– Ты меня извини, – кашлянула Яся, – я не хотела тебя обидеть. Просто обычно ты…
– Знаю, – выдохнула Алена, – сама не понимаю, что со мной творится. Это так странно, Яська!
В Алениных глазах стояли слезы.
– Может, у меня климакс? – в ужасе воскликнула она.
– Спятила? – хохотнула Яся.
– Сама посуди: мне даже не хочется с ним переспать. Мы целуемся, и я довольна. И мне все равно, что он не водит меня по барам. И что он еще ничего мне не подарил. Я даже начала ездить на метро, представляешь? – округлила глаза Алена. – Потому что у Антона нет машины. И теперь я тебя понимаю.
– А я-то тут при чем? – испугалась Ярослава.
– Ну как же, я все время осуждала тебя из-за того, что ты вернулась к этому своему… ненормальному. А теперь я тебя полностью поддерживаю. И на свадьбу вашу приду, и такой тост там произнесу, что все гости будут рыдать в три ручья. – У Алены было такое выражение лица, будто бы она сама вот-вот прослезится.
– Ну а при чем здесь климакс? – удивилась Яся.
– Ну а что это тогда? Рак? – вконец перепугалась Алена.
– Просто ты влюбилась, балда!
– Да ну тебя… – недоверчиво протянула она, – так не бывает. Кстати, а хочешь, я вас познакомлю?
– Не боишься? – усмехнулась Яся, вспомнив Викторию, которая, как цепной пес, охраняла своего Ренатика от любого женского общества.
– Ты бы посмотрела на нас со стороны, – мечтала Алена, – и сказала бы, нравлюсь я ему или нет.
– Ну ты даешь, – восхитилась Яся, – я не занималась этим с восьмого класса.
– Так ты согласна?
– Ладно уж, что с тобой поделаешь. Ну и как же ты собираешься устроить нашу встречу? Возьмете меня в кино на правах третьей лишней? – насмешливо полюбопытствовала она.
– Ну почему же третьей, – задумчиво протянула Алена, – у меня есть идея получше. Мы могли бы устроить двойное свидание.
– Это как?
– Я с Антоном, а ты с Максимом, вот как. Будет весело.
– Остается надеяться только, что ты не имела в виду групповой секс, – обреченно вздохнула Ярослава.
Подрагивающими нервными пальцами Падре Диего ловко разлиновывал рассыпанный по столику для чаепитий кокаин на аккуратные толстые дорожки.
– Не хотите присоединиться? У меня много!
– Нет уж, – поспешила сказать Яся, заметив, как у любящего эксперименты Максима Андрейчика разгорелись глаза.
– Жаль. Танец мумбу-гнумбу хорошо бы получился под беленьким. – Он склонился над столом и шумно, как мультипликационный слон, вдохнул белый порошок.
Сначала одной ноздрей, потом другой. Закрыл глаза, минутку помолчал, почмокал сухими губами. А потом резво вскочил с места и забегал по комнате:
– Так, на чем мы остановились? Беснующиеся панки, кровавые жертвоприношения? Да-да-да!! У меня есть знакомые панки, на Арбате живут. Они приведут своих и такое устроят!
– Речь шла о танце племени мумбу-гнумбу, – вежливо напомнила Ярослава.
Она всегда побаивалась наркоманов. Кокаином баловались многие ее знакомые, в том числе и Алена. Которая и на трезвую-то голову была слишком взбалмошной, а вдохнув порошок, становилась и вовсе невменяемой. Однажды Яся видела, как в ночном клубе она соблазнила бармена прямо на глазах у своего тогдашнего бойфренда. Бедный парень не знал, куда глаза девать, когда Аленка поливала свою едва прикрытую золотым лифом грудь текилой, а польщенный вниманием такой девушки бармен радостно слизывал с ее кожи алкогольные ручейки. Утром расстроенная Алена призналась, что никогда бы так не поступила, если бы не встретила в туалете знакомую манекенщицу, которая гостеприимно предложила ей приложиться к ее кокаиновым запасам. Девушки разложили дорожки прямо на крышке унитаза. А выйдя из уборной, Алена сразу же нацелилась на первого мужчину, попавшегося ей на глаза – и к несчастью, это оказался бармен, а не ее собственный бойфренд.
– Этот танец должен помочь вашим чувствам раскрыться! – горячо воскликнул Падре Диего. – Экспрессия, взрыв, оргазм!
– А нельзя ли поконкретнее? – мрачно спросила Ярослава.
– Куда же может быть конкретнее? – удивился режиссер. – Конкретика в самом названии.
«Смелый воин из племени мумбу-гнумбу силой берет самую красивую девушку деревни».
Максим довольно хмыкнул. Его, похоже, совсем не пугало то босховское зрелище, в которое рисковал превратиться их танец новобрачных.
– Но вы же не хотите сказать, что это будет изнасилование? Я имею в виду, это аллегория, так? – с надеждой спросила Яся. С каждой минутой Падре Диего казался ей все менее вменяемым.
Он подбежал к чайному столику, но только за тем, чтобы изо всех сил грохнуть по нему кулаком. Столик перевернулся, и остатки кокаина оказались на полу. Когда до «Падре» дошло, что он натворил, он бросился на колени и, согнувшись в три погибели, принялся пальцем собирать остатки порошка с грязных досок и втирать его себе в десны. При этом он что-то тихо бормотал себе под нос. Со стороны могло показаться, что коленопреклоненный Падре Диего молится.
Только когда ритуал был завершен, он поднял на Ярославу абсолютно безумные темные глаза:
– За аллегориями – к Альмодавару! А я – реалист. О, это будет лучший танец из всех, что я когда-либо ставил. На тебе будет юбка из соломы и сотня амулетов на обнаженной груди.
– Постойте, – перебила Ярослава, – уже не то. Это же свадьба, и я буду в белом платье.
– Да? – разочарованно причмокнул он. – Слушайте, а что, если вы поженитесь в туземных костюмах?
Почувствовав, что Ярослава с минуты на минуту выйдет из себя и навсегда покинет студию ненормального режиссера, Максим положил руку ей на плечо.
– Успокойся. Падре Диего – творческая личность. Увлекающаяся. Совсем не обязательно воплощать в жизнь все его задумки целиком.
Ярослава пожала плечами. Что она здесь вообще делает? Зачем? Неужели она терпит съехавшего с катушек кокаиниста и сексуально озабоченную пенсионерку с пионерскими замашками Фаину только из-за любви вот к этому синеглазому мужчине, который, когда смотрит на нее, все время улыбается уголками губ?
Стервозная Роза Яковлевна сейчас казалась ей сущим ангелом. Да, характер у нее не ахти, но по крайней мере она не употребляет наркотиков.
Неужели ради любви к нему она способна делать вид, что ее все устраивает – и бешеные пляски в свадебном платье вокруг костров, и идиотские традиции стран, в которых она никогда не была? Неужели не проще отвести его в сторонку и, глядя в глаза, во всем признаться? А потом поймать такси и без предупреждения приехать к Полонскому в офис. Она бы свернулась калачиком на кожаном диване в приемной, а красивая секретарша приносила бы ей кофе с «Бейлиз» и датское печенье. Надо быть взрослой. Надо только набраться смелости и все сказать.
Но… Как только она начинала об этом думать, некое неприятное чувство принималось по-ишачьи брыкаться в области ее солнечного сплетения. Появлялось ощущение, будто бы она делает что-то не то, будто бы она собирается совершить самую большую в жизни ошибку. Это чувство возникало в присутствии и Андрейчика и Полонского. Она понимала, что рано или поздно все равно придется сделать выбор, что закон не позволит ей сочетаться браком с обоими, но… Яся упрямо продолжала надеяться, что все разрешится само собою. Что кто-то из них заметит червоточинку и бросит ее. Все равно, кто это будет. Она бы с благодарностью приняла такое решение. Так было бы легче.
– На сцене будут костры, – распрямившись, бормотал Падре Диего, – невеста будет метаться, освещенная пламенем, под звуки африканских барабанов! Трам-пам-пам, бух! Па-ба-ба-бам! – раздухарившись, закричал он.
