Сара подбросила дров в костер, и они критически осмотрели результаты работы. Теперь у них был мост на другую сторону ствола. Один конец стойки был надежно зафиксирован у стены, другой находился в трещине. Стойка поднималась достаточно круто.
– Кому-то предстоит пройти по ней, – неуверенно произнесла Сэлли-Энн.
– А что будет на той стороне? – спросила Сара.
– Узнаем, когда там окажемся, – заверил их Крейг.
– Давай я пойду, – тихо произнес Тунгата.
– Ты когда-нибудь занимался альпинизмом?
Тунгата покачал головой.
– Значит, ответ известен, – подвел итог Крейг. – Отдыхаем два часа, постарайтесь уснуть.
Заснуть никто не мог, и Крейг поднял всех до истечения двух часов. Он показал Тунгате, как следует сидеть на страховке – широко расставив ноги, обернув канат вокруг пояса и перекинув его через плечо.
– Не давай веревке провисать слишком сильно, но и не сковывай моих движений, – пояснил Крейг. – Если упаду, крикну: «Упал!» Сразу же зафиксируй веревку вот так и держи меня изо всех сил, о’кей?
Он повесил одну лампу на плечо при помощи брезентовой петли, велел обеим девушкам сесть на стойку, чтобы она не качалась, и, оседлав ее так, что ноги болтались над бездной, начал подъем.
Уже через несколько футов он понял, что подъем слишком крут, лег на стойку, скрестив лодыжки, и стал помогать себе ногами. Он быстро покинул зону, освещенную костром, и черная темнота внизу гипнотически притягивала его взгляд. Он заставил себя не смотреть вниз. Стойка изгибалась под его весом при каждом движении, он слышал, как трется ее конец о камень, но наконец он коснулся пальцами холодной стены.
Крейг нетерпеливо ощупал трещину, и настроение его немного поднялось. Трещина шла вертикально, она была достаточно широкой для того, чтобы стойка надежно в ней закрепилась, но резко сужалась, уходя в глубь скалы.
– Мы не ошиблись, это трещина! – крикнул он. – Попробую подняться по ней.
– Только осторожно, Крейг.
«Господи! – подумал он. – Ну надо было сказать такую глупость».
Он протянул правую руку и вставил пальцы, сложив их в неплотный кулак в трещину как можно глубже. Потом он сжал кулак крепко, чтобы он, изменив форму, плотно застрял в трещине и мог выдержать его вес.
Он сел на стойке, поднял колено к груди и свободной рукой щелкнул зажимом на протезе. Теперь сустав был зафиксирован.
Он сделал глубокий вдох и произнес едва слышно:
– О’кей, пора.
Он вставил в трещину вторую руку, чтобы сделать еще одну заклинку, и, используя силу обеих рук, поднялся на колени, балансируя на стойке.
Он расслабил одну руку, и она легко выскользнула из трещины. Он поднял руку вверх, вставил ее в трещину и сжал кулак. Теперь ему удалось встать на ноги лицом к стене.
Он поднял ногу и вставил носок в трещину до подъема. Когда он выпрямил ногу, носок повернулся и надежно зафиксировал ногу в трещине. Крейг поднялся и наконец сошел со стойки.
– Железная ступня всегда выручит, – пробормотал он. Его здоровая нога не смогла бы выдержать вес без специальных ботинок, которые защищали и усиливали бы ее.
Он поднял руки, зафиксировался кулаками и подтянулся. Потом он повернул носок, освобождая протез, и перенес ногу вверх на восемнадцать дюймов. Так, попеременно перенося вес с рук на ногу, он поднимался по трещине.
Он оказался в полной темноте. Рассчитывать он мог только на осязание, а темная бездна, казалось, тянула к себе. Он считал каждый восемнадцатидюймовый шаг и поднялся футов на сорок, прежде чем трещина начала расширяться. Ему приходилось все глубже засовывать в нее руки, каждый шаг стал короче, каждый шаг требовал все больших усилий.
Он содрал кожу с костяшек пальцев, каждый захват вызывал сильнейшую боль, мышцы бедер и паха от непривычной нагрузки вывернулись и горели огнем.
Он не мог подняться выше, не отдохнув. Он почувствовал, что пытается прижаться к стене, коснуться ее лбом, словно молясь. «Прижаться к стене – значит умереть», – гласило первое правило альпиниста. Такая поза свидетельствовала о потере сил и отчаянии. Крейг знал это, но слишком устал, чтобы сопротивляться.
Крейг почувствовал, что плачет. Он вытащил одну руку из трещины, потряс ею, чтобы кровь прилила к пальцам, полизал ссадины. Потом он сменил руку, застонав от притока свежей крови.
– Пуфо, почему ты остановился? – Друзья внизу явно волновались.
– Крейг, только не сдавайся, любимый мой. Не сдавайся. – Сэлли-Энн почувствовала его отчаяние, и что-то в ее голосе придало ему силы.
Он оттолкнулся от стены, повиснув над бездной, вставил в трещину ногу, перенес на нее свой вес, и все мучения начались сначала. Одна рука, вторая, нога, подтянуться, перенести вес. Еще десять футов, двадцать…
Он поднял правую руку и ощутил пустоту. Выше ничего не было.
Он судорожно попытался нащупать трещину – ничего. Наконец его рука наткнулась на камень – трещина расширялась и становилась V-образной нишей, в которой свободно мог поместиться взрослый мужчина.
– Благодарю тебя, Господи, благодарю. – Крейг затащил свое усталое тело в нишу, устроился поудобнее и прижал израненные руки к груди.
– Крейг! – донесся снизу крик Тунгаты.
– Все в порядке. Я нашел нишу. Отдохну минут пять.
Он знал, что не мог отдыхать слишком долго, иначе руки потеряют чувствительность и станут совершенно бесполезными. Он непрерывно сгибал и разгибал пальцы.
– О’кей! – крикнул он наконец. – Иду дальше.
Расставив руки, он продолжил подъем в полную темноту и неизвестность. Скоро трещина превратилась в широкую расщелину, до стенок которой он не мог уже дотянуться руками. Ему пришлось повернуться, упереться плечами в одну стенку и передвигать ноги по другой. Помогая ладонями, ему удавалось дюйм за дюймом подниматься по расщелине, пока она не закончилось тупиком, вернее, стала настолько узкой, что он не мог вставить в нее и палец. Крейг поднял руку и попытался нащупать хоть что-нибудь, выступ или углубление, на гладкой стенке ствола.
– Конец пути! – прошептал он, и мгновенно каждая мышца буквально закричала от невыносимой боли, и он почувствовал себя раздавленным невыносимой усталостью. У него не было сил на утомительный спуск, не было сил даже держаться здесь, в этой расщелине.
И вдруг он услышал пронзительный писк летучей мыши. Настолько близко, что он едва не сорвался. Он собрал остатки сил и, несмотря на то, что ноги дрожали от непомерной нагрузки, боком добрался до края расщелины. Летучая мышь запищала снова, и тут же ей ответил целый хор сотен других. Летучие мыши возвращались с охоты в пещеру.
Крейг освободил одну руку и снял лампу с ремня. Потом он выдвинулся еще дальше так, что только плечом упирался в край расщелины, и выглянул из-за острого угла в ствол.
Крейг включил лампу и мгновенно услышал крики встревоженных мышей и хлопанье их крыльев. Всего в трех футах от себя, но непреодолимых трех футах, он увидел окно, из которого, как из бронзового горла трубы, доносились все эти звуки. Он потянулся к нему, но не хватало всего двенадцати дюймов.
И тут лампа погасла окончательно. Еще несколько секунд он видел в крошечной стеклянной колбе красную нить накаливания, потом исчезла и она. Темнота навалилась на Крейга, и он поспешил укрыться нише.
В отчаянии он швырнул бесполезную лампу в стену. Она полетела вниз, удары ее о каменные стены становились все тише, и через несколько секунд он услышал далеко внизу всплеск.
– Крейг!
– Все в порядке. Я выбросил лампу.
Он услышал горечь и уныние в собственном голосе и еще раз попытался дотянуться до окна. После
