Она опустилась на ступеньку и уткнула подбородок в колени. Принни улегся на верхней ступеньке и прижался к ее спине, согревая Мэри своим теплом. Когда Адам произнес эти слова несколько часов назад, она не поддалась искушению и не поверила ему. Единожды солгавший – всегда лжец.
Нет, она не сможет быть такой циничной, ведь это противоречит ее натуре. Разве она сама не призывала отца простить сестру? Она предпочитает верить в людей, а не думать о них самое плохое.
Даже если речь идет об аристократе.
Как ни странно, в темноте ей думалось легче. Она слишком поторопилась обвинить Адама в бесчестье. Она даже не задумалась,
А Адам, выслушав брата, искренне раскаялся в своей ошибке. Сомнения Мэри отступили, и она нехотя признала, что нужно довериться ему. Она должна сделать это, иначе Джо погибнет.
Мэри начала осторожно спускаться по темной лестнице. Принни ковылял впереди. Его глаза в темноте видели острее, когти слегка постукивали по мраморному полу.
Негромкое тиканье часов на каминной доске было похоже на биение сердца. Казалось, весь дом был охвачен печалью, скорбя, словно живое существо, об исчезнувшей хозяйке.
Чувство одиночества внезапно накрыло Мэри удушливой волной. Она потеряла Джо, Виктора и отца. У нее никого не осталось, ей теперь не на кого опереться, кроме самой себя. Как ей недостает Адама! Если бы он был рядом с ней! Если бы она могла забыть свои горести в его объятиях! Если бы могла снова ощутить нежность его поцелуя и почувствовать, что она не одна!
Но нет, ничего не может выйти из их отношений, напомнила она себе. Они живут в мирах, далеких друг от друга, словно луна и солнце. Но, однако, она чувствовала более глубокую пропасть в отношениях с Виктором, словно она была низшим существом, простой смертной, склонявшейся перед божеством. А Адам, напротив, казался ей простым смертным.
За последние несколько дней она стала видеть в нем не только богатого аристократа. Как и она, он был скорее грешником, нежели святым. Как странно сознавать, что у них есть общие человеческие недостатки, что они с Адамом просто мужчина и женщина. Эта мысль и тревожила, и завораживала Мэри.
Она пошарила рукой по столу, нашла небольшую овальную коробочку и с трудом открыла ее. Она проведет эти одинокие ночные часы, составляя записку Адаму, а Обедайя доставит ее ему утром. Потом она найдет карту и попробует определить наиболее вероятные места, с которых следует начать поиски сестры. И еще упакует вещи для поездки на побережье.
Конечно, Адам снова недоверчиво фыркнет, услышав о послании, которое она получила от Джо. И снова велит ей не рисковать. Но она не собирается подчиняться его приказам.
Возбуждение охватило ее при мысли, что она снова увидит его. Но сейчас она не станет думать о том, каким невероятно красивым он становится, когда улыбается. Она не должна вспоминать, как начинает таять от взгляда его синих глаз. Она не должна мечтать о новых поцелуях… и о большем.
Однако она мечтала. Ее нескромные желания пробились сквозь увещевания совести. В самом сокровенном уголке души она мечтала познать тайны чувственной страсти. И да простит ее Господь, она хотела, чтобы ее учителем был Адам.
Часы пробили полпервого, и каждый удар словно упрекал ее за неправедные мысли. Она должна подавить в себе эти запретные желания. Она не должна поддаваться зову плоти.
Но запретный образ сломал все преграды, и ее кожа запылала. Колени ее обмякли, и она сидела в темноте, держа в руке незажженную свечу. Казалось, их души соединились, и она увидела Адама, лежащего в своей огромной кровати с серебристо-лазурным пологом. Его нагое тело кажется темным на фоне белоснежной простыни, его темные волосы по-мальчишески взлохмачены, глаза закрыты…
Адам лежал в постели, подложив руку под голову.
В темноте спальни он думал о Мэри, представляя ее свернувшейся клубком во сне. Ее золотисто-рыжие волосы разметались по подушке, шелковая ночная рубашка подчеркивает соблазнительные изгибы изящного тела. Одна нога выглядывает из-под кромки рубашки, словно дразня его. Он сначала прикоснется к ней именно здесь, нежно, без той грубости, которую допустил в первую их встречу. Он будет ласкать ее стройную лодыжку, потом его рука заскользит выше по теплому, гладкому, словно шелк, бедру и еще выше…
Проклятие! Как он ни устал, но сегодня ему больше не уснуть.
Адам выбрался из постели. Не зажигая свечу, он кое-как оделся, завязав галстук с такой небрежностью, при виде которой Фенвик упал бы в обморок. Но в планы Адама не входила встреча с камердинером или с кем-то другим.
Он вышел в темный коридор и спустился вниз. Часы в библиотеке пробили полпервого. Все слуги отправились спать, а мать и Софи удалились на покой еще раньше. Сирил тоже спал, утомленный волнениями за день. Адаму предстояло лишь избежать встречи со сторожем на переднем крыльце.
Крадучись, словно беглец из тюрьмы, Адам вышел через боковую дверь и направился по каменной дорожке через сад. Дойдя до железной решетки, он открыл ключом калитку. Подождав в тени платана, пока проедет карета он быстро зашагал по улице.
Свободен! Он был свободен от ограничений, которые диктовал его титул. Здесь он был обычным путником, спешащим по своим делам. Адам был потрясен, испытав новые ощущения. Почему он никогда раньше не делал этого? И почему считал свое высокое положение помехой?
Ему просто нужно было побыть одному. Нужно было время, чтобы подумать.
Он всей грудью вдохнул ночной воздух, наслаждаясь его свежестью, несмотря на неистребимый запах конского навоза и разлагающихся отбросов. В городе он строго придерживался принятого у семьи правила путешествовать только в карете или верхом. Мать постоянно напоминала, что герцогу Сент-Шелдону не пристало расхаживать по улице, словно простолюдину.
Однако в семейном поместье в Дербишире Адам часто совершал длительные пешие прогулки по
