двух огромных животных, он застыл словно в гипнотическом благоговении, осознавая свою ничтожность от намерения выступить против них с каким-то глупым оружием из дерева и стали. Однако ощущению страха противодействовало желание пощекотать нервы — старый охотничий азарт. Преодолев это состояние, он спустился вниз к Мохаммеду.
Осторожно, стараясь не потревожить ни единого листочка, они двинулись сквозь возвышавшиеся над ними заросли вглубь. Насторожив до предела глаза и уши, сдерживая не поспевающее за бешеным сердцебиением дыхание, Себастьян шел на потрескивание и шелест, производимые ближайшим слоном.
Слабый ветерок легонько шевелил его волосы, и впервые ударивший в ноздри отчетливый слоновий запах показался упреждающей пощечиной. Он остановился так резко, что Мохаммед чуть не налетел на него сзади. Пригнувшись, они всматривались в едва колышущиеся заросли. Себастьян почувствовал, как Мохаммед, скользнув вперед, поравнялся с ним и, почти сливаясь с шелестом ветерка, шепнул:
— Совсем близко.
Кивнув, Себастьян судорожно вздохнул. Он уже отчетливо слышал трение листвы о грубую слоновью кожу. Старый самец двигался прямо на них. Они были на самом его пути. Он приближался неторопливо и мог возникнуть в любой момент, в любую секунду.
Несмотря на ночную прохладу, пот выступил у Себастьяна на лбу и на верхней губе, от напряжения заслезились глаза. Держа наготове ружье, он почувствовал прямо перед собой движение крупной массы, проступившую сквозь заросли громадную тень. Он поднял глаза. Слон зловеще вырос над ним, черный и огромный; ночное небо скрылось за развернутыми ушами. Он был так близко, что Себастьян оказался под выдающимися вперед бивнями, он видел, как к нему на ощупь, развернувшись, словно толстый серый питон, потянулся хобот, а под ним из приоткрытого рта торчали длинные листья.
Практически не целясь, он поднял ружье — его дуло почти касалось свисавшей нижней губы слона — и выстрелил. Выстрел грянул громом в ночной тишине.
Пройдя сквозь розовое небо и губчатую кость, пуля добралась до мозга и, разорвавшись, превратила его в серую жижу.
Стоило ей отклониться дюйма на четыре в любую сторону или попасть в более мощную кость, Себастьян был бы мертв еще до того, как успел передернуть затвор своего «маузера», так как находился прямо под грозными бивнями и хоботом. Но старый самец, отпрянув от выстрела, осел назад, хобот вяло упал на грудь, передние ноги стали разъезжаться, голова под тяжестью бивней провисла вперед, колени резко подкосились, и он повалился с такой тяжестью, что этот звук долетел до находившейся в полумиле деревни.
— Черт побери! — воскликнул Себастьян, задыхаясь и ошарашенно глядя на мертвую тушу. — Получилось. Черт меня возьми — я убил его! — Безумное ликование поднималось у него внутри, вытесняя страх и напряжение. Подняв руку, он чуть было не хлопнул Мохаммеда по спине, но так и застыл в этой позе.
Дикий визг, похожий на звук вырвавшегося из треснувшего бойлера пара, раздался совсем неподалеку в лунной ночи. И они услышали в поле топот второго самца.
— Он идет! — Направление звука определить было невозможно, и Себастьян в ужасе озирался вокруг.
— Нет, — хрипло отозвался Мохаммед. — Он встал против ветра. Ему нужно уловить наш запах, а потом он бросится за нами. — Схватив Себастьяна за руку, он прильнул к нему, и они стали прислушиваться — слон кружил, пытаясь их учуять.
— Может, он убежит? — прошептал Себастьян.
— Этот не убежит. Он стар и зол, и он уже убивал людей. Он будет охотиться за нами. — Мохаммед дернул Себастьяна за руку. — Нам надо выбраться на открытое место. Здесь мы не спасемся, он раздавит нас, прежде чем мы успеем его увидеть.
Они бросились бежать. Ничто так не подстегивает страх, как топот. Когда слон бросается в погоню, любой смельчак превращается в труса. Через несколько мгновений оба уже не помня себя неслись к деревне. Часто дыша, они бежали без оглядки, напролом, сквозь заросли листьев и стеблей. В шуме своего бегства они уже не слышали топот слона и абсолютно потеряли всякие ориентиры. От этого охвативший их ужас становился еще сильнее, так как слон мог возникнуть перед ними в любое мгновение.
Наконец им удалось вырваться на открытое место — задыхаясь, мокрые от пота, они в панике вертели головами, пытаясь определить местонахождение второго самца.
— Вон он! — крикнул Мохаммед. — Несется за нами. — И они услышали пронзительный, похожий на поросячий визг и топот настигающей их погони.
— Бежим! — в ужасе заорал Себастьян, и они вновь бросились бежать.
Вокруг недавно разведенного на окраине деревни костра собрались оставленные Себастьяном аскари и около сотни людей Мтопо. Среди них царило тревожное возбуждение: они слышали выстрел и звук падения первого слона. Однако последовавшие за этим визг, вопли и треск несколько озадачили их на предмет того, что творилось на деревенских угодьях.
Сомнения быстро рассеялись, когда на тропу по направлению к ним вылетели Мохаммед с почти не отстававшим от него Себастьяном, оба напоминали собак, которым натерли под хвостом скипидаром. В сотне метров позади них сквозь раздвинувшуюся, точно занавес, зеленую стену стеблей на полной скорости вылетел второй слон.
При свете костра он казался нереально огромным — с горбатой спиной. Он бежал медленно и неуклюже на первый взгляд, его огромные уши развевались, как знамена, а от пронзительных, полных ярости воплей готовы были лопнуть барабанные перепонки. Он собирался обрушить свой гнев на деревню.
— Бегите! Спасайтесь! — Хриплый крик Себастьяна прозвучал впечатляюще. Толпа людей рассеялась со скоростью косяка сардин при появлении барракуды.
Мужчины, бросая свои накидки и попоны, бежали в чем мать родила. Сбиваясь в кучу, они падали друг на друга, вскакивали и снова устремлялись в сторону деревьев. Двое сиганули прямо через костер и, преодолев его, выскочили по ту сторону, оставляя за собой снопы искр, с углями, приставшими к подошвам босых ног. Они с воплями понеслись через деревню, и выскакивавшие вслед за ними из хижин женщины с младенцами, привязанными спереди или пристроенными на спине, сливались в общий панический вихрь.
Демонстрируя неплохую физическую форму, Себастьян с Мохаммедом обгоняли самых слабых деревенских бегунов, однако слон стремительно настигал их.
Со скоростью и мощью катящегося по крутому склону огромного булыжника, он налетел на первую деревенскую хижину. Хилое строение из травы и тонких кольев словно взорвалось, разлетевшись в разные стороны, ничуть не умерив пыл разбушевавшегося животного. Затем он разметал вторую хижину, третью, и вот настал черед человеческих жертв.
Первой оказалась ковылявшая на тощих ногах старуха с немощной грудью, отвисшей до морщинистого живота, из ее беззубого рта разносился протяжный вопль ужаса.
Развернув хобот, слон занес его высоко над женщиной и ударил ее по плечу. Удар оказался сокрушительной силы; кости хрустнули в груди, словно спички, и смерть настигла ее еще до того, как она повалилась на землю.
Следующей оказалась девушка. В лунном свете ее нагое тело казалось хрупким и серебристым, сонная, она выскочила из хижины прямо перед разъяренным слоном. Его толстый хобот легко обвил ее и без всяких усилий подбросил в воздух футов на сорок.
Она закричала, и этот крик резанул слух Себастьяна, несмотря на панику. Он обернулся как раз в тот момент, когда тело девушки подлетело в ночное небо. Раскинув руки и ноги, она перевернулась в воздухе и упала на землю. Тяжелое падение оборвало ее крик. Себастьян остановился.
Опустившись перед тщедушным телом еще живой девушки, слон вонзил бивни ей в грудь. Истерзанная, едва напоминая человеческое существо, она висела на одном из них, пока он не сбросил ее, в бешенстве тряся головой.
Это жуткое зрелище отрезвляюще подействовало на разыгравшиеся нервы Себастьяна. Оно помогло вызволить остатки мужества из тех отдаленных уголков, куда испуг загнал его. Сжимая ружье в руках,
