Хутуг-анда также изготовился для стрельбы и вопросительно посмотрел на темника. Но тот запрещающе покачал головой: нет, он мой! Не понял следопыт – кого из двух оставшихся на поляне имел ввиду нойон? – но осторожно вернул растянутую тетиву в первоначальное положение. Хасанбек же точно знал, кто является живой мишенью. Он слышал внутренний голос!
Что-то металось над ним бесплотной тенью и кричало: «Убей серебристого! Ещё немного и будет поздно! Убей!»
А потом это «мечущееся что-то» вошло в него загулявшим белым зверем. И оказалось, что таятся в нём силы неведомые, но только не туманят они взгляд кровью, а напротив – просветляют его. Вошёл белый зверь хозяином и взрыкнул чёрному: «Защити!!!»
Не спешил чёрный зверь повиноваться. Обнажил клыки, прищурил глаза. И случилось невероятное – впервые распрямились загнутые внутрь когти белого зверя. Страшным ударом полоснула когтистая лапа бок чёрной бестии. И поджал тот хвост, юркнул вон…
Потряс головой белый – и легко растянул Хасанбек тугой номо. И не дрожала уставшая рука на тетиве. Застыл темник с растянутым луком, сдерживая на полочке кибити приметную стрелу с тремя кроваво- красными кольцами на древке. Не выцеливал он «серебристого», нет. Должно быть, прямо от белого зверя пришла к нему уверенность в неотразимости выстрела. Глядел наконечник стрелы его глазами и нацелен был прямо в чужое злое сердце.
Время замерло. Сдавило до хруста голову. И когда нетерпеливо шевельнулся зверь внутри – расслабил пальцы темник.
«Шшшу-у-ух!» – вырвалась тетива из руки, ощутимо ударила по защитной кожаной накладке.
И полосатая стрела устремилась в живую цель…
Глава девятая
Душа Воина
«Подполковник Дымов, доложите обстановку!»
Ну конечно же, Антил опять убеждён, что он старше и по званию, и по должности. На него это периодически накатывало.
«Как всегда, дерьмовая», – привычно отмахнулся я.
Сейчас мне было не до перепалки. Бардака в моих мыслях хватало и без внутреннего голоса. Я листал подшивку своих снов за последние два-три месяца. Отнюдь не из праздного любопытства. Смутная догадка, подобно болевому раздражению от занозы в пальце, мучила меня уже несколько дней. Я пытался вытащить эту чуть торчавшую, недоступную занозу, неуклюже и безрезультатно; примерно так делал бы подобное человек с коротко обрезанными ногтями. Абсолютно безуспешно! Пришлось прибегнуть к «пинцету» – дотошному анализу сновидений и ощущений, совмещённому с хронологией событий. Сразу стало «теплее». Потом «ещё теплее».
Мои мысли двигались в нужном направлении.
Оттолкнулись они от того, что все мои сны в этой местности, после того как я, выражаясь языком киношных индейцев, «ступил на военную тропу» – были до одури реальны. Я чувствовал солёный вкус крови на разбитой губе. Я различал цвет, запах, звуки…
«Научились наконец-то сны делать!» – съехидничал Антил. От него решительно нельзя было отвязаться.
«Не можешь молчать – давай помогай расставлять видеокопии снов по соответствующим полочкам», – сдался я.
«Какие проблемы? Запросто! Все твои сны можно поделить на четыре категории. Первая – полный мрак с вкраплениями бессюжетных огрызков на дальнем плане. Коротко говоря – Чёрная дыра. Вторая категория – кошмары Лёхи Дымова. Представляют собой мешанину из пережитых и не пережитых ужасов, причём каждый раз в новой пропорции. Почти все оборванные и все – без перспективы выжить. Третья – эротические сновидения. „Мечты поэта Мастурбаки“. Правда, тут особняком стоят сны типа „проснулся раньше, чем успел её раздеть“… Ну а на четвёртую полочку ставим непонятные сны с твоим участием в каких-то чужих войнах. Вот и вся твоя видеотека, герр оберст!»
«Молодец, дружище! Тебе бы в кладовщики податься – цены б не было. По описи ты цепко чешешь. А вот нюансы упускаешь. Да ладно, нестрашно, качественная оценка – это же для товароведов. А значит, подвинься и слушай старших. Значит, говоришь, полный мрак на первой полке? Ну, это понятно, как раз совпадает с моментами относительной безопасности и крайней усталости. Вот и проваливался в сон, как в чёрную бездну. Какие уж тут видения?.. Вторая полка. „Смешались в кучу кони, люди“… Убитые враги не забываются. Это их посильная посмертная месть – сниться победителям и по капельке сводить тех с ума. А то, что ты назвал не пережитыми ужасами… Должно быть, летают тут сгустки энергий чьих-то оборванных жизней? Видишь, что вокруг творится-то? А может, напротив, ждёт это нас в ближайшем будущем, а снится в образе „знака“. Поди разбери. Вот только ты в толковании снов – полный ноль. А спеца нанимать – нам по штату не положено», – похоже, я опять перешёл на личности и откровенно над ним потешался.
«Ты гля, товаровед нашёлся! Неполный ноль… А что скажешь по поводу третьей полки? „Между прочим – все мы дрочим“. Так, что ли?!» – окрысился Антил.
«Фу-у, дружище… Не надо мне тут Бродского цитировать. Ты же знаешь, для меня Поэт Номер Один – это Маяковский. Например, вот это: „Вошёл к парикмахеру, сказал спокойный: „Будьте добры, причешите мне уши“… Я, Антил, хоть и не парикмахер, но уши могу первостатейно причесать. Не трогай моих женщин! Оставь солдату хотя бы сны о прелестях… А что касается тех, кого я не успел, по-твоему, раздеть… Дурак ты, Ант! Или просто ревнивый онанист со вспотевшими ладошками. Это была одна и та же женщина. Незнакомка. Не встреченная половинка. Это она проступает в снах солдата сквозь осколки былых четвертинок и десятинок. Измучила она меня, дружище, спасу нет. Иногда кажется – глаза б мои её не видели! А возникнет, и всё – опять на неё молиться готов. И тут в самое потаённое врываешься ты и несёшь всякую хрень: „не успел раздеть“… Я и не собирался торопиться!“
Незнакомка. Она действительно часто снилась мне в последнее время. НАВЯЗЧИВО, можно сказать. Стоило только начать об этом вспоминать, и её лицо зримо возникло перед глазами. Миниатюрное. С хрупкими правильными чертами. Серо-голубые глаза. И губы, напоминавшие два лепестка розы, загнувшиеся по краям. Специально и случайно одновременно. Набухшие. Может, от внутренней влаги, а может, от желания цвести. Не губы, а мишень для моих взглядов и ловушка для поцелуев. И это – при полнейшем отсутствии похоти! А ещё – внутренний свет, заливающий лицо… Я был уверен, она попросту не от мира сего, если смогла свести меня с ума. Меня, абсолютно уверенного после бесплодных поисков, что на всей планете нет моей половинки. Где-то на небесах, должно быть, забыли её вложить в моё, а заодно и во все пограничные поколения.
Пока что она мне только снилась… постоянно, что да то да.
«Знаешь, Антил, такое ощущение, что мне даже не женщина снится, а маяк. Манит огнями, вспыхивает, как будто кричит: сюда плыви, сюда! И я бросаю всё и плыву. Даже помню курс, где её искать! Но… только во сне. Просыпаюсь – опять полная неизвестность. Вот только, ты-то здесь при чём? Без тебя разберусь. Без твоих потных ладошек. Она – моё личное… А для общего дела – это мелочь».
«Ладно. Точно, сам разбирайся со своими женщинами, – проскрипел Ант. – Мне и тебя с лихвой хватает. Послал господь потельника… Ну, а с четвёртой полкой как? Тоже мелочь?»
«Ну, не совсем мелочь… Смотря в чьих войнах я там участвую. И в качестве кого имен… ИМЕННО! Есть! Попадание!»
Я цепко ухватил «занозу», и она тут же отозвалась подкожной болью.
«Ант, умолкни, ради бога! Дай сосредоточиться. Потом всё расскажу, – я закрыл глаза, боясь пошевелиться. – Точно! „Смотря в качестве кого. Именно!“ А всё это время снился мне неведомый раскосый народ. Кочевники. И я был у них пусть не самым главным, но всё равно – очень большим военачальником. Мне беспрекословно подчинялись тысячи вооружённых всадников. Так!.. И звали они меня…»
«Ага! Спишь и видишь себя большу-ущим военачальником. Ну, и как там тебя эти кочевники звали? Случайно не Бог?!»
Наверное, мою тягу к самоиронии наверняка успокоили бы разве что меры комплексные – кляп в рот Антилу и осиновый кол в грудь ему же.
«Нет, увы. Не Бог. Как-то попроще. Типа – Гасан Абдурахман ибн Хоттаб, блин! Гасан – Гасан… Хасан…» – я замер и прошептал вслух:
