мир, к которому Тред более не принадлежал. Голоса скоро стихли, стук стал мягче - под колесами была немощеная дорога. Ли Фолез остался позади. Тредэйн не запомнил, сколько времени повозка тряслась по неровной ухабистой колее. Наконец она остановилась. Послышался невнятный разговор. Очень скоро движение возобновилось. Толчок, рывок, копыта гулко простучали по деревянному настилу.
Он уловил тихий плеск воды. Повозка въехала на паром и теперь плыла. Мальчик понял, куда его везут. И без того озябшего Тредэйна бросило в холод. Он старательно отогнал все мысли, и действительность послушно отодвинулась.
Паром причалил. Тред услышал тяжелый удар и почувствовал слабое дрожание настила. Опустили сходни. Повозка скатилась на берег. Ровная дорога, подъем и снова спуск. Под колесами опять булыжники. Резкий скрежет на последних ярдах пути. Мальчик услышал лязг закрывающихся ворот. Снова остановка, теперь уже последняя.
Дверь открылась, и Тредэйн зажмурился от нестерпимого света. Его грубо схватили за плечи и выволокли наружу. Тесный каменный двор, окруженный высокими серыми стенами. Двор огромной крепости темного гранита. Он никогда прежде не видел ее изнутри, но узнал сразу. Вот она, крепость Нул, мрачная тюрьма, возвышающаяся на утесе посреди озера Забвения.
Его провели в здание, по темным коридорам - в такое же темное квадратное помещение, освещенное одинокой настольной лампой. За столом сидел скучающий чиновник в военной форме.
Скука в его взгляде мгновенно исчезла при их появлении. Оглядев пленника, он заметил:
– Забавно. Мы что, в няньки нанимались?
– А что делать, - вздохнул стражник, передавая пару документов, снабженных печатью Белого Трибунала, Городского совета Ли Фолеза и заверенных самим дрефом. Чиновник внимательно прочел бумаги.
– По какому праву меня задержали и доставили сюда? - спросил сын Равнара ЛиМарчборга. Чиновник пристально посмотрел на него. Мальчик облизал пересохшие губы, прежде чем продолжить:
– Я не осужден ни за какое преступление. Суда не было.
– В самом деле? - офицер поднял бровь. - Жалоба принята к сведению.
– Я хочу говорить с… с… - Тредэйн не мог вспомнить нужный термин. - С тем, кто здесь главный.
– С комендантом?
– Да.
– Просьба принята к сведению.
– Когда я смогу увидеть его?
– Вас уведомят.
– Сегодня?
– Маловероятно.
– Завтра?
– Невозможно.
– Долго придется ждать?
– Что такое «долго» по сравнению с вечностью!
– Тогда я хочу отправить письмо.
– Ваше право.
– Мне понадобятся перо, чернило и бумага.
– Разумеется.
– Ну так, можно мне?…
Тредэйн взглянул на стол, заваленный папками, документами и письменными принадлежностями.
– Просьба принята к сведению.
– Но вы можете хотя бы сказать…
– Вас уведомят.
– Но…
– Хватит. - Офицеру, как видно, наскучила забава, и он снова погрузился в уныние. Черкнув короткую запись в лежащей перед ним открытой книге, он коротко взглянул на пленника и уныло поинтересовался:
– Сколько лет?
– Тринадцать. Я…
– Тринадцать. Прекрасно. Это и будет твой номер. Как удачно, что номер тринадцать как раз свободен. Я люблю совпадения. Ты теперь Тринадцатый.
– Не понимаю, о чем вы говорите. Я - Тредэйн ЛиМарчборг, сын благородного ландграфа Равнара ЛиМарчборга. Я…
– Ты еще научишься мириться с тем, чего нельзя изменить, тринадцатый. Самые разумные из наших постояльцев именно так и делают. Я буду рассматривать такой подход как признак зрелости.
– Послушайте, это не шутка и не игра. Это… - Тредэйн вспомнил слова отца. - Насилие над справедливостью.
– Справедливость - весьма расплывчатое понятие, Тринадцатый. Ты еще поймешь это, если проживешь достаточно долго. - Откинувшись на спинку стула, офицер небрежно приказал: - Этого к полам.
– К полам? - Для Тредэйна это слово ничего не значило, но конвоирам все было ясно. Его вывели из комнаты и провели по гранитному лабиринту в дальнюю галерею. Там мальчика освободили от наручников и передали низкорослому надзирателю с лицом хорька, который провел Треда в пустую камеру, втолкнул внутрь, запер дверь и удалился.
Тредэйн осмотрелся, не испытывая при этом особого любопытства. Помещение, хоть и тесное, было вдвое больше его камеры в Сердце Света. Здесь имелись: соломенный тюфяк, ведро, криво сколоченный маленький стол, трехногая табуретка, кувшин для воды и чашка. В крошечное незарешеченное окно был виден унылый, пустой в это время дня двор. Ни очага, ни жаровни. Ни лампы, ни свечи. Вместо двери - стальная решетка, сквозь которую из коридора можно в любое время наблюдать за происходящим в камере. Здесь на него могут смотреть, когда он ест, спит, облегчается… днем и ночью никуда не деться от посторонних взглядов.
Должен быть выход.
Из крепости Нул не бывает побегов.
Значит, это будет первый.
Надо было сосредоточиться на этой мысли и, по возможности, отогнать все остальные.
В Сердце Света заключенные проводили дни в одиночестве в крошечных камерах. В крепости Нул были другие порядки.
Через пару часов в коридоре появился похожий на хорька надзиратель, отпер дверь и объявил:
– До конца второй смены еще три часа. Нечего даром терять время. Поднимайся, Тринадцатый.
Тредэйн, растянувшись на тюфяке, молча смотрел в потолок.
– Подъем. За работу, парень. Сегодня моя команда перевыполнит норму.
Тредэйн внимательно изучал беленый камень.
– Я сказал, моя команда перевыполнит норму. В этом месяце я заработаю рекомендации и свидетельство, точно говорю. Ты хоть представляешь, что это значит?
Тредэйн не имел ни малейшего представления ни о каких свидетельствах. Он молчал.
– Это значит - признание, мой мальчик. Это значит - продвижение по службе, это значит - я еще на шаг продвинусь к своей цели. К какой цели, спросишь ты меня?
Тред не знал, но и спрашивать не собирался.
– Начальник блока, - поведал ему Хорек. - Я к этому готов, я это заслужил, и теперь мой черед. Начальство меня заметило, назначение, можно сказать, уже у меня в кармане, если только все пройдет как надо. Все должно быть безупречно, понял?
Тредэйн начинал понимать.
– Я рассчитываю, что мои полы приложат все возможные усилия.
– Не забывай, есть и другие блоки. Тебе повезло попасть сюда, но это легко изменить.
