«Спокойно». — «Мне хочется убить его». — «Спокойно, Спокойно. Спокойно…»
Над Разбойничьим переулком ярко сияла луна, освещая груды мусора, лепешки навоза, гниющие в лужах отбросы и щербатую мостовую. Рилиан притаился в тени глубокой ниши какого-то подъезда. В нескольких ярдах от него находился Яичный Дом — импозантное квадратное в плане строение с каменными стенами, напоминающими крепостные, с решетками на окнах высокого бельэтажа, с куполообразной крышей, увенчанной колоколенкой. Перед массивной дверью, освещаемой по бокам двумя фонарями, слонялся зевающий от скуки часовой — неопрятного вида парень с тупым взглядом. Формы на нем не было, но приколотая к шляпе белая кокарда означала его принадлежность к гражданским охранникам на службе у Гильдии сборщиков. Часовой не казался ни проворным, ни сильным, но у него был мушкет и крепкая дубинка за поясом.
Рилиан ждал уже больше часа, и каждая минута тянулась как целая вечность. Зловоние Разбойничьего переулка лишь слегка досаждало ему — настоящее беспокойство вызывали его собственные чувства. При мысли о Кипроузе Гевайне у него бешено учащался пульс. Каждый раз образ мясистого самодовольно улыбающегося лица, мучивший его воображение, вызывал в нем ярость, сопровождавшуюся приступом тошноты. Он снова и снова думал о Мерит, распростертой на полу, истекающей кровью, с живой стальной удавкой на шее. Думал о своем стальном мучителе и затянувшемся рабстве. О своем приближающемся нравственном падении — от рабства до воровства, — с горечью сознавая последствия этой ночной кражи со взломом. Муки вины преумножали его страдания.
В тысячный раз Рилиан осторожно выглянул из тени. Часовой, не подозревая, что за ним следят, исполнял неторопливый ритуал набивания и раскуривания глиняной трубки.
Разве еще не полночь? Кипроуз пообещал, что Вазм, Прук и Друвин проведут диверсию, отвлекающую внимание стражи, когда часы пробьют двенадцать. Рилиану ничего не оставалось, как поверить ему. Но время шло, и ничего не происходило. Полночь наверняка уже наступила. Где же тройняшки? Не помешала ли им какая-нибудь случайность, не изменились ли их планы? А были ли у них планы вообще? Может, они просто забыли о приказе дяди и теперь валяются мертвецки пьяные под столом в таверне «Драгоценность».
Чем больше он об этом думал, тем менее реальным ему казалось, что близнецы способны привести какой-нибудь план в исполнение. Очевидно, они провалили задание.
Ну а если нет? Если им действительно удастся отвлечь часового? В таком случае дорогу к Кулаку по- прежнему будет преграждать тяжелая входная дверь, укрепленная броней и тремя замками. Жидкость Кипроуза должна, по идее, разрушить замки. А если она не сработает? Рилиан нащупал в кармане маленький пузырек и беззвучно вздохнул. Вечером того дня, выйдя из крепости, он первым делом откупорил пузырек и вылил солидную порцию жидкости на голову Крекита. Результат эксперимента разочаровал его: Крекит лишь пожаловался на щекотку. Если тонкая сталь чешуек устояла перед этим составом, то тяжелым крепким замкам Яичного Дома он явно не принесет вреда.
И вот наконец Рилиан услышал, как неподалеку куранты пробили полночь. Последний удар звенел дольше, чем другие, но и он затих. Рилиан затаил дыхание. Ничто не нарушало тишины. Ничего не произошло. Значит, так оно и есть — тройняшки провалились. Скорее всего, напились и обо всем забыли, к тому же они до идиотизма неумелы… И, пожалуй, это хорошо. Теперь он может уйти. Он может…
Земля под ногами вздрогнула, где-то прогромыхал жуткий взрыв. Его гул раскатился по улицам и переулкам Вели-Джива. Огромный оранжевый язык пламени взметнулся к луне, и на Разбойничий переулок обрушился внезапный дождь из горящих обломков. Хотя над ним нависал козырек подъезда, Рилиан инстинктивно отпрянул в глубь ниши. Меньше повезло часовому Яичного Дома — его обсыпало дымящимися градинами чего-то такого, что прожгло в его куртке множество дырочек. Ветер доносил до Рилиана вопли.
Рилиан рискнул выглянуть из укрытия. Огненный язык пламени осел, но теперь небо освещало зловещее оранжевое зарево. Уже и запах дыма чувствовался в воздухе. Где-то поблизости полыхал огромный пожар, и Рилиан гадал, чью же собственность принесли в жертву тройняшки. Выбрали своего врага или врага их дяди? А скорее всего — ударили наугад, с разрушительным безразличием, свойственным природе. Интересно, знал ли Кипроуз, что эти три кровожадных придурка выберут именно такой метод? Неужели они кого-нибудь убили?
Огненный дождь прекратился, но повсюду валялись тлеющие обломки, и переулок заполнился дымом. Часовой снял шляпу и обмахивался ею. Он надрывно кашлял, а Рилиан из последних сил сдерживался, чтобы не последовать его примеру. Охранник поднял лицо к небу, прислушиваясь к крикам. Он явно колебался. Посмотрев на озаренное пламенем небо, охранник сделал несколько шагов к началу переулка, но, поколебавшись, вернулся на свой пост, где и встал, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Вскоре, однако, проблема выбора была решена — появился еще один охранник, который объявил:
— Взрыв на Сальной улице, — горит склад. Вам приказано отправиться туда, помочь потушить пожар, пока он не перекинулся на весь город.
— А Яичный Дом?
— Он крепко-накрепко закрыт и в полной безопасности. Пожар сейчас важнее. Пошевеливайтесь.
Оба охранника исчезли. Вход в Яичный Дом остался без присмотра, но неизвестно, надолго ли. Рилиан внимательно оглядел улицу — ни души, только слышался гомон возбужденных голосов. По-видимому, на пожар сбежалось немало людей. Не колеблясь больше ни минуты, Рилиан покинул укрытие и устремился через улицу к порталу массивного входа, к двери, закрытой на внутренний замок и два навесных. Он вытащил из кармана флакончик, откупорил пробку и, больше не раздумывая, смазал все три запора.
Жидкость Кипроуза подействовала мгновенно. Воздух наполнился сладким ароматом — запахом жимолости или деревендерии. Замки среагировали, словно моряки, завороженные пением сирен. Один за другим они открылись с легким щелчком. Цветочный аромат становился сильнее, насыщеннее. Теперь почувствовался запах жасмина. Навесные замки соскочили со своих дужек и упали на землю, где и остались лежать, пощелкивая от крайнего удовольствия.
Рилиан толкнул дверь — она легко подалась, — перед взором встала кромешная темь. Он снял с укрепленного в стене кронштейна один из зажженных фонарей и вошел в Яичный Дом, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Песнь двадцать пятая, строфа шестая, — объявил господин Мун.
Скривелч Стек вздохнул и подумал: «Хорошо бы оказаться за тридевять земель отсюда».
Взглядом мученика окинул он общий зал «Бородатого месяца», который, несмотря на поздний час, все еще был переполнен. Невдалеке главный сборщик Клайм Стиппер поднял свою последнюю в этот вечер кружку. У камина в мрачной отрешенности сидел и предавался размышлениям член Совета Джайф Файнок. Скривелч с радостью присоединился бы к любому из джентльменов, особенно к Файноку, но, беспомощный, как демон, прикованный над огненным озером, томился он в плену журчащей музы хозяина постоялого двора.
— Блестящий результат, не правда ли? — осведомился Мун и, не дожидаясь подтверждения, начал:
6-я строфа
7-я строфа
