Несмотря на бешеный ритм авральной ночной работы, фон Кляйне то и дело невольно представлял этих людей, плававших вниз лицом в затопленных и задраенных отсеках.
Пока насосы, дружно клацая, откачивали по всему судну сотни тонн морской воды, фон Кляйне с начальником инженерной службы и офицером по устранению повреждений отмечали полученные «Блюхером» повреждения.
К рассвету все с мрачным видом собрались за мостиком в штурманской, чтобы подытожить нанесенный крейсеру урон.
— На какую мощность я могу рассчитывать, Лохткампер? — спросил фон Кляйне у старшего инженера.
— На какую угодно. — От удара торпеды его отбросило на паровую задвижку, и на пол-лица расплылся багровый синяк. — Однако при скорости более пяти узлов рискуем снести водонепроницаемые переборки: на них придется главный удар.
Развернувшись в своем кресле, фон Кляйне взглянул на офицера, отвечающего за устранение повреждений.
— Какие ремонтные работы можно произвести в открытом море?
— Никакие, господин капитан. Мы укрепили водонепроницаемые переборки, залатали дыры, проделанные орудиями британского крейсера. Но я не в силах что-либо сделать с подводными повреждениями без сухого дока или хотя бы спокойной воды, чтобы спустить за борт водолазов. Нам необходимо следовать в порт.
Откинувшись на спинку кресла, фон Кляйне закрыл глаза и задумался.
Единственным дружественным портом в пределах шести тысяч миль являлся Дар-эс-Салам — столица Германской Восточной Африки; однако он знал, что англичане блокировали все подступы к нему, и мысленно исключил его из списка возможных убежищ.
Какой-нибудь остров? Занзибар? Сейшелы? Маврикий? Все это были вражеские территории, небезопасные в плане вероятности нападения британских кораблей.
Дельта реки? Замбези? Нет, она находилась на португальской территории и была судоходна на протяжении всего лишь нескольких миль.
Он вдруг открыл глаза. Похоже, на германской территории все же было одно идеальное место, судоходное миль на двадцать, подходящее даже для корабля с таким тоннажем, как «Блюхер». Со стороны материка оно было защищено труднопроходимой местностью, но при этом давало возможность заручиться разного рода поддержкой германского комиссара.
— Киллер, — сказал он, — проложите-ка мне курс до рукава Кикуния в дельте Руфиджи.
Через пять дней «Блюхер», точно покалеченная многоножка, скорбно вползал в самый северный рукав дельты Руфиджи. Закопченный дымом баталий, с изодранными в клочья снастями и продырявленными осколками снарядов надстройками. Носовая часть нелепо раздалась и деформировалась, морская вода захлестывала передние отсеки, а затем, бурля и пенясь, выливалась сквозь зияющие в броне дыры.
Он проплывал среди ветвей мангровых лесов, окаймлявших протоку, и те словно стремились укрыть его заботливыми руками.
С бортов на воду были спущены два дозорных катера, которые, как жуки-плавунцы, устремившись вперед, зондировали протоку в поисках надежной якорной стоянки. Петляя и маневрируя, «Блюхер» продолжал медленно пробираться в глубь дельты. В том месте, где воды Руфиджи, вклинившись между двумя островами, создали естественную гавань с пристанями по обеим сторонам, он наконец остановился.
50
Протерев лицо и шею, Герман Фляйшер взглянул на насквозь промокшую салфетку для рук. Как же он ненавидел пойму Руфиджи. Стоило ему оказаться в этой влажной зловонной местности, словно тысячи крохотных краников открывались у него под кожей и из них начинали хлестать его телесные соки.
Перспектива несколько задержаться здесь породила в нем глухое раздражение ко всему, но в особенности к этому молодому снобу, который сейчас стоял рядом с ним на палубе катера. Фляйшер украдкой покосился на него — распижонился, будто на параде. Его ослепительной белизны тропическая форма была безукоризненно отглаженной и сухой в отличие от мешковатой, промокшей под мышками и в промежности вельветовой одежды Германа. Проклятие — опять начнется сыпь: почувствовав уже начинавшийся зуд, он машинально почесался, но тут же отдернул руку, заметив на лице лейтенанта усмешку.
— А мы далеко от «Блюхера»? — Словно опомнившись, он повторил вопрос, назвав лейтенанта по фамилии без звания. — Мы далеко от «Блюхера», Киллер?
— За следующей излучиной, комиссар, — с ленивым безразличием отозвался Киллер, что навеяло Фляйшеру воспоминания о шампанском и оперных театрах, лыжных прогулках и охоте на кабанов.
— Надеюсь, капитан фон Кляйне предусмотрел необходимые меры предосторожности на случай вражеского нападения?
— Судно в безопасности. — В тоне лейтенанта впервые угадывался намек на раздражение, и Фляйшер ухватился за него. Он почувствовал удобный момент. Все эти два дня — с момента их встречи на реке Рухахе — Герман пытался найти у Киллера слабинку.
— А скажите-ка мне, Киллер, — он доверительно понизил голос, — разумеется, это останется между нами — на ваш взгляд, капитан фон Кляйне действительно владеет ситуацией? Я хочу сказать, что, возможно, кто-то другой мог бы более достойно выйти из такого положения? — Ага! Проняло! Вон как покраснел — аж пунцовые пятна выступили от злости на смуглом надменном лице. Впервые преимущество было на стороне Германа Фляйшера.
— Комиссар Фляйшер, — начал Киллер тихим голосом, но Герман сразу возликовал, уловив его тон. — Капитан фон Кляйне является наиболее опытным и отважным офицером из всех, под чьим командованием я имел честь служить. Ко всему прочему он еще и благородный человек.
— Правда? Тогда почему же этот доблестный вояка весь изрешеченный снарядами скрывается на Руфиджи? — Запрокинув голову, Фляйшер самодовольно загоготал.
— В другое время и при других обстоятельствах я бы попросил вас взять свои слова обратно, герр комиссар. — Отвернувшись от него, Киллер подошел к переднему поручню. Он стоял и глядел вдаль, пока пыхтящий катер выплывал на очередную излучину, с которой открывался все тот же унылый вид темной воды, окаймленной мангровыми лесами. — Вот и «Блюхер», — сказал он, не поворачивая головы.
Кроме воды и густой зелени крон мангровых деревьев у подножия возвышавшегося берега, Фляйшер ничего не увидел. Улыбка исчезла с его довольной физиономии вслед за стихшим смехом, и он слегка нахмурился, решив, что лейтенант вздумал над ним поиздеваться. На реке определенно не было никакого крейсера.
— Лейтенант… — начал было он раздраженно, но тут же осекся. Холм делился надвое узким проливом шириной не более ста ярдов. По обеим сторонам пролива возвышался мангровый лес, и протока была закрыта гущей растительности. Уставившись непонимающим взглядом на зелень, Фляйшер вдруг разглядел под ней сеть, замаскированную ветвями мангровых деревьев, и увидел смутные очертания орудийных башен и судовых надстроек.
Камуфляж был выполнен с такой потрясающей изобретательностью, что с трехсот ярдов «Блюхер» казался невидим.
51
Пузырьки медленно всплывали на поверхность темной воды, словно она была густая, как теплый мед,
