– Помпы закреплены, – раздался ликующий голос Бейкера, и в ту же секунду по судну пробежала тень, словно над палубой, широко расправив крылья, кружил стервятник. Ник вместе с матросами на баке задрал голову.
В небе, на высоте полутора тысяч футов, проплывало одинокое облако размером с кулачок. Заслонив на мгновение заходящее солнце, оно как бы невзначай двинулось к пикам мыса Тревоги.
«Черт, работы еще невпроворот», – подумал Ник и, распахнув дверь, вышел на открытое крыло мостика. Мороз в неподвижном воздухе, казалось, ослаб, но термометр все еще показывал тридцать градусов ниже нуля. Ветра у поверхности воды пока не было, но чуть выше он уже набирал силу.
– Старший помощник! – рявкнул Ник в микрофон. – Что вы там копаетесь? Мы не на прогулочной яхте!
Матросы поспешно задраили грузовой люк на баке и побежали к кормовым трюмам со спасательным оборудованием.
– Перевожу управление на корму, – объявил Ник вахтенным офицерам и бросился через жилые помещения ко второму закрытому мостику, оборудованному такими же приборами, что и основной. Подобное дублирование встречалось только на буксирах-спасателях, где значительная доля работы велась в кормовой части палубы.
Теперь уже кормовые краны занимались перевалкой тяжело нагруженных поддонов – еще восемь тонн спасательного оборудования – на борт «Золотого авантюриста». Затем буксир отошел от лайнера, и Дэвид Аллен задраил люки трюмов. Едва раскрасневшийся старпом появился на мостике, притоптывая и хлопая себя по плечам, как Ник распорядился:
– Дэвид, принимайте командование. Я отправляюсь на лайнер.
Ждать неизвестно сколько, пока Красавчик Бейкер запустит насосы, было выше его сил. И хотя за работу любых механизмов отвечал стармех, а шкипер лишь управлял судном, Ник не мог усидеть на месте.
С высоты носовой платформы открывался вид на зловеще поблескивающее, спокойное море. Время едва перевалило за полночь, и плоский, багза пиками гор. На мрачном пурпуре воды вспыхивали яркие вишневые искры айсбергов. Поверхность моря, будто потревоженная где-то вдалеке, за линией горизонта, подернулась рябью, похожей на расходящиеся в пруду круги от брошенного камушка.
«Колдун» качнулся на волне, и лица Ника коснулось, словно взмах крыла летучей мыши, легкое дуновение ветра, прошедшегося кошачьей лапой с выпущенными когтями по зеркально-гладкой поверхности воды.
Ник плотнее затянул капюшон куртки и ступил на переброшенный десантный трап, балансируя, словно канатоходец, на высоте семидесяти футов над покачивающимся баком «Колдуна».
Спрыгнув на покосившуюся обледенелую палубу «Золотого авантюриста», он махнул рукой в сторону буксира, давая сигнал на отход.
– Ведь я предупреждал, душечка, – ласково сказал Эйнджел, едва девушка вошла в жаркий камбуз. Кок сразу почувствовал охватившее Саманту уныние. – Досталось?
– О чем ты? – Она вздернула подбородок и улыбнулась – пожалуй, слишком поспешно. – Помочь?
– Вон миска с яйцами, надо отделить желтки, – показал Эйнджел и склонился над двадцатифунтовым куском говядины. Закатанные до локтей рукава поварской куртки обнажали мощные волосатые руки; достойный Рокки Марчиано кулак сжимал разделочный нож.
В молчании прошло несколько минут.
– Я всего-то хотела поблагодарить... – Глаза Саманты опять подернулись дымкой.
– Ну да, ну да, ему самое место среди матросни, – согласился Эйнджел.
– Неправда, – вскинулась Саманта. – Он не такой!
– Ладно, – усмехнулся кок. – Тогда он эгоистичный и бессердечный негодяй, а в голове у него сплошные прожекты.
– Как тебе не стыдно! – Глаза Саманты засверкали. – Он прыгнул за мной в воду...
Только тут девушка заметила улыбку на губах Эйнджела, а в глазах лукавый прищур. Саманта сконфуженно замолчала и с удвоенным усердием принялась разбивать яйца и выливать желтки в смесительную миску.
– Он тебе в отцы годится, – подпустил еще одну шпильку Эйнджел, чем окончательно разозлил Саманту. Она покраснела, на гладкой матовой коже проступила золотая россыпь веснушек.
– Ого! Душечка, кто тебя учил такому обхождению?
– А нечего меня злить... – Она с досады ударила яйцом по краю миски, и скорлупа лопнула, заляпав штаны белком. – Черт!
Саманта вызывающе уставилась на Эйнджела, гневно схватила протянутую тряпку и вытерла пятно. Они снова вернулись к работе.
– Сколько ему лет? – опять не выдержала Саманта. – Полторы сотни?
– Тридцать восемь. – Эйнджел на мгновение задумался. – Или тридцать девять.
– Так вот знай, умник, – ехидно заявила Саманта, – для идеальной пары надо разделить возраст мужчины пополам и прибавить семь.
– Душечка, но тебе ведь не двадцать шесть, – мягко возразил Эйнджел.– Подумаешь! Еще пара лет, и...
– Смотри-ка, совсем потеряла голову. Ну, ясное дело – страсть! вожделение!
– Не говори ерунды, Эйнджел. Ты же знаешь, что я у него в неоплатном долгу – он спас меня. А что касается вожделения... Ха! – Саманта пренебрежительно фыркнула и встряхнула головой, отметая совершенно неуместную мысль.
– Вот и славно, – кивнул Эйнджел. – Человек он жутко неприятный, глазки как у хорька...
– Ничего подобного, у него очень красивые глаза! – опять завелась Саманта, но тут же замолчала, увидев хитрую ухмылку кока. Девушка замерла в нерешительности, а затем обессиленно опустилась на скамейку с разбитым яйцом в руке. – Эйнджел, ты невыносим. Ненавижу тебя. Зачем ты смеешься надо мной?
Саманта готова была вот-вот разрыдаться, и кок, согнав улыбку, напустил на себя серьезный вид.
– Для начала тебе не помешает кое-что узнать о нем...
И он рассказал ей язвительную версию биографии Николаса Берга, щедро приправив ее богатой фантазией и колкой иронией. Эйнджел не прочь был посплетничать, и Саманта слушала жадно, затаив дыхание и время от времени удивленно восклицая.
– Так его жена убежала с другим? О чем она думала?!
– Душечка, женщины непредсказуемы, как погода у моря.
Саманта на секунду призадумалась. Затем последовал вопрос:
– Так это на самом деле его судно? Он не просто капитан? не говоря уже про всю компанию в целом. Раньше его называли Золотым Принцем... Птица высокого полета. Разве не заметила еще?
– Я не знаю...
– Конечно, заметила. Не могла не заметить. Ты ведь, душечка, настоящая женщина, а настоящую женщину ничто так не возбуждает и не манит, как власть, успех, звон золота.
– Так нечестно, Эйнджел. Я о нем ничего не знала. Я не знала, что он богат и известен. И мне наплевать на деньги...
– Ай-ай-ай! – Эйнджел встряхнул кудрями, в ушах блеснули золотые серьги. Однако, увидев, что Саманта опять начала закипать, он тут же пошел на попятную. – Ну хорошо, хорошо! Уже и подразнить нельзя. Но согласись, что тебя влечет его сила, целеустремленность, властность, успех. Разве не притягательно наблюдать, как остальные подчиняются ему, боятся его?
– Я не...
– Не лги себе, дорогуша. Дело ведь не в том, что он спас тебе жизнь. И красивые глаза тут ни при чем, как и то, что у него в штанах.
– Какой ты грубиян, Эйнджел!
– Душечка, ты красива, привлекательна и ничего не можешь с собой поделать. Ты похожа на молоденькую газель, уже пробудившуюся, но пока еще застенчивую – и вот ты замечаешь вожака стада. Ты не в силах справиться с собой, ты всего лишь женщина.
