меня одной.
Но вот в чем проблема – он не подпускал меня ближе некоего невидимого предела. Словно в кошки- мышки со мною играл.
Узнав, что среди его гастрономических пристрастий – овощной крем-суп, я тоже приучила себя обедать в баре на одиннадцатом этаже. Хотя для меня это было весьма накладно. Дело в том, что в телецентре «Останкино» процветает ресторанная субординация. Высшее руководство, начальники, продюсеры, заезжие звезды, известные журналисты обедают либо в пресс-баре, либо в кафе на одиннадцатом. Все же прочие – операторы, монтажеры, армия безвестных корреспондентов – предпочитают набивать животы в более демократичных кафе – на девятом этаже или на седьмом. В принципе на седьмом продается практически то же самое, что и на одиннадцатом, только вот столики там пластмассовые, и спиртных напитков не наливают.
И вот я наполняла желудок, опустошая при этом кошелек, в баре для элиты. А за соседним столиком частенько сидел мой начальник Волгин. Обедал он, как правило, один. Но мне было как-то неудобно просто подойти и с обаятельной улыбкой плюхнуть на его столик свой поднос с тарелками. Я все ждала, когда же он сам меня об этом попросит. Но он все не просил и не просил. Просто вежливо мне кивал, едва заметно улыбался и возвращался взглядом к тарелке со своим излюбленным супчиком.
С другой стороны, пару раз я получала от него приглашение на кофе. Георгий вызывал меня в свой кабинет якобы для обсуждения тем сюжетов. Коллеги мне сочувствовали – кому ж приятно быть вызванным на ковер? Но я-то знала, что в кабинете начальника меня ждут не нравоучения и нотации, а свежесваренный кофе и шоколадные конфеты. Других журналисток он в свой кабинет не приглашал – это обнадеживало.
Вот и все. То море внимания, то вежливый холод. То подвозит до дома и дарит фаллоимитатор (как вспомню об этом, так мурашки по коже), то кивнет издалека. И еще – однажды во время кабинетного кофепития Волгин небрежным тоном попросил продиктовать мой номер телефона. Сердце ухнуло вниз, от волнения мне даже не сразу удалось вспомнить правильные цифры (я начала было диктовать домашний телефон Эдуарда, но вовремя опомнилась). Естественно, вечером я отклонила приглашение подружки отправиться пропустить по стаканчику вина в каком-нибудь модном баре. Сославшись на головную боль, я весь вечер просидела дома с телефонной трубкой в руке. Но Волгин не позвонил. Впрочем, не позвонил он ни на следующий день, ни через неделю.
На мой взгляд, пора бы уже принять закон, что мужчины не имеют права записывать номер телефона женщины в том случае, если они вовсе не собираются ей звонить. Если же звонить они все-таки собираются, но не сразу, а недельки через две-три, то это должно быть оговорено заранее.
– Саша, о чем размечталась опять? – оператор Дима деликатно потряс меня за плечо. – Не можешь дождаться, когда наконец увидишь своего синеглазого гонщика? Считай, что дождалась, мы приехали уже!
– Да я вовсе не о нем думала.
– Ври больше, – ухмыльнулся Дима.
И как ни странно, на этот раз он был неправ.
ГЛАВА 7
– Надо же, какие красотки пашут на ТВ! – Ярослав Савин (еще более загорелый, еще более синеглазый, еще более сексапильный, чем его экранное изображение) надвигался на меня, широко расставив руки.
Странно, мы ведь никогда с ним раньше не встречались. Может быть, он перепутал меня с какой-то другой телеработницей? Может быть, мне стоило многословно представиться, едва он открыл дверь своей квартиры?
Я покорно нырнула в объятия знаменитого мотогонщика. А что мне было делать – осадить его звонкой пощечиной, что ли, чтобы он сразу понял, что я – девушка приличная? Не смешите меня. Просто Савин – человек богемный, встречается он в основном с топ-моделями, актрисами, в крайнем случае, поп-звездами. Всем известно, какие фривольные нравы царят в шоу-бизнесе. Наверное, у них принято душить в страстных объятиях незнакомых людей – это что-то вроде рукопожатия. И потом, это даже приятно – когда такой великолепный мужчина дружелюбно похлопывает тебя по спине.
– Ой, – сказала я, потому что рука великолепного мужчины переместилась чуть ниже.
– А ты еще и скромница, – Ярослав ущипнул меня за бок, – уважаю. Нет, а правда, почему ты не модель?
Я польщенно улыбнулась. И правда – почему? Я довольно высокая, в отдельных местах даже стройная. И один сумасшедший коллекционер-миллионер даже предлагал мне позировать для каталога.
– Возможно, я буду позировать для каталога антикварной одежды, – сдержанно улыбнувшись, сказала я.
Оператор Дима, стоявший за спиной у Савина, с мрачным видом покрутил пальцем у виска и возвел глаза к небу.
– Антикварной? Но почему антикварной? Потому что ты сама – старушка? – на последних словах у Ярослава задрожал голос, его душил приступ смеха. – Старушка, хе-хе! Сколько тебе, лет двадцать пять? Да ты моей последней подружке в мамочки годишься.
«Курнул он, что ли?» – по инерции продолжая улыбаться, подумала я.
– Да ладно, не обижайся, – лицо звезды мотокросса вновь стало серьезным, и я с сожалением подумала, почему так выходит, что самые красивые мужчины на поверку оказываются самодовольными хамами.
– Что ж, можно и приступить к интервью, – я достала из сумки блокнот и водрузила на нос очки.
Зрение вообще-то у меня великолепное, и очки я ношу только для того, чтобы придать своей вечно улыбающейся физиономии хоть малую толику серьезности. К тому же они мне так идут.
– Нет, так дело не пойдет, – ладони Ярослава опустились на мои плечи, – понимаю, что вел себя некрасиво. Но знаешь, меня просто достала моя девушка, я только что говорил с ней по телефону. Мы разругались в пух и прах. Получается, что теперь я одинок. И заслуживаю снисхождения.
– Да что вы говорите? – оживилась я, снимая очки. – Значит, вы только что с ней расстались? Какой ужас!
– Вот именно, – опустил голову Савин, – теперь можешь сказать, что тебе меня ни капельки не жаль. И тогда мы приступим к интервью.
– Нет, ну что ты… – осмелев, я погладила его по волосам. Мягкие, как у ребенка. Растрепанные. Отдельные прядки выгорели на солнце, – я как-нибудь могу тебе помочь?
– Это уже другой разговор, – повеселел Ярослав, – что ты будешь: вино, водку, пиво, коньяк, текилу? Могу смешать коктейль.
Мне вдруг вспомнился бар на одиннадцатом этаже телецентра, мой начальник Георгий Волгин и его неизменный бокал с золотистым коньяком. Когда он вдыхал коньячный аромат, у него был такой богемный искушенный вид! И я уже чуть было не согласилась на коньяк, но тут перехватила уничтожающий взгляд оператора Димы и проблеяла:
– Апельсиновый сок, если есть.
– В каком классе ты учишься? – усмехнулся Савин, перед тем как скрыться в кухне.
Я сделала вид, что рассматриваю записи в блокноте, чтобы не встречаться взглядом с Димой.
– Мать, ты свихнулась? – зашипел он, подходя ко мне поближе. – Он же псих, у него на лице это написано!
– Сам ты псих, – беззлобно отозвалась я, – у человека трагедия, а ты издеваешься.
– Подумаешь, трагедия! – фыркнул Дима. – Девушку послал по телефону. Представляю, что он ей наговорил. Вот у меня, может быть, вообще никакой девушки нет, я и то не переживаю.
– На тебя мне как-то наплевать, – вполголоса пробормотала я.
– Не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но вспомни, что было с Лариным. Он пошло кокетничал, и ты легко согласилась с ним уехать, а потом вернулась в редакцию с круглыми глазами и заплаканная. А Подаркин?! Он тоже предложил тебе выпить, и вот…
– Хватит! – вскричала я. – Я прекрасно помню, что произошло у Подаркина. И больше не собираюсь так поступать. Я себя, между прочим, контролирую.
