– Николас, выслушай меня. Давай все хорошенько взвесим. Каковы шансы, что «Золотой рассвет» потерпит поломку или повредит корпус в самом первом рейсе? Один шанс из сотни, я прав?
– А сколько стоит держать буксир на приколе? Полторы тысячи долларов в день? Добавим сюда еще один буксир, который ты хочешь отправить из одного полушария в другое, к тому же на полных парах... – Бернард театральным жестом хлопнул себя по лбу. – О! Сосчитал! С учетом недополученной прибыли по обоим судам это обойдется тебе в четверть миллиона долларов – как минимум! Ты что, успел потерять уважение к деньгам?
– Ну что, понял, почему мне пришлось притормозить шейхов? – спокойно улыбнулся Николас. – Я не имею права швыряться их деньгами, если мои опасения окажутся беспочвенны. Однако сейчас это не их деньги, а мои. Ни «Ведьма», ни «Колдун» им еще не принадлежат, буксиры опять-таки мои. И Питер не их сын, а мой.
– Стало быть, ты всерьез... – покрутил головой Бернард, не веря своим ушам. – Слушай, мне кажется, ты и вправду затеял...
– Вот именно, – кивнул Николас. – На все сто. Так что давай, шли телекс Дэвиду Аллену. Пусть сообщит расчетное время прибытия в Кейптаун.
Одно полотенце Саманта повязала вокруг головы как тюрбан. Волосы ее были еще мокрыми после долгого купания и многократного промывания шампунем. Второе полотенце обмотала словно короткий саронг. После горячей, распаривающей ванны девушка словно источала кругом себя сияние, не говоря уже о запахе мыла и тальковой присыпки.
После многодневной полевой экспедиции потребовались троекратное отмокание в воде и энергичная работа мочалкой, чтобы избавиться от въевшейся в кожу соли, запаха мангровых зарослей и грязи под ногтями, которой Саманту наградили эверглейдские болота.
Сейчас она занималась тем, что наливала взбитое тесто на сковородку. Под шипение и потрескивание горячего масла Саманта спросила:
– Тебе сколько оладьев?
Он вышел из ванной, на ходу оборачивая влажное полотенце вокруг поясницы, встал в дверях и широко улыбнулся.
– А ты сколько сделала?
Девушка до сих пор не привыкла к австралийскому акценту.
Мужчина был таким же загорелым, как и Саманта; выгоревшие на солнце волосы мокрыми прядями свешивались со лба.
Работать с ним в паре было чистым удовольствием, и она многому у него научилась. Переход к интимной близости вышел постепенным, хотя этому мужчине за утешением, да и страшная обида на Николаса тоже сыграла свою роль. Однако сейчас, стоило отвернуть голову, как она уже не смогла бы точно описать его черты, а имя всплыло в памяти лишь после определенного усилия. Деннис. Ну конечно. Доктор Деннис О’Коннор.
Ныне происходящее казалось каким-то отстраненным, словно она видела мир сквозь армированное стекло. Саманта работала, развлекалась, принимала пищу и спала, смеялась и занималась любовью – но все это было как бы понарошку.
Деннис следил за ней внимательным и, пожалуй, чуть ошеломленным взглядом, как если бы на его глазах человек тонул, а он был бессилен помочь.
Саманта быстро отвернулась.
– Будет готово через две минуты, – выпалила она и убежала в спальню переодеваться.
Вывалив первые оладьи на тарелку, она принялась наливать очередную порцию теста.
Зазвонил телефон. Саманта слизнула капельки теста с пальцев и подняла трубку свободной рукой.
– Саманта Сильвер, – сказала она.
– Ну наконец-то! Господи, я чуть с ума не сошел! Радость моя, что с тобой приключилось?
Ноги тут же подкосились, и ей пришлось немедленно сесть.
– Саманта, ты меня слышишь?
Она открыла рот, но никакого звука не последовало.
– Да что же ты молчишь? Ответь, что там у вас творится?
Его лицо стояло перед глазами, четко, ясно, до мельчайших подробностей, которые были ей так знакомы. Прозрачные зеленые глаза под густыми бровями, линия подбородка и скул... Голос, от которого бежали мурашки.
– Саманта? Алло? Ты слышишь?!
– Как поживает твоя жена, Николас? – негромко спросила она, и он поперхнулся. Девушка сжимала трубку обеими руками, молчание продлилось едва ли пару секунду, но его хватило с излишком. За прошедшие полмесяца, в минуты слабости, она несколько раз пыталась убедить себя саму, что все это неправда, что во всем повинны злые козни лживой женщины. Зато сейчас не осталось и грана сомнений, что инстинкт ее не подвел. Его молчание было признанием вины, и Саманта сидела, ожидая, что вот-вот хлынет поток вранья. и на это у нее не было ответа. Даже в состоянии мучительного горя она испытала прилив облегчения. Он не соврал. В этот момент его слова были для нее важнее всего на свете. Он не соврал. В груди девушки, глубокоглубоко, что-то надорвалось. Жалко дрогнули плечи. – Я за тобой еду, – произнес он в пустоту.
– Но меня ты не найдешь, – прошептала она. Перехватило горло. Она до сих пор так и не заплакала по- настоящему, крепилась, держала это внутри себя – но сейчас из груди вырвался первый всхлип, и она с лязгом швырнула трубку на аппарат.
Она и сама не помнила, как успела вскочить со стула. Ее трясло, слезы градом катились по щекам и капали с подбородка.
Заправляя полы рубашки в брюки, на кухню вошел Деннис.
– Кто-то звонил? – жизнерадостно спросил он и тут же осекся. – Что случилось, любовь моя? – Он шагнул вперед. – Ну что ты...
– Не трогай меня, пожалуйста, – хрипло прошептала Саманта, и он вновь остановился, не зная, что делать. – У нас молоко кончилось, – добавила она не оборачиваясь. – Сходи в супермаркет, пожалуйста.
К возвращению Денниса она была уже полностью одета, умыта и даже повязала голову платком на цыганский манер. Они в молчании съели остывшие, безвкусные оладьи. Наконец Саманта решилась:
– Деннис, нам нужно объясниться...
– Нет-нет, – улыбнулся он. – Ничего не надо, Самми, никаких лишних слов. Мне самому давно уже следовало сообразить.
– Спасибо... – тихо сказала Саманта.
– Это Николас звонил?
Сейчас она жалела, что как-то раз все выложила Деннису, но тогда ей так хотелось выговориться...
Саманта кивнула, и в голосе Денниса зазвучали жесткие нотки.
– Эх, я бы этому типу врезал от души...
– Ничего, мы ему как следует отомстили. – Саманта улыбнулась, хотя вышло это неубедительно, да она и не старалась.
– Самми, я хочу чтобы ты знала одно: для меня это не просто мимолетная интрижка.
– Я знаю. – В порыве чувств она протянула руку и пожала ему запястье. – И еще раз тебе спасибо... Но если не возражаешь, мы к этой теме никогда больше не вернемся, ладно?
Несмотря на привязные ремни безопасности, Питеру удалось развернуться на сиденье, и он прижал лицо к плексигласовому иллюминатору «Сикорского».
В ночи – ни проблеска.
У противоположного конца кабины вертолета, возле распахнутой двери, стоял бортинженер. Ветер нещадно рвал его ярко-оранжевый комбинезон, но мужчина, обернувшись к мальчику, весело улыбнулся, затем покрутил рукой над головой и ткнул большим пальцем вниз. От завывания ветра, двигателя и лопастей стоял такой шум, что разговаривать было бесполезно.
Машина слегка завалилась на борт, описывая круг, и Питер задохнулся от возбуждения: в виду
