Кодекс поведения

— Возможно. — Джени задумалась. — Каким временем мы располагаем? Аудит в ближайшем будущем не предвидится?

Стив простонал, а Бета подскочила.

Через неделю начинается генеральный аудит, — отрешенно произнесла она.

— Через неделю! — Джени сама едва не застонала. — Какие-то семь дней, и злой волк сдует ваш бумажный домик как пить дать. — Она размяла шею, прислушиваясь к хрусту суставов. Если генеральный аудитор стреляет, он редко промазывает. Нужно пошевеливаться, если она хочет помочь этим двум болванам остаться в Регистре. И не попасть в тюрьму. — Зона действий не ограничена, времени в обрез. — Джени быстро поднялась, насколько позволяла ноющая спина. — Мне нужно остаться одной и подумать. Когда вы мне понадобитесь, я вас найду.

— С чего вы взяли, что мы должны вам помогать? — фыркнул Стив, сунув руки в карманы и ссутулившись донельзя.

— Незаконная подделка документов, — сказала Джени, ткнув пальцем в Бету, — и укрывательство содеянного преступления, — добавила она, схватив Стива за рукав и потащив его к двери. — Кроме того, вам еще повезло, что вы имеете дело со мной, а не с кем бы то ни было еще. — Джени встретила взгляд Беты, в котором читалось детское «больше не буду». — Если бы ты в свое время сказала «нет», то не оказалась бы в этом дерьме.

Бета теребила потертый манжет пиджака.

— Но как? Ведь она была женой министра, а я всего лишь… — Она смущенно попыталась оборвать выбившуюся нитку. — Как я могла сказать «нет»?

Так же, как я. Нет, полковник Ньюман, я не подпишу сфабрикованные вами медицинские документы. Нет, сэр, я не заполню сопроводительное подтверждение для ваших липовых бумаг.

Нет. Нет. И она настояла на своем. Так или иначе. Джени проводила понурую парочку к лифту, и когда его двери должны были вот-вот закрыться, улыбнулась им на прощание. Стив отвел глаза, а Бета смотрела на нее, как загнанное животное.

Этот взгляд покоробил Джени. Лифт давно уехал, а она так и стояла, задумавшись. Кого же ей напоминала неуклюжая, сентиментальная Бета? Смыть безвкусный макияж, постричь под служебный «боб», и получится Йолан, капрал Йолан Грей, которой сейчас было бы, — Джени быстро подсчитала в уме, — тридцать семь земных лет.

Джени вернулась к себе. Прибрав то, что осталось от подушки, она заперлась в кабинете, подняла брошенную открытку Люсьена и долго смотрела на бликующие в галогеновом свете паруса. Это была подсказка, лейтенант? Раньше, до того, как самоходные сэйл-борды были усовершенствованы, гонщики полностью зависели от воли стихии. Тогда-то этот вид спорта и назывался виндсерфингом. Так, значит, леди Лисса решила поучиться серфингу? Решила научиться управлять «солнечным ветром» — именно так ее подвергшиеся имплантации собратья говорили о минутах активного состояния. Лисса стала такой, как они. Научилась ощущать запах ягод круглый год, слышать цвета, видеть звуки, чувствовать поток крови в венах. Узнала, что как бы ни обернулось дело, пусть погибает кто угодно, но не ты.

Джени достала из сумки журнал, прихваченный в библиотеке. В нем, наряду с детскими снимками, свадебными портретами и фотографиями периода упадка была помещена составленная каким-то тщеславным чудаком хронологическая таблица последних лет жизни Лиссы ван Рютер. Таблица была составлена довольно скрупулезно. Здесь были отражены не только крупные скандалы, но и небольшие публичные разборки с Эваном, всевозможные неприятные ситуации. Аварии на скиммере, внезапные исчезновения, продолжительные госпитализации под присмотром врачей альтернативных медицинских объединений. Ни одного посещения Неоклоны или больниц Службы. Лисса явно старалась не подставляться.

Несколько месяцев, и новая авария. Очередная потеря связи с реальностью. Это случается с теми, у кого для имплантации была неправильно выбрана биоритмическая фаза. Выходит, она была вынуждена дважды в год ездить в Нуэво, чтобы вправлять себе мозги. Ей светили в лицо душераздирающей мигалкой, и она отъезжала. Джени ненавидела шоковую терапию: минута молниеносно сменяющих друг друга галлюцинаций и неделя беспомощности и мерзкого состояния «не помню, как меня зовут». С меня хватит, и не пытайтесь…

Каждый сотрудник министерства, подвергшийся имплантации, был обязан раз в полгода проходить профилактический осмотр и по меньшей мере раз в год — сеанс шоковой терапии. Эван сам сказал, и если ему был знаком расклад, то периодичность поездок Лиссы не могла не вызвать у него подозрений. Хотя, кто знает, может, он Ничего и не заметил. Лисса ведь не, была в штате, и любые сплетни о том, что она подверглась имплантации, не вызвали бы интереса даже у прессы.

Лисса, Лисса… Почему? Чтобы на себе испытать, через что прошел Мартин, чтобы понять, чем он руководствовался в своих странных поступках? Или таким способом она решила себя наказать, казнила себя за то, что позволила этому случиться? Джени рассеянно мяла бесчувственную левую ладонь, словно пытаясь вселить жизнь в немую плоть. Как жаль, что мы не встретились с тобой, Лисса. Она бы объяснила ей, что не было смысла жертвовать собой. Уже ничего нельзя было исправить.

Глава 13

— Ни-Ро!

Подавляя усталый вздох, Тсеша осторожно опустился на стул. Еще до восхода солнца он пришел сюда, к главному алтарю посольства, и все это время молился, стоя прямо и неподвижно, с закрытыми глазами. Сейчас, сквозь узкое окно, он видел, как медленно поднимается над горизонтом солнце; В его лучах искрилось устланное снежным ковром озеро, и свет, миллион раз отразившийся в гранях снежинок, резал глаза.

— Ни-Ро, к вам министр внешних отношений Уланова. — Как светящийся кокон на фоне черного камня алтаря, с высоко поднятой в знак уважения головой, передним встала его духовная воспитанница Саналан. — Ей назначен прием, но мы можем отослать ее, как и в прошлый раз.

— Нет, ниа. — Тсеша выбрал самую деликатную форму отрицания, какую только могла позволить его поза. Ему не хотелось огорчать девушку, он видел, как она не хочет, чтобы ему мешали. И все же плечи девушки опустились, голова поникла. Несмотря на это, было видно, как она хорошо сложена. Она стояла перед Тсешей, высокая и тонконогая, как журавль, с золотисто-песочной кожей, унаследованной от ее телесной матери, жительницы центральных равнин Сиах. — Сегодня я должен с ней поговорить. — Плечи девушки опустились еще ниже. — Ты так не любишь ее, ниа?

— Она как стена. — Саналан оживилась и поднесла согнутую чашечкой ладонь к груди в знак недоумения. — Как такой скрытный человек может занимать руководящую должность?

— Скрытность у людей в крови.

Узкие плечи расслабились, рука опустилась. Саналан повернулась и первой пошла к выходу, зная, что учитель следует за ней.

— Люди — очень странные создания, — задумчиво сказала она.

Тсеша ничего не сказал в ответ и последовал за своей воспитанницей. На ней была длинная бронзовая мантия до пола. Мягкая ткань блестела, как фольга. Черные камни алтаря, песочного оттенка стены, ослепительное земное солнце и почившее под снежным ковром озеро играли, отражаясь в мантии Саналан. Казалось, словно весь мир окутал ее головы до ног.

Тсеша обнажил зубы в знак удовлетворения. Люди проста замирают, когда видят мою ниа. Волосы Саналан, такого же оттенка, как ее кожа, и такие же блестящие, как ее мантия, были стянуты в плотный узел, который говорил о ее простом происхождении: В огромных зеленых глазах девушки можно было просто утонуть.

Они называют ее китайской фарфоровой статуэткой. Тсеша припоминал