В 781 г., когда Карл находился в Риме, празднуя Пасху с папой Адрианом, к нему явились послы из Константинополя с предложением от имени царицы Ирины союза и брачного проекта. Именно: предполагалось сосватать франкскую принцессу Ротруду, восьмилетнюю дочь Карла, за византийского царя Константина VI. В летописях можно было указать уже пример подобных, хотя и не осуществившихся, переговоров о браке: это переписка Константина Копронима с Пипином по вопросу о браке между Гизелой и Львом IV1. Карлу этот союз казался желательным во многих отношениях и, между прочим, потому, что для представителя новой еще династии было весьма большой честью породниться с императорским домом, с которым не мог равняться никто в мире. Этим соглашением он надеялся, кроме того, разом покончить с притязаниями и угрозами лангобардского королевича Адельгиза, нашедшего прием в Константинополе и не перестававшего предъявлять права на лангобардскую корону. Как можно догадываться, и папа Стефан III не имел ничего против этого брака, т. к. обручение произошло в Риме со всею торжественностью при тех же самых поручителях-послах2.
Следует думать, что ближайшие затем события, имеющие отношение к переговорам о соборе и к восстановлению добрых отношений между Восточной и Западной Церковью, были естественным последствием указанных переговоров. Но затем, после окончания Вселенского собора, неожиданно складывается новая политическая комбинация и обнаруживается разрыв сношений по вопросу о брачном союзе и поспешное заключение брака Константина с девицей армянского происхождения по имени Мария. Этот поворот взглядов на взаимные отношения Франкской державы к Византийской империи, и обратно, сопровождавшийся нарушением брачного соглашения, должен быть здесь обстоятельно объяснен как факт несомненной исторической важности. Если нам удастся понять создавшуюся после 787 г. политическую обстановку, тогда легко будет видеть, кто был виновником разрыва, Карл или Ирина. Действительно, после сближения в 781 г. и заключенного на основе этого сближения соглашения политические обстоятельства через шесть лет значительно переменились. Прежде всего после своего второго похода в Рим Карл, слишком поглощенный делами на севере и северо-востоке, мало заботился об итальянских отношениях, достаточно, впрочем, организованных во время предыдущего продолжительного пребывания в Италии. Хотя за это время продолжалась правильная переписка между папой и Карлом, но она ограничивалась довольно обычными приветствиями и извещениями о победах и совсем не касалась ни южноитальянских, ни византийских дел. Весьма любопытно, что около 786 г. находилось в Константинополе посольство Карла, состоявшее из капеллана Витбода и Иоанна; можно думать, что это посольство должно было, между прочим, устроить дело о переезде франкской принцессы в Константинополь в следующем году, и что тогда же оказались для этого некоторые затруднения, о которых, однако, не говорят ни франкские, ни византийские летописи.
После восстановления мира между Восточной и Западной Церковью страх перед греками и лангобардами перестал быть руководящим основанием политики римского папы, и для него не было необходимости слишком тесно примыкать к франкскому королю, в покровительстве которого была известная доля стеснения. С другой стороны, царица Ирина в изменившихся отношениях к Риму нашла руководящие указания для своих дальнейших отношений к Каролингской династии. Для выяснения роли Ирины нам даже нет нужды вдаваться в политические комбинации. Царица Ирина сама привыкла к обаянию власти и не рассчитывала поступиться ею в пользу сына, притом она и сама была орудием в руках партии, которая не хотела перемен и всеми мерами старалась укрепить царицу в мысли, что верховная и безраздельная власть должна принадлежать ей одной, и что предполагаемый брачный союз с франкской принцессой нанесет большой ущерб ее влиянию и, во всяком случае, не принесет той пользы, какая от него ожидалась, т. к. в настоящее время Ирина не нуждалась в союзнике для утверждения своего господства, которому если и была опасность, то лишь от партии, державшейся за ее сына3.
Таким образом, когда итальянские дела вновь потребовали личного участия Карла в 787 г., он имел свидание с константинопольскими царскими послами в Капуе, и тогда именно имел место разрыв брачного соглашения, о котором слишком глухо сказано у Феофана: «Ирина разрушила заключенное с франками соглашение». Нельзя, конечно, останавливаться на той мысли, что Карл не пожелал расстаться с дочерью или что партия казалась не блестящей[36], нет, разгадка вопроса кроется в расположениях царицы Ирины и иллюстрируется военными событиями, имевшими место в том же году.
Герцог Беневента Арихис, за которым была дочь Дезидерия, находился тогда в сношениях с Ириной и получил от нее звание патрикия; сын Дезидерия Адельхиз делал в то же время высадку в Италию и имел целью захватить Равенну. Словом, во время заседаний VII Вселенского собора Византия находилась уже в полном разрыве с франками. Высланный царицей флот под предводительством логофета Иоанна и патрикия Феодора, высадив военные отряды в Калабрии, завязал упорную войну с приверженцами франкской партии. Греки были разбиты и потеряли своего предводителя4. О понесенном поражении можно судить по тому, что 4000 было убито и 1000 взято в плен. С тех пор на продолжительное время Византия отказалась от деятельной роли в Южной Италии.
В связи с рассмотренными обстоятельствами, указывающими на резкую перемену отношений между империей и франкским королем из-за Южной Италии, возник ряд других споров и недоразумений по поводу постановлений VII Вселенского собора. Как было всегда в обычае, греческий текст соборных актов препровожден в Рим, где по приказанию папы Адриана I с него был сделан перевод на латинский, который, впрочем, был исполнен так неумело и обиловал столь грубыми ошибками, что известный писатель IX в. библиотекарь Анастасий счел нужным вновь сделать латинский перевод с актов VII Вселенского собора. Но первый перевод, сделанный по приказанию Адриана I, получил на Западе большое распространение и громадное политическое и литературное значение вследствие того, что немедленно был передан во Францию и вошел в знаменитый сборник «Libri Carolini». Весьма любопытно, кроме того, отметить, что оживленная и прежде и после переписка между папой и Карлом совершенно обрывается в ближайший период за событиями 787 г., из чего нельзя не заключить о временном охлаждении между франкским королем и его верным другом и союзником на папском престоле. Этими данными мы должны воспользоваться для оценки фактов всемирно-исторической важности, обнаружившихся в происхождении упомянутого литературного памятника «Каролингские книги» и в постановлениях франкского собора во Франкфурте-на-Майне, бывшего в 794 г.
Первое упоминание о «Каролингских книгах» встречается в IX в. и принадлежит архиепископу Гинкмару; по его словам, он в юности читал во дворце довольно значительную книжку, направленную к опровержению VII Вселенского собора5. Памятник составлен по приказанию Карла одним из приближенных к нему ученых, по всей вероятности, Алкуином, в сочинениях которого встречаются сходства с некоторыми местами занимающего нас произведения6. Некоторые места, впрочем, указывают, что речь ведется от имени самого Карла, например: «Мы предприняли этот труд с согласия духовенства вверенного нам от Бога царства», а из одного места в 1-й книге «Libri Carolini» можно заключить, что сочинение появилось в 790 г., спустя три года после VII Вселенского собора. Существенное значение этого памятника заключается в том, что он знаменует резкий и бесповоротный разрыв между Западом и Востоком. И не в том его сила и назначение, чтобы догматическим методом опровергнуть положения Никейского собора посредством подбора мест из Священного Писания и отцов Церкви, а в намерении унизить Греческую Церковь и излить яд злобы и ненависти против царствующих в Константинополе Ирины и Константина; с этой именно целью автор произносит беспощадную критику на царей, равно как на нравы и обычаи, господствовавшие при дворе.
Цель книги хорошо выражена в I главе. «Неизмеримое честолюбие и ненасытная жажда славы овладели на Востоке не только царями, но и епископами. В пренебрежении святого и спасительного учения апостольского, преступая заповеди отцов, они посредством своих позорных и нелепейших соборов пытались ввести новые верования, каких не знали ни Спаситель, ни апостолы. И дабы слава их распространилась до отдаленного потомства, они не задумались разорвать узы единства Церкви. Несколько лет назад в Вифинии происходил собор, который имел дерзость объявить отмену икон. Слова Спасителя в приложении к языческим идолам этот собор применил ко всем изображениям, не принимая в соображение, что образ есть род, а идол — вид, и что нельзя делать заключения от вида к роду и наоборот. Около трех лет тому назад, в той же местности был составлен второй собор, на котором председательствовали преемники прежних царей и где присутствовали, между прочим, члены, бывшие на предыдущем соборе, и этот собор впал в ошибку, как и первый. Первый собор запретил даже смотреть на иконы, второй повелел их обожать и молиться им
