слушаться руля, когда его потянет «Колдун».
Бейкер то орал на масляно отсвечивающие механизмы, то заискивал перед ними. Он ссадил приличный кусок кожи на кулаке, когда сорвался гаечный ключ, но все равно продолжал угрюмо работать, не удосужившись даже пососать пострадавшее место и успокоить боль. Кровь капала на головку ключа, застывая липкими потеками. Он бросил все свои профессиональные навыки на борьбу с упрямой, неподатливой стальной махиной. Не хуже старшего помощника знал он, что на них надвигается.
Ветер стих до скромных четырех баллов, умеренного бриза, который дул минут двадцать, и этого времени вполне хватило, чтобы на гребнях перестали сворачиваться барашки. А затем неторопливо сменил направление, став нордовым, и без дальнейших предупреждений и проволочек обрушился на бухту.
Шторм пожаловал, ревя как бык, срывал с моря одеяла белой пены, заставлял воду кипеть, словно в нее сунули раскаленную докрасна сталь. Он врезал по «Колдуну» так, что под воду ушел релинг левого борта. Сразу после этого сдерживаемую буксирным канатом корму тоже подтопило, и шпигаты не успевали справляться со своей работой.
Внезапный шквальный порыв застал Дэвида врасплох – старпом не успел вовремя дать полный вперед на левый винт, одновременно среверсировав правым, и буксир опасно увалился под ветер. Выправив ситуацию, Дэвид ударил по кнопке интеркома и, ожидая ответа из капитанской каюты, с нарастающим изумлением наблюдал за беснующейся стихией.
Ник услышал вызов как бы издалека, звук еле-еле проникал в одурманенную сном голову. Он попытался было встать и ответить, однако тело будто раздавило немыслимой тяжестью, а мозг работал столь же охотливо, как у впавшей в зимнюю спячку рептилии.
Зуммер упорно тянул и тянул свою тонкую, зудящую ноту, и Ник попытался-таки открыть глаза – увы, безуспешно. Затем смутно, но безошибочно капитан понял, насколько туго приходится его судну; то, что он принял за гул в ушах, на самом деле объяснялось ревом, с которым шторм трепал надстройки буксира.
Он приподнялся на локте, морщась от боли в каждом суставе измученного тела. Даже сейчас глаза не желали открываться, поэтому микротелефонную трубку пришлось искать на ощупь.
– Капитана на кормовой мостик! на ноги.
Когда он наконец доковылял до юта, к нему с благодарностью и облегчением обернулся старпом:
– Слава Богу, вот и вы, сэр!
Ветер обнажил море, сдернул с него верхний покров, разодрал волны в клочья белесой пены и перемешал их с ливнем из градин и мокрого снега, заставляя все это месиво плашмя лететь поперек бухты.
Ник бросил взгляд на анемометр и махнул рукой: бесполезно. Стрелка застыла на верхней границе. Бред какой-то... Ветер скоростью сто двадцать миль в час? Такого не бывает, прибор, надо полагать, повредило первоначальным порывом, и Ник отказывался верить его показаниям. В противном случае остается лишь признать, что наступила катастрофа, ибо никто не может спасти океанский лайнер, когда скорость ветра уже не укладывается в шкалу Бофорта...
Тут буксирный канат дернул за штевень с такой силой, что «Колдун» встал на дыбы – или на задний плавник, если сравнить судно с танцующим дельфином, когда тот выпрашивает подачку. Палуба превратилась в почти вертикальный скат, по которому Ник не замедлил съехать. Приложившись по пути об управляющий пульт, он вцепился в штормовой леер.
– Надо рубить канат и уходить от берега!
Голос Дэвида Аллена был слишком высоким и громким даже в сравнении с какофонией ветра и воды.
Но ведь на борту «Авантюриста» люди... Бейкер и еще семнадцать человек. Ник молниеносно оценил ситуацию и понял, что даже два якоряверпа могут не удержать лайнер.
Не отпуская леер, капитан уставился на бушующий шторм. С ветром летели застывшие брызги, мерзлые комья и ледышки, настоящая дробь – да куда там! картечь! – всаживаемая в упор. Армированное стекло мостика стонало под таким напором, «дворники» отказывались справляться с вязким снегом.
Сквозь штормовую мглу, в тысяче ярдов от них, все еще проглядывал корпус лайнера. Вернее сказать, не корпус, а некий более плотный участок на фоне завывающей, мельтешащей, белой дикости.
– Бейкер? – крикнул Ник в ручной микрофон. – Доклад!
– Начинает рыскать под ветром! Правый якорь тащит по грунту! – А затем, опередив мысли Ника, стармех добавил: – Шансы нас снять нулевые. та судьба Бейкера и его шестнадцати матросов напрямую определялась ближайшим будущим злосчастного судна.
– Это верно, – согласился Ник. – Снять мы вас не сможем.
Даже приближаться к неуправляемому, поврежденному лайнеру было смертельно опасно.
– Руби канат и уходи из бухты, – посоветовал Бейкер. – Пока «Авантюрист» не разметало по камням, мы попытаемся выбраться на берег. – После чего с юмором висельника добавил: – Только не забудь вернуться. Если, конечно, будет за кем.
В душе Ника, пробив плотные слои физической и психической усталости, вскипела злость. Злость при одной лишь мысли о том, что все, ради чего он так рисковал и страдал, вот-вот пойдет прахом, что он потеряет «Золотой авантюрист», а вместе с ним, наверное, и семнадцать человек, один из которых успел стать ему другом.
– Ты можешь дать питание на брашпили? – спросил он. – Будем верповать этого водохлеба. Прямо сейчас.
– Господи Боже! – воскликнул Бейкер. – Да у меня еще полтрюма затоплено...
– Судно моря не боится, судно берега страшится, – спокойно ответил Ник.
– Руль заклинило, управление ни к черту. Потеряешь «Колдун», а вместе с ним...
Ник решительно оборвал стармеха:
– Марш на лебедку, ты, квинслендский скотоложец!
Секундой позже «Золотой авантюрист» окончательно пропал из виду, скрывшись за сплошной пеленой бурана.
– В машине! – Ник вызвал на связь второго помощника стармеха и решительно отдал приказ: – Отключить блокиратор. Передать прямое управление мощностью на мостик.
– Есть передать управление.
Чувствительными, как у пианиста, пальцами Ник коснулся лоснящихся рукояток из нержавеющей стали. Отклик «Колдуна» был мгновенным. Буксир развернулся, скулой отбросив толстенный пласт воды, которая с грохотом захлестнула надстройку.
– Человек на брашпиле, – доложил Красавчик Бейкер почти скучающим тоном.
– Ждать команду!
В этом белом аду нечего было и мечтать о визуальной ориентации: весь окружающий мир превратился в кипящий котел, поверхность моря пошла рваными белесыми вымпелами; из-за дикого рысканья и качки даже сила тяжести, казалось, потеряла способность диктовать, где верх, а где низ.
Измученный мозг Ника начал проявлять первые, пока еще слабые признаки головокружения. Он немедленно переключил внимание на компас и курсоуказатель.
– Дэвид, – сказал Ник, – примите управление.
Сейчас на штурвале должен был стоять кто-то бодрый и сообразительный.
«Колдун» неожиданно резко просел, и ребра Ника, которым уже успело прилично достаться, в который раз приложились о пульт. Он невольно вскрикнул от боли. Буксир наконец выбрал слабину каната, и тот его осадил на корму.
– Руль десять право, – скомандовал шкипер Дэвиду, чтобы привести «Колдун» носом к ураганному ветру. – Стармех, – затем сказал он в микрофон, сам понимая, как натужно звучит его голос из-за сильной боли в груди и ребрах, – соединить правый брашпиль, подобрать канат.
– Есть подобрать правым.
Ник задал номинальный шаг на винтах, затем медленно открыл дроссели, выводя машину на ее полные двадцать две тысячи лошадиных сил.
Придерживаемый за «хвост», подвергаемый пыткам в руках моря и ветра, «Колдун» пришел в бешенство и, в свою очередь, принялся кромсать и вспенивать волны громадными винтами. Буксир словно бился на привязи, вскидывал то корму, то форштевень под сумасшедшими углами, каждый шпангоут его корпуса
