а когда сворачивали, то, конечно же, застревали в сумасшедшей давке потока машин на какой-нибудь Калакауа-авеню.
Бакстер злился, что не удосужился записать полное название гостиницы. Они все тут назывались похоже — «Аутригер серф», «Аутригер виллидж», «Аутригер риф», «Аутригер принс самбоди», «Аутригер ройал айлэндэр». Кто знал, что здесь развелось так много «Аутригеров»? Зачем давать одинаковые названия? Чудно как-то.
Поэтому они наматывали круги — два парня в черном, потеющие как свиньи, постепенно поджаривающиеся в своем большом розовом внедорожнике.
Они заметили небольшой бар на противоположной от пляжа улице и договорились поужинать здесь позже вечером…
Бакстер въехал на подъездную дорожку, чтобы высадить Реджи.
— Это она?
— Да.
— Город просто кишмя кишит этими «Аутригерами», черт бы их побрал.
Бакстер кивнул: «Истинная правда, Шерлок». Реджи выбрался из нелепого розового джипа и подошел к багажнику, чтобы забрать сумку. Бакстер повернулся к нему:
— Мы крутые?
Реджи ухмыльнулся. Теперь они начинали разыгрывать свои роли.
— Как яйца.
— Будь начеку, чувак!
— Да я глаз не сведу с этих горячих штучек на пляже.
Бакстер улыбнулся:
— Только не втюрься в одну из них.
На этом они расстались, и Бакстер двинулся на поиски собственной гостиницы. Той самой, которая на вид ничем не отличалась от остальных и называлась точно так же, мать их за ногу.
Чад спустился к бассейну и вытянулся в шезлонге. Он заказал у официантки протеиновый коктейль, так как потерял много белка вчерашней ночью. Вылил на тело немного дорогущего французского масла для загара и поправил свои облетающие купальные трусы так, чтобы казалось, будто он наделен чрезвычайно большим хозяйством. Эти трусы он заказал по каталогу «Мужчина высшей пробы». Обычно Чад ничего не покупал по каталогам, но, увидев эти облегающие велосипедные трусы, отметил для себя, как великолепно они смотрятся на парне, позирующем на фото, и решил попробовать.
Чад расслабленно лежал на солнце — его тело лоснилось от масла, а промежность смахивала на гульфик на штанах какого-нибудь шекспировского актера — и потягивал свой протеиновый коктейль. Он попросил добавить туда свежий банан, и почему-то, вероятно, по причине полной некомпетентности, они проигнорировали его просьбу. Тем не менее сейчас Чад чувствовал себя полным великодушия, блистающим и неотразимым в этом своем полуголом, отдающем дань солнцу настроении, поэтому он решил просто пить коктейль и не париться по пустякам.
Чад приподнял модные очки, купленные во время посещения миланских магазинов, и принялся рассматривать загорающих представителей мужского пола, надеясь увидеть Кита. Он превосходно провел время с этим парнем и не возражал бы против повторного выступления.
Чад знал, что ему следовало бы пойти в больницу к Фрэнсису. Но в больницах стоит невыносимая вонь, да и вообще, надо признать, действуют они на человека весьма угнетающе. И все же, неохотно подумал он, навестить Фрэнсиса было необходимо. Чад подумал о бедном, жалком Фрэнсисе, который сейчас валяется в кровати со своим синим членом. Он ощутил укол вины. Вины не зато, что провел ночь с парнем, которого закадрил у бассейна, но за то, что его совсем не тянет в больницу. С Фрэнсисом вечно так: он заставлял Чада чувствовать себя кругом виноватым, словно тот и вправду в чем-то провинился. Так было всегда. Фрэнсис стойко переносил выпавшее на его долю мученичество. А Чад считал своего друга полным занудой.
Ему было и впрямь совестно, что он обижает Фрэнсиса, но ведь его жизнь касалась только его одного и никого больше. Он может поступать так, как ему вздумается. Почему он должен отказывать себе в каком- нибудь удовольствии только потому, что у него есть приятель? Как там поется в той песне? Если любишь кого-то, отпусти его — или отпусти совсем, или притворись, что ты не возражаешь, когда он уходит и трахает другого. Разве не в этом смысл любви? Ты хочешь, чтобы твой любимый жил полноценной жизнью. Чтобы ухватил тот краткий миг, отпущенный каждому на этой планете, и прожил его в удовольствии. А что, если удовольствие как раз и значит, что ты должен трахнуть как можно больше людей? В конце концов, он же никого не убивает. И он не такой уж плохой парень. Он любит Фрэнсиса. Ведь он же сюда прилетел, не так ли?
Чад дал себе торжественное обещание, что сегодня же, но только чуть позже непременно съездит в больницу… Но сначала спросите того красивого кубинца, что сидит на другой стороне бассейна, не хочет ли он составить ему компанию за обедом.
Он не хотел идти. Совсем не хотел. И он знал, да просто голову дал бы на отсечение, что никогда не станет работать на них. Но его разбирало любопытство. Поэтому Джозеф поднялся на лифте на четвертый этаж и вышел в конторе Джека Люси так, словно в этом поступке не было ничего необычного.
Стэнли встретил его с преувеличенным энтузиазмом и притворной доброжелательностью человека, который не знает, ожидает ли его учтивая беседа или предстоит мордобой. Он предложил кофе, минеральную воду, содовую. Джозеф вежливо отказался и ждал, когда Стэнли перейдет к делу.
— Мы хотели бы, чтобы вы на нас работали.
Что ж, он оказался прав. Частично собеседование об устройстве на работу, частично оценка потенциальной угрозы. Джозеф покачал головой:
— Не думаю, что это хорошая идея.
Стэнли кивнул. Выглядело так, словно он и впрямь понимает.
— Ваша охана не одобрит.
Гавайское слово, вырвавшееся изо рта хаоле, застало Джозефа врасплох.
— Да. Им не понравится.
— Я понимаю. С моим отцом тоже подчас бывает трудно найти общий язык.
— Спасибо за предложение.
— Вы рассмотрите его?
Джозеф помотал головой:
— На самом деле я подумываю о том, чтобы уехать с островов.
Стэнли выглядел удивленным.
— А мне здесь нравится. Я никогда не захочу отсюда уехать. Это просто настоящий рай земной.
— Ты странный парень.
Джозеф поднял голову и увидел двоюродного брата, подошедшего к его грузовику.
— Что ты здесь делаешь?
Уилсон пожал плечами:
— Что они говорят?
— Они предложили мне работу.
— Правда?
— Я не собираюсь работать на них.
— Ты должен что-нибудь сделать, братишка.
Джозеф посмотрел на улицу. Уилсон прав. Ему придется что-нибудь сделать.
— Не с ними.
— Что Ханна говорит?
— Она переехала.
Уилсон даже переменился в лице. Он уставился на Джозефа, донельзя пораженный.
— Она вернется. Она тебя любит.
— Ханна хотела, чтобы я переспал с тем парнем.
— Ты думаешь, что если отсосешь член у какого-то мужика, то сам станешь гомиком?
— А разве нет?
