Тут есть над чем подумать. Например, как выбраться из каземата? Двери заперты, на окнах решетки… А выбравшись, ты окажешься в одном из дворов. Как же перелезть через стену? Стена-то высокая, а по верху, знаешь ли, усыпана битым стеклом. Да еще стражники повсюду. Как ты с ними управишься?
– Не знаю, - буркнул Тредэйн, притворяясь туповатым.
– Ну, скажем, переберешься ты через стену, - продолжал Клыкач назидательным тоном назойливого учителя. - Тут-то перед тобой и окажется непреодолимое препятствие, в котором и состоит вся сила этой крепости. Я говорю, понятно дело, об озере Забвения. Может быть, ты думал украсть лодку и доплыть до берега?
– Ни о чем я не думал, - Тред взялся за очередную брюкву.
– Лодочный сарай - крепкое здание, он заперто и всегда под охраной. Или ты надеялся переплыть озеро?
Тред невыразительно пожал плечами.
– От острова до ближайшего берега - почти три мили. Ты сможешь столько проплыть?
– Не знаю.
– Может, для тебя это не слишком большое расстояние, но подумал ли ты, как холодна вода? Она ледяная в любое время года. Дитя мое, ты не представляешь, как быстро холод отнимает силы.
– И это еще не самое худшее, - жизнерадостно продолжал Клыкач. - В этой воде полно водорослей, в которых легко запутаться. И хуже того, в этих зарослях таятся угри. Ты слыхал что-нибудь об угрях Забвения?
– Не припоминаю.
– Вот-вот. «Не припоминаю», то-то и оно. Укус такого угря мгновенно лишает человека сознания. А если ему посчастливится очнуться, оказывается, что его память полностью стерта. Иногда она со временем возвращается, но далеко не всегда. Озеро просто кишит угрями Забвения, и они не пропустят добычу. Ты подумал, как справиться со всем этим?
– Нет, - Тред вонзил зубы в пастернак.
– Кажется, мой бедный мальчик, ты не уделил этому вопросу должного внимания.
– Ну, вы меня убедили, сэр. Выхода нет, - солгал Тредэйн.
– Значит, ты сдаешься?
– А что мне остается?
– Ты всегда так легко отказываешься от задуманного?
– Надо уметь принимать то, чего нельзя изменить.
– Для своего возраста ты весьма благоразумен.
– Без этого не проживешь. - Доводы старика начинали угнетать его, и Тред решил положить конец разговору. Он и так потерял слишком много времени. Еще один клубень, и надо приниматься за бобы, не то…
Опоздал.
На верхней ступени лестницы возник капрал Вонич.
– Показывай, чем ты занимался, Тринадцатый, - приказал он.
Жевал овощи и болтал со стариком. Больше ничего. Тред промолчал.
– Ну, Тринадцатый… Я жду.
И оправдаться нечем, никуда не денешься. Сердце мальчика забилось чаще. Что он, интересно, с ним учинит?
– Он не брался за бобы, капрал Вонич, - пропищал Клыкач.
Ах ты двуличная, вредная, подлая развалина. Правильно он ему не верил! Предатель, доносчик! Горькое презрение заглушило даже страх.
– И все из-за меня, - объявил Клыкач. - У меня, видите ли, опять был приступ, сэр.
– Что ты несешь, Сто Пятьдесят Седьмой? - буркнул капрал.
– Вы же знаете мои приступы, капрал Вонич… Знаете, когда я…
– Знаю я твои приступы, старое дерьмо! Меня от них тошнит, и от тебя тоже.
– Вы совершенно правы, капрал.
– Видеть не могу, как ты корчишься и кашляешь, и не выношу этого дурацкого хрипа. Прямо блевать хочется. Да еще эта мерзкая красная пена изо рта. Дрянь. В следующий раз я тебе бороденку в горло забью, не сомневайся.
– Да, капрал.
– Не понимаю, почему ты до сих пор не сдох.
– Да я бы уже сдох, капрал, если бы не молодой Тринадцатый. Он мне жизнь спас, верно говорю.
– Вот уж спасибо ему в шапку!
– Не отходил от меня до самого конца, - продолжал Клыкач. - Вдувал мне в рот воздух, когда я стал задыхаться. Вернул меня к жизни.
– Не похоже, чтоб тебе было плохо, Сто Пятьдесят Седьмой. На вид ты не страшнее, чем всегда.
– Благодаря этому пареньку, капрал. Ну и, понятно, он не успел заняться бобами.
– Понятно… - капрал пристально разглядывал Треда. - Это правда?
Тредэйн наклонил голову.
– Ладно. На сей раз прощаю, но больше чтоб этого не было! А если этот протухший полутруп снова свалится с припадком, Тринадцатый, оставь его подыхать и делай свою работу. Понял?
Тред кивнул.
– Так-то лучше. Второй раз ты так легко не отделаешься. А теперь - за работу.
Капрал вышел.
Тред разглядывал своего товарища по заключению, удивляясь, как можно было сразу не заметить ума, светившегося в воспаленных старческих глазах.
– Благодарю вас, - смущенно сказал он.
Клыкач отмахнулся.
Тред вернулся к куче бобов, сел на пол и принялся отдирать сухие стручки от жесткого стебля. К счастью, с этим делом можно было справиться и одной рукой, потому что воспаленная и распухшая левая для работы не годилась.
Кажется, Хорек был прав.
Мальчик покосился на больную руку. Влажное голое мясо.
– Редька, мой мальчик.
Тредэйн обернулся к старику.
– Приложи редьку, - посоветовал Клыкач. - Выбери парочку помоложе, разжуй и приложи кашицу к ране. Снимет боль и воспаление. Старое доброе средство, - заметив сомнение на лице мальчика, старик резонно заметил: - Попробуй, хуже не будет.
Тред кивнул, не особо скрывая недоверие, и не забыл промычать обязательное «спасибо».
После этого он уже не отрывался от работы. Руку так и дергало.
Выбрав редьку поменьше, он последовал указаниям старика и привязал горькую кашицу к руке относительно чистой полоской ткани, оторванной от рубахи. Действие сказалось почти сразу, боль в руке поутихла. Действительно ли редька ускоряла заживление, судить было рано, но хоть какое-то облегчение она, безусловно, давала.
Тред с новыми силами принялся за бобы. Пальцы его так и летали, и горка очищенных бобов быстро росла. Он ни разу не оглянулся и не поднял головы, но все время чувствовал спиной одобрительный взгляд старика.
Проходили часы, в погребе стало темнее, и капрал Вонич вернулся проверить работу. Результат Треда был объявлен удовлетворительным.
