участок на севере, на границе с заповедником Чизарира. Твой дядя Дуглас продал все до последнего акра всего за четверть миллиона долларов. Перед войной он мог попросить за земли порядка десяти миллионов.
– Четверть миллиона? – Крейг был шокирован. – Он просто отдал ее!
– Вместе со всем скотом, превосходными африканерскими быками и лучшими коровами, – подтвердил Джок с явным удовольствием. – Понимаешь, он не мог не уехать. Был членом кабинета Смита с самого начала и знал, что обречен, если к власти придет черное правительство. Продал землю швейцарско- немецкому консорциуму, который рассчитался с ним в Цюрихе. Старый Дуги уехал с семьей в Австралию. Конечно, он уже успел вывезти из страны несколько миллионов и смог купить себе небольшую скотоводческую ферму в Квинсленде. Оставаться пришлось только беднякам типа меня.
– Выпей еще, – предложил Крейг и аккуратно вернул разговор на компанию «Ролендс».
– Проклятые хитрые фрицы! – Язык Джока начал заплетаться. – Им достался весь скот. Потом они подкупили кого-то в правительстве, чтобы получить разрешение на экспорт, и перевезли все поголовье в Южную Африку. Я слышал, что там они получили почти полтора миллиона. Не забудь, это были самые лучшие племенные животные, даже лучшие из лучших. Прибыль составила больше одного миллиона, они вложили ее в золотые акции и заработали еще пару миллионов.
– Они разорили фермы и бросили их? – спросил Крейг, и Джок кивнул с важным видом.
– Они пытаются продать саму компанию. У меня есть все документы. Потребуется куча денег, чтобы купить скот и закрутить все снова. Никто не интересуется. Кому хочется ввозить деньги в страну, которая стоит на грани пропасти? Как ты думаешь?
– Какова запрашиваемая цена? – беззаботно спросил Крейг, и Джок протрезвел, словно по мановению волшебной палочки, и уставился на Крейга наметанным взглядом аукциониста.
– А тебя может это заинтересовать? – Взгляд его стал более проницательным. – Ты действительно получил миллион долларов за книгу?
– Сколько они просят? – повторил Крейг.
– Два миллиона. Поэтому я и не нашел покупателя. Многие местные парни с удовольствием заграбастали бы такие пастбища, но два миллиона… У кого могут быть такие деньги в этой стране?
– А если предложить им получить деньги в Цюрихе, цена изменится?
– А у Шона воняет из подмышек?
– Как она изменится?
– Возможно, они согласятся на миллион, но в Цю-рихе.
– На четверть миллиона?
– Никогда и ни за что. – Джок покачал головой.
– Позвони им. Скажи, что земли захватили скваттеры и выселение их вызовет политические сложности. Скажи, что на пастбищах пасут коз и через год земли превратятся в пустыню. Обрати их внимание на то, что они получат назад то, что заплатили. Скажи также, что правительство пригрозило отобрать земли у отсутствующих землевладельцев. Они могут потерять все.
– Ты все правильно говоришь, – согласился Джок. – Но четверть миллиона… Я напрасно трачу время.
– Позвони им.
– Кто оплачивает звонок?
– Я. Ты ничего не потеряешь, Джок.
Джок обреченно вздохнул.
– Хорошо. Я им позвоню.
– Когда?
– Сегодня – пятница. Нет смысла звонить раньше понедельника.
– Согласен. Кстати, ты не можешь достать для меня несколько канистр бензина?
– Зачем он тебе?
– Хочу съездить в Чизариру. Не был там уже лет десять. Надо взглянуть, если уж надумал покупать.
– На твоем месте я бы туда не поехал. Это бандитская территория.
– Вежливые люди называют их политическими диссидентами.
– Это бандиты-матабелы, – веско произнес Джок. – Они либо проделают в твоей заднице больше, чем нужно, дыр, либо захватят в заложники и потребуют выкуп, либо и то и другое.
– Достань бензин, я сам решу, как мне поступить. Вернусь в начале следующей недели, и хочу знать, что твои приятели в Цюрихе думают о моем предложении.
Местность была изумительно красивой, дикой и не тронутой человеком. Никаких оград, возделанных земель, никаких зданий. Она была защищена от притока земледельцев и скотоводов поясом распространения мухи цеце, протянувшимся от долины Замбези до лесов вдоль откоса.
С одной стороны участок граничил с заповедником Чизарира, с другой – с заповедником Мзола, причем оба заповедника являлись огромными сокровищницами дикой природы. Во время депрессии тридцатых годов Баву сам выбрал участок и заплатил по шесть пенсов за акр. Приобрел одну тысячу акров за две тысячи пятьсот фунтов. «Конечно, эти земли никогда не будут пригодными для разведения скота, – сказал он однажды Крейгу, когда они разбили лагерь под огромными фиговыми деревьями рядом с полноводной зеленой Чизарирой и наблюдали, как песчаные куропатки стремительно скользили на фоне заходящего солнца и садились на белый, как сахарный песок, противоположный берег. – Пастбища слишком кислые, к тому же цеце убьют любое животное, которое ты попытаешься здесь развести, но именно поэтому этот уголок останется нетронутой старой Африкой.
Старик использовал участок в качестве охотничьих угодий и уединенного места отдыха. Он не обносил его колючей проволокой, не построил на нем даже хижины, предпочитая спать на голой земле под развесистым фиговым деревом.
Охотился здесь Баву очень выборочно, только на слонов, львов, носорогов и буйволов, словом, только на опасную дичь, которую, впрочем, он ревниво оберегал от других стрелков, не делая исключения даже для своих сыновей и внуков.
«Это мой маленький личный рай, – говорил он. – И я достаточно сильно тебя люблю, чтобы сохранить его в таком состоянии».
Крейг полагал, что последней дорогой к омутам пользовались они с дедом, и было это десять лет назад. Дорога заросла, слоны повалили на нее деревья мопани, устроив своего рода примитивные заграждения, ливни размыли ее.
– Извини меня, мистер Авис, – пробормотал Крейг и направил маленький прочный «фольксваген» на дорогу.
Однако автомобиль с передним приводом был достаточно легким и проворным, чтобы преодолеть даже самые коварные пересохшие русла рек, правда, Крейгу иногда приходилось мостить их ветвями деревьев, чтобы колеса не проваливались в мелкий песок. Много раз он сбивался с дороги и находил ее только после утомительных поисков пешком.
Один раз он провалился в нору муравьеда, и ему пришлось поднимать домкратом переднюю ось, несколько раз ему приходилось огибать устроенные слонами заграждения. В конце концов он вынужден был оставить машину и пройти последние несколько миль пешком. К реке он подошел с последними лучами заката.
Он свернулся на одеяле, которое стянул из мотеля, и безмятежно проспал всю ночь, проснувшись с первыми красными лучами великолепного африканского рассвета. Он позавтракал холодными консервированными бобами, сварил кофе и, оставив рюкзак и одеяло под деревом, пошел по берегу реки.
Пешком он мог обойти лишь крошечную часть широкого клина дикой местности, растянувшейся на сотни тысяч акров, но река Чизарира была сердцем и главной артерией этого края. То, что он здесь увидит, позволит ему понять, какие перемены произошли со времени его последнего посещения.
Почти мгновенно он понял, что в лесу было много животных разных видов: увидев его, немедленно разбежались, мелькнув белоснежными хвостиками, пугливые антилопы куду со спиральными рогами,
