— Зора, между нами все в порядке? — спросила Клер, поддаваясь действию вина.
— В полном, — ответила Зора так уверенно и быстро, словно ждала этого вопроса весь вечер.
Клер посмотрела на нее с сомнением и вернула сигарету.
— Правда?
— Абсолютная. Все мы взрослые люди. С какой стати я буду вести себя как ребенок?
Клер холодно улыбнулась.
— Я рада.
— Не будем об этом. Учеба учебой, а жизнь жизнью.
— Очень зрелый взгляд на вещи.
Зора самодовольно улыбнулась. Уже не в первый раз, говоря с дочерью Говарда, Клер почувствовала себя обезличенной, частью шестибиллионной массовки, задействованной в грандиозном всемирном шоу под названием «Жизнь Зоры Белси».
— Важно другое. — Голос Зоры стал излишне робким. — Я хочу понять, могу ли я писать.
— Понимание придет, — уклончиво заверила ее Клер. Она чувствовала жадный взгляд Зоры: та явно готовилась сказать что-то важное. Но тут дверь ресторана распахнулась. Это был Рон. Ему в спину несся ропот страдавших от сквозняка посетителей.
— Боже, вы должны его видеть! Потрясающий парень! Там, внизу, все с ума посходили!
— Надеюсь, он правда хорош, потому что мы курим.
— Честное слово, Зур. Сущий Ките с рюкзаком.
Все трое вернулись вниз. В клубе дальше, чем на шаг
от дверей, было не пройти. Видеть сцену они не могли,
оставалось слушать. Люди дружно раскачивались, музыка колыхала их, как ветер ниву. Завороживший их голос звучал четко (впервые за вечер никто не пропустил ни слова) и выдавал многосложные, хитроумные строчки с удивительной легкостью. Хор ровно и мягко повторял одну простую фразу:
По-твоему, я криво жил, хоть тресни. Писал все эти долбаные песни… Когда ты набрала мне смс: «Карл, у меня задержка две недели», я уронил мобилу в чашку с чаем, почувствовав, что не смогу быть прежним — теперь я буду бережным и нежным, аж приторным, стерильным и надежным и никогда тебя не обману. И вот я шел к тебе через неделю, почти готовый углубляться в Спока, я даже пропустил свой «Звездный путь», но ты с девчонками уже всё обсудила, зачла меня в придурки — и привет. Скажи, подружка, и с каких же пор все эти суки, разносящие бигмаки, такие охренительные доки в том, буду ли я правильным отцом? Ты думала, я буду рад аборту? Я говорю тебе на это «нет»[58].
Все как один невольно вздохнули, затем опять рассмеялись, засвистели, захлопали.
— Отличные стихи, — сказала Клер Рону. В ответ тот схватился за голову и сделал вид, что теряет сознание.
Зора разыскала марокканскую скамеечку для ног и встала на нее. Заняв эту более выигрышную позицию, она вдруг ахнула и схватила Рона за запястье.
— Бог мой, я же его знаю!
Ибо это был Карл в старой футболке а-ля пятидесятые и с аккуратным пестрым рюкзачком за спиной. Он расхаживал по сцене с той же простотой и вальяжностью, с какой провожал когда-то Зору до ворот колледжа, и слепил публику улыбкой, выдыхая сложные цепочки слов с непринужденностью солиста хора. Напряжение выдавал только пот, градом катившийся по его лицу. Док Браун в порыве вдохновения примкнул к нему на сцене, превратившись в скромного хайпмена вроде Леви и вбивая резкие «эй!» в крошечные зазоры между фразами Карла.
— Что? — переспросил Рон, не в силах расслышать ни Карла, ни кого-либо еще сквозь рев и свист публики.
— Я ЗНАЮ ЭТОГО ПАРНЯ!
— ЕГО?
— НУ ДА.
— О ГОСПОДИ, ОН НЕ ГОЛУБОЙ?
Зора рассмеялась. В крови у них у всех уже бродил алкоголь. Она улыбнулась, давая понять, что знает больше, чем это было в действительности, и принялась, насколько ей позволяла ее скамеечка, раскачиваться в такт музыке.
— Давайте подойдем ближе к сцене, — предложила Клер, и они в ту же минуту добрались до своих первоначальных мест, следуя за беззастенчиво работавшим локтями Роном.
— ВОТ ЭТО ДА! — воскликнул Док Браун, когда выступление Карла закончилось, и поднял правую руку парня, как будто тот победил в боксерском поединке. — Думаю, лидер определился. Прошу прощения: не лидер, а чемпион…
Но Карл выскользнул у Дока из-под рук и легко спрыгнул со сцены. Кое-где сквозь одобрительные возгласы прорывался недовольный ропот соперников, но одобрение пересилило. Креольские ребята и Леви исчезли. Со всех сторон люди хлопали Карла по спине и ласково ерошили ему волосы.
— Эй, а жеробоам? Брат робеет, не хочет брать свой приз!
— Нет, нет, покараульте мое шампанское! — крикнул Карл. — Брату надо умыться. Когда пот через край — это уже через край.
Док Браун важно кивнул.
— Точно сказано. Хорошо, когда ты чист и свеж, никто не спорит. Диджей, поставь нам пока что- нибудь.
Зазвучала музыка. Слушатели перестали быть слушателями и превратились в толпу.
— Тащи его сюда, — настаивал Рон и затем объявил студентам:
— Зора знает парня! Мы хотим с ним познакомиться!
— Это правда, Зора? Он очень талантлив, — сказала Клер.
— Я знаю его вот настолько. — Зора сложила кончики большого и указательного пальцев. Не успела она сделать это, как обернувшись, увидела перед собой Карла. В его лице еще сиял восторг артиста, только что спустившегося в дольний, плебейский мир своей публики. Карл узнал Зору, сгреб ее и запечатал ей рот щедрым, мокрым поцелуем. Его губы были мягчайшей, роскошнейшей плотью, когда либо прикасавшейся к коже Зоры.
— Ну что? — сказал он. — Вот тебе и поэзия. Мне нужно в душ.
Он уже собрался подставить спину следующему хлопку и дать в очередной раз взъерошить себе волосы, но Клер преградила ему дорогу. Позади нее сгрудились студенты, опасавшиеся возможных неприятностей.
— Привет! — сказала она.
Карл опустил взгляд и заметил препятствие.
— Да, спасибо, спасибо, — сказал он, думая, что она, как и все, хочет выразить ему одобрение. Он попытался обойти Клер, но она схватила его за локоть.
— Хотите отточить свой талант?
Карл остановился и всмотрелся в ее лицо.
— Что, простите?
Клер повторила вопрос. Карл нахмурился.
— Что значит «отточить»?
— Подойдите к нам после душа, ко мне и ребятам. Мы из колледжа, поэтический класс. Мы хотим с вами поговорить. Предложить вам кое-что.
Класс удивлялся ее неколебимой уверенности — должно быть, это приходит с возрастом и положением в обществе. Карл пожал плечами и расплылся в улыбке. Он победил в «Остановке». Он порвал
