засвидетельствовать те, кто получил от него удар молнии.
— Давайте не будем терять время на пустяки. Поговорим о более насущных вещах. Среди возражений по поводу моего предложения вы назвали дополнительные расходы, связанные с использованием охранников, находящихся на службе у вашей Гильдии.
— Верно. Но в любом случае, господин Скривелч, это было бы пустой тратой времени. Вы же не думаете, что группа раскормленных гражданских охранников может запугать сеньора Кипроуза?
— Трудно судить заранее. Угрозы вашему сеньору не входят в мои планы. Просто необходимо дать ему понять: его подданные имеют серьезные возражения против присутствия в их краях пресловутого злодея. При таком подходе сеньор явно согласится принять делегацию, в которую буду входить и я. Попав внутрь крепости, я доверюсь своим практическим навыкам, чтобы добраться до цели.
— Как вижу, вы человек решительный и храбрый, несмотря на ваш ученый вид. Но говорю вам еще раз…
— Пожалуйста, дослушайте меня, мастер Стиппер. Я хочу сказать, что вполне сознаю неудобство моего плана для Гильдии сборщиков и с радостью готов компенсировать расходы. — Скривелч достал кошелек из кармана и положил его на стол. — Здесь сумма, вполне достаточная для оплаты службы охранников. Что останется от нее, тем вы вольны распорядиться по собственному усмотрению. Вы — главный сборщик, вы достигли вершин в вашей профессии, так же как и я в своей. Я согласен передать это дело в ваши более чем надежные руки.
Клайм Стиппер взглянул на кошелек и улыбнулся:
— Соблазнительное предложение, но вы приезжий и не знаете некоторых вещей. Прежде всего поймите, я не трус.
Двадцать пять лет своей жизни я отдал сборам яиц Уингбейнов в лесу Миазма, а это, позвольте вас заверить, работа опасная. Я знаю, что чувствует человек, когда поврежден специальный костюм сборщика и пары Миазма, проникая внутрь, начинают сжигать его тело. Я изведал, что происходит, когда твоему помощнику становится плохо или он ошибается, и в результате прекращается подача кислорода под шлем, и ты не знаешь, надолго ли. Я прочувствовал, что значит вдыхать отраву Миазма, просачивающуюся в твою кислородную трубку через случайную трещину. Я был там, когда однажды Уингбейны вышли из транса, увидели, что их гнезда грабят, и налетели на нас, раздирая наши костюмы и круша шлемы своими мощными черными крыльями и острыми клювами. Я видел, как мой товарищ, охваченный миазматическим безумием, отцепил кислородную трубку от своего шлема и ушел туда, куда никто не осмелился пойти за ним.
Много хороших парней погибло у меня на глазах, и ни одна из смертей не отвратила меня от нашего промысла. Так что перестраховщиком меня вряд ли можно назвать. Но это вовсе не значит, что я безрассуден. Умный человек знает, что такое благоразумие. И благоразумие говорит мне, что испытывать терпение сеньора Кипроуза — опасное дело, и если уж идти на это, то, по крайней мере, не ради иностранного преступника и не ради золота. Если бы ваш подопечный начал грабить наши повозки или покушаться на наш Яичный Дом, тогда другое дело, ну, а так… — Стиппер покачал головой. — Вот такой расклад, господин Скривелч. Добавить мне нечего. Действуйте сами. — И главный сборщик, подняв бокал, стал рассматривать мадеру на просвет — цвет вина ему явно не нравился. — Гнусное пойло, — пробормотал он. Беседа была окончена.
Улыбчивый Скривелч положил кошелек обратно в карман, встал и, поклонившись, заметил:
— Мастер Стиппер, я сожалею, что мы не смогли достичь согласия. Но вы снабдили меня информацией, а любая информация в конечном счете оказывается полезной. Ибо в этом темном, погруженном в ночь мире только знание мерцающим огнем освещает нам путь.
— Возвышенная философия.
— Но, как я обнаружил, замечательно практичная вещь, пригодная для использования. Благодарю вас, мастер Стиппер, и прощайте.
Слуга проводил Скривелча до выхода из резиденции Стиппера. Наемный Убийца оказался на площади Гевайн в окружении, слишком роскошном для его целей. Пройдясь по мощеным улицам, он наконец вышел в район победнее и пообшарпаннее, в котором и натолкнулся на то, что искал.
На краю тротуара сидел нищий. Голова его свешивалась на грудь, а весь вид источал уныние. На шее у бродяги был повязан пунцовый платок. Правая рука целиком ампутирована. Если бы не это увечье, мужчина был бы крепкий и сильный. Скривелч бросил несколько монет в кружку нищего.
Попрошайка поднял голову и удивленно поблагодарил щедрого прохожего.
— Как твое имя, мой несчастный друг?
— Гленч, господин.
— Гленч, на вид ты — честный малый. Неужели у тебя нет никакой работы и ты вынужден жить подаянием?
Бродяга, должно быть, почувствовал, что негодовать по поводу такого допроса не стоит, и охотно ответил:
— Господин, до того как со мной случилось несчастье, я был кузнецом. Это единственное ремесло, которое я знаю. Сеньор Кипроуз, он… Да какой смысл теперь плакаться?
— Ничего не скажешь, общество обошлось с тобой жестоко, но, возможно, удача улыбнулась тебе. У меня есть для тебя работа.
— У вас, господин? Но без правой руки…
— Это не имеет значения, если у тебя хорошее зрение. Возьмешься?
— А как же!
— Отлично. — И Скривелч бросил в кружку еще несколько монет. — Задание очень простое. От рассвета до заката наблюдать за крепостью Гевайн. Я буду платить тебе десять пайтов в день. Хватит?
— Да, господин! А за чем мне следить?
— За молодым благородного вида юношей, ему лет двадцать, одет просто, среднего роста или чуть выше, худой, волосы и глаза черные, лицо бледное, длинные пальцы. Если этот юный джентльмен выйдет из крепости, ты тут же возвращаешься в город, на постоялый двор «Бородатый месяц» и сообщаешь мне об этом. Если меня на месте не будет, оставишь записку на имя господина Скривелча. Надеюсь, ты будешь очень осторожен. Если сеньор заметит, чем ты занимаешься, возможно, он очень рассердится.
— Что ж, тем лучше.
— Совсем наоборот.
— Не бойтесь. Я — ваш человек.
— Договорились. Начинай прямо сегодня.
Скривелч удалился. Через несколько минут своей целенаправленной прогулки он повстречался еще с парочкой убогих попрошаек и нанял их следить за крепостью Гевайн поочередно в ночное время. Уладив дела, Скривелч, довольный, направил свои стопы к «Бородатому месяцу». По дороге его ум продолжал активно работать. Проходя мимо охраняемого Яичного Дома, где бесценное собрание яиц Уингбейнов дожидалось отправки на экспорт, он внимательно осмотрел его, пробормотав при этом одну-единственную фразу:
— Только как крайнее средство.
— Сосредоточься, — руководила Мерит. — Постарайся увидеть ее всю целиком.
Ее голос доносился до Рилиана как будто издалека. Кру сидел в мастерской Кипроуза Гевайна. Глаза юноши были закрыты. На столе перед ним стояла простая деревянная шкатулка, выкрашенная в серый цвет. Своим мысленным зрением он видел эту шкатулку почти так же четко, как с открытыми глазами. Умственные упражнения, которые его принуждали выполнять ежедневно и с усердием, давали результаты. Его способность концентрировать внимание резко возросла.
— Подумай о фактуре дерева, представь его поры, забитые краской. Сравни отражение света на участках, где краска впиталась, с теми, где краска застыла на поверхности. Отчетливо представь все ее особенности: щербинку в левом углу, скол вдоль грани с правой стороны, застывшие на свежевыкрашенной поверхности соринки. Пятна света и тени. Ты видишь все это? — Да.
— Хорошо. Что ты видишь еще?
— Круглую капельку на передней грани, где краска покрыла сучок. Зарубинку на нижней левой грани, где проглядывает некрашеное дерево. Вертикальную грань задней стенки, где стекала краска, нарост краски
