оказался ажурный круглый предмет, сотканный из переплетения бесчисленных волосков - и тем не менее твердый и удивительно прочный. Ренилл легонько сжал шар - кружевная ткань нисколько не прогнулась под его пальцами.
– Сжимай что есть силы, ученик, - посоветовал Зилур.
– Умури, но ведь я его сломаю.
– Только не в этой вселенной.
Ренилл повиновался. Кажущиеся хрупкими нити сопротивлялись его усилию. Он сжал сильнее - с тем же успехом.
– Что это? - спросил он.
– Истинная плоть Ирруле, Страны Богов. Так уверял на краю своей будущей могилы волшебник, от которого я получил его сорок лет назад. «Застывший пузырь эфира, - сказал он, - сотворенный великим разумом Абхиадеша.»
– И он расстался с таким сокровищем?
– За малую цену и по одной-единственной причине. Он оказался неспособен выжать из этой вещи самого малого чуда. Постоянные неудачи утомили его дух, и он мечтал только избавиться от вечного позора. Более сорока лет сей предмет пребывает в спячке. Никто еще не разгадал его тайны, и все же я убежден, что артефакт подлинный. Теперь он переходит к тебе.
– Умури, я тоже в недоумении…
– Ничего. Сохрани его и показывай по чаще. Простое обладание материей Ирруле сильно поднимет тебя в глазах Сынов. Если они не убьют тебя на месте, то сочтут благословенным.
– Да окажусь я достойным твоего дара. Зилур, щедрейший из мудрых, прощай. - Ренилл снова низко поклонился, затем повернулся и зашагал по берегу к пристани Бевиаретты, где ожидала лодка, готовая отнести его вниз по течению Золотой Мандиджуур назад, к ЗуЛайсе и ДжиПайндру, Крепости Богов.
3
День, когда он вернулся в ЗуЛайсу, был еще более жарким и пыльным, чем обычно в это время года. Солнце прожигало насквозь мутную желтую мглу, а к лицу липли наполнявшие воздух горячие песчинки. Выбравшись из поезда на Центральном Вокзале, Ренилл сразу же опустил на лицо вуаль от пыли, а открытые участки кожи мгновенно покрылись темным налетом. Глаза жгло. Ничего, он давно свыкся с этими мелкими неудобствами, они только делали достоверней его маскарад.
От саквояжа и вонарского костюма он избавился еще два дня назад, в АфаХаале, сбыв западные изделия за неплохую цену. Немногие оставшиеся вещи он, по туземному обычаю, нес упакованными в сверток пергаментной бумаги на ремне, перекинутом через плечо. В одной руке Ренилл сжимал посох из дерева краснозуба, с вырезанным у набалдашника знаком уштры и округлым символом паломника. Он держался с подчеркнутым смирением, глаза пылали внутренним огнем. Таким, преображенным, он и вышел с вокзала в город.
Пиршество красок. Какофония. Вонь. Суета. Знакомое авескийское варево ощущений. Ренилл пробирался через толкотню узких улочек, забитых телегами и фози. Ларьки и лавчонки уже открылись после долгого полуденного перерыва. Теперь они будут работать до глубокой ночи.
Нищие, продремавшие в тени эти жаркие три часа, теперь пробудились и голосили на всю улицу, а дети - маленькие зверушки с хитрыми мордочками и тонкими пальчиками, которые, кажется, вообще никогда не спали - шныряли повсюду, выпрашивая подачки или работу. Последняя просьба со стороны многочисленных оборванцев-Безымянных могла считаться невероятной наглостью, поскольку ни один достойный авескиец никогда не вступил бы в сделку с лишенными касты. Однако не все мальчишки принадлежали к Безымянным. Тут и там мелькали значки касты Потока. К таким Ренилл пристально присматривался. Вполне можно подрядить кого-нибудь отнести записку в резиденцию, чтобы уведомить во Трунира о своем возвращении…
Нет. Пилигриму, только что прибывшему в ЗуЛайсу, некому посылать записки. Тем более - через востроглазых мальчишек, вполне способных заметить и запомнить такую странность. Во Труниру придется подождать вестей.
Ренилл шагал по улицам походкой усталого путника, не забывая пожирать глазами окружающие его чудеса большого города. Он то и дело замедлял шаг, чтобы поглазеть на очередную диковинку рассеянным взглядом зеваки-деревенщины. Дважды он спрашивал у прохожих дорогу, а один раз остановился, уступив совершенно неподдельному любопытству. На площади вокруг Обелиска Набаруки собралась толпа вопящих горожан. Они окружали грубое подобие погребального костра. Куча дров уже горела, в нарушение недавнего вонарского запрета на кремацию в пределах города. Заинтересовавшись, Ренилл подошел поближе. Вместо трупа на бревнах было уложено чучело - грубо вырезанная деревянная фигура. Кукла была наряжена в желто-серый мундир офицера Второго Кандерулезского полка. Палочки-руки стягивала узлом веревка. Красные кляксы краски на мундире изображали кровь.
Ткань вспыхнула, загорелись деревянные конечности, и возбужденный вой голосов стал еще громче. Ренилл повернулся к ближайшему соседу - коренастому рабочему касты Потока.
– Где Породившие Гнев? - спросил он, не выходя из образа пилигрима.
– В Малом Ширине, среди нас. - Рабочий зачарованно уставился на огонь. - Эти иноземцы убивают наших астромагов. Этой ночью в мучениях скончался Кидришу Крылатый.
Кидришу Крылатый, по общепринятому мнению, был первым из астромагов ЗуЛайсы. Никто не мог соперничать с ним в беглости чтения небесных знаков.
– Великая потеря, большое горе. И все же - да торжествует покорность! - Ренилл благоговейно приник губами к вырезанной на его посохе уштре.
– Провались ты со своей покорностью, репей-святоша! Ты что думаешь, эти убийства - воля богов? Вонарцев это воля!
– Тут кроется великая тайна. Как совершилось убийство?
– Яд.
– Каким же образом его отравили?
– Кто знает все ухищрения лишенных касты! Но это их рук дело, никаких сомнений.
– Направь меня, Аон-отец. Как это стало известно?
– Да все знают! Эта вонарская плесень замышляет убийство духа.
– К чему им такое злодеяние, брат мой?
– Чтобы надежнее сделать нас рабами и укрепить свое господство. Это всякому ясно. Слушай, они пошли еще дальше. За закрытыми дверями они подучивают сыновей Безымянных осквернять женщин касты. Безымянные разносят хаос по всей Авескии.
– И это тоже всем известно?
– Еще бы! И запомни, нет торжества в покорности врагам богов. Достойнее противостоять им. Когда мы изгоним чужеземцев из нашей страны, а еще лучше - перебьем их до последнего человека, Аон-отец будет доволен нами.
– Да разнесется его имя громом с небес. - Еще один благоговейный поцелуй знаку уштры. - Мне кажется, мой брат чтит учение Сынов.
– У них есть глаза, чтобы видеть, - был ответ. - И они нашего племени.
– Да просветит наши мысли божественная мудрость. Мой брат чтит волю Отца?
– Твоему брату надоели чужеземцы, сующие свой нос во все дела. У нас свои боги, свои обычаи, и нам надо идти своим путем. Только и всего.
– Воистину так. - Ренилл невольно вышел из роли: - Однако нужно сказать, эти вонарцы принесли с собой мирские дары - чудеса медицины и техники. Сами боги желают, чтобы мы научились пользоваться ими.
– Дары? Подкуп,- проворчал сторонник Сынов.- И, скажу я тебе…
Что он хотел сказать, осталось неизвестным, потому что на место действия явился взвод солдат Второго Кандерулезского, присланный разогнать толпу. Над головами прогремело несколько предупредительных
