть Китаю славу мировой державы. Люди пойдут за ним, а не за вами, шакалы и лизоблюды!
Ян Кайхуэй казнили прилюдно, сделав из ее казни показательную расправу над приверженцами коммунизма.
А Мао Цзэдун в это время обнимал новую подругу, которую нашел еще два года назад. Ей тогда было 19, как и Кайхуэй, когда они поженились. Испытал ли Мао чувство вины, когда до него донеслась весть о казни жены? Сложно сказать. Но, говорят, годы спустя, напившись, Цзэдун частенько плакал и вспоминал своего «гордого тополька», выговаривая ей, что она оставила его без поддержки. И никто не решался напомнить ему, что он сам отправил молодую жену в богом забытую деревню, за три года ни разу не поинтересовался, как она там живет, а всего через полгода после разлуки уже объявил своей гражданской женой новую пассию.
Судьба сыновей тоже не слишком волновала папашу. Злые языки говорили, что он мог бы спасти и жену, и сыновей, но не стал рисковать революционными частями, чтобы найти и освободить их. Долгих семь лет Аньин и Анцин бродяжничали и побирались. И только в 1937 году соратники отца разыскали их и тайно вывезли в Россию. Здесь, в интернате города Иваново мальчишки впервые в жизни наелись досыта.
Часть IV
Бо. Разрушение
В то время, когда еще живая Кайхуэй только осваивала сложную науку дойки козы в глухой деревушке Чангши, Мао Цзэдун скрывался после очередного разгрома в горных районах провинции. Поражение на фронте, осуждение коллег по партийной линии, разлука с семьей — все это нисколько не умерило пыл коммуниста. Он строил новые планы и вербовал новых сторонников. Начался партизанский этап в его жизни.
Однажды он знакомился с сельскими активистами, и ему представили миловидную девушку: мол, кадровый работник одного из здешних уездов. Хэ Цзычжэнь возглавляла тогда организацию местных комсомольцев, поддерживавших связь с командирами полубандитских отрядов крестьянской самообороны. Ее слово не обсуждалось: она была непререкаемым авторитетом для местной молодежи. Перед высокопоставленным партийным работником она нисколько не смутилась, хотя ей было всего 17 лет. Бойкая красотка сразу приглянулась Цзэдуну.
— А я думал, это чья-то жена, — сказал Мао. — Замечательно! Теперь будем воевать вместе!
Вот как описывал впоследствии очевидец их встречу:
«В середине седьмого месяца Мао прибыл во главе нашего полка в уезд Юнсинь, где мы поселились в помещениях волостной управы. Местные юнсиньские товарищи часто приходили посмотреть на председателя Мао. Была среди них и женщина-товарищ Хэ, красивая и живая. Она особенно много беседовала с председателем. В первый же вечер она прислала пару гусей и две фляжки водки. Председатель пригласил ее остаться ужинать. За трапезой они очень сблизились. На второй день председатель созвал собрание юнсиньской партячейки, и эта женщина-товарищ выступала больше всех. Собрание закончилось только в одиннадцать вечера. Председатель сказал, что ему еще нужно обсудить очень важный вопрос с женщиной-товарищем Хэ. Они работали долго. Наутро, встав с постели, председатель умылся и с радостным лицом сказал нам: «Мы с товарищем Хэ полюбили друг друга, у нас товарищеская любовь переросла в супружескую.
Это начало совместной жизни в революционной борьбе». При этом смеющаяся женщина-товарищ Хэ стояла рядом, по правую руку». Через год у них родилась первая девочка».
Свадьбу с Хэ Цзычжэнь они сыграли в мае 1928 года. Значит, когда Ян Кайхуэй слагала свое поэтичное послание мужу, тот уже полгода как «воевал вместе» с новой женой. Нельзя сказать, что их брак был таким же гармоничным, овеянным революционной романтикой, как брак с первой женой и соратницей. Хэ обладала на редкость отвратительным характером. Вначале своим взрывным темпераментом она привлекала мужа — Цзэдун узнавал в ней себя и с хохотом удерживал ее руки, когда она кидалась бить его своими острыми кулачками. Но со временем ее приступы ярости стали не такими безобидными.
Первая беременность Хэ прошла легко — женщину не тошнило, она могла прошагать с отрядом весь день. И у нее еще хватало сил поддерживать порядок в своем подразделении, а вечером устраивать мужу сцены ревности. Дочку она рожала на привале, отойдя чуть в сторону от того места, где солдаты готовили обед. В этом не было ничего удивительного, многие китайские крестьянки рожали в полях, и девочек с детства обучали тому, как вести себя в таких случаях.
Цзэдун не проявил особой радости от рождения ребенка — в тот момент он еще помнил, что у него подрастает три наследника. Он предложил оставить малышку в ближайшей деревне на попечение крестьян, что и было сделано. С тех пор ни имя девочки, ни ее судьба неизвестна.
Когда Хэ объявила супругу, что вновь беременна, Мао не на шутку разозлился. «Это война, а не детский сад! — бушевал он. — Глупая женщина, неужели ты не можешь придумать что-нибудь, чтобы не беременеть? Судьба страны висит на волоске, а ты спутываешь мне ноги и руки своими глупостями!»
Хэ не осталась в долгу: весь отряд оказался в курсе сексуальных пристрастий Мао и его мужских способностей. Женщина, не стесняясь в выражениях, высказывала все, что она думает о своем заносчивом супруге. Эта история превратилась в анекдот, который передавался из уст в уста еще много лет, пока за подобные анекдоты не начали сажать.
Говорят, Цзэдун даже побил жену, что, впрочем, не сказалось на их отношениях в худшую сторону. Младенец родился недоношенным и умер, не прожив и месяца, а Цзычжэнь уже была беременна следующим ребенком.
