забвением. Тайны Египта пытались раскрыть другие исследователи в Средней и Восточной Европе, но иным путем.
Шарль Ленорман — профессор египтологии в Париже — ничего не смог добиться сам. Ведь он не был гением, ему не хватало того фанатизма, той одухотворенной энергии, которой обладал Шампольон. Нет, Ленорман не стал наследником Шампольона перед судом истории.
Но кто же тогда стал им?
Случилось нечто странное.
И хотя мы не принадлежим к сторонникам туманной мистики и тем более астрологии, но происходящие события были на самом деле окутаны какой-то таинственностью. Может быть, это и была случайность, но, во всяком случае, какая-то необыкновенная, удивительная случайность. Дело в том, что наследник Шампольона родился в тот же самый день, что и Жан Франсуа,— 23 декабря — только на 20 лет позже Шампольона и не во французском провинциальном местечке, а в Средней Германии.
В 1842 году пруссаки решили действовать подобно французам и итальянцам и тоже предприняли экспедицию к Нилу. Ими руководил молодой филолог Карл Рихард Лепсиус. Организованная на государственные средства экспедиция ставила перед собой задачу провести систематические исследования в Египте, Нубии, Судане и на Синайском полуострове. К этому времени Египет — особенно Фивы на среднем Ниле — был уже наводнен исследователями из самых различных стран, особенно из Англии. Пруссаки с характерной для них педантичностью обмерили всю Долину царей, раскопав при этом могилу фараона Рамзеса II и частично еще одно погребение. Исследования пруссаков в Египте и соседних областях, в общем, продолжались три года. Их следствием был изданный в Германии за государственный счет превосходный труд под названием «Памятника Египта и Эфиопии» в 12 томах большого формата с приложением почти 1000 художественно выполненных таблиц (Берлин, 1849—1860). Затем появились еще четыре тома текстов.
А Шампольон? Что же общего имело это прусское предприятие с Шампольоном? Правда, Карл Рихард Лепсиус написал через несколько лет после безвременной смерти Шампольона статью об иероглифическом алфавите и в 1837 году направил ее Розеллини. Лепсиус опубликовал также первое солидное собрание древнеегипетских текстов и принес все еще сомневающимся языковедам доказательство того, что Шампольон шел к расшифровке египетской письменности по правильному, единственно возможному пути.
Однако доказательство это Лепсиус сумел обосновать только в 1866 году, во время своего второго путешествия в Египет, находясь среди развалин Сана (Танис) в дельте Нила. Там, в библейском городе Цоане, где сыны Израиля когда-то томились под гнетом Египта, Лепсиус нашел новый камень с иероглифами.
Этот камень уж безусловно доказывал правоту Шампольона. На нем был «Декрет из Канопа» — надпись 239 года до н. э., созданная в египетском городе Канопе египетскими жрецами в честь царя Птолемея Эвергета. Эта трехъязычная надпись, полностью сохранившаяся, представляла собой самое блестящее подтверждение идей Шампольона.
Теперь уже с полной определенностью можно было сказать, что родившийся 23 декабря 1810 года в Наумбурге Карл Рихард Лепсиус, сын историка, самим небом был избран наследником слишком рано умершего француза.
Лепсиус преодолел барьер заблуждений и сомнений, убедительно изложив сущность египетской иероглифики. Этим он заложил те основы египтологии, о которых еще не мог знать Шампольон.
И карьера берлинского профессора Лепсиуса — наследника покойного Шампольона, подтвердившего его теорию находкой камня на одном из холмов в дельте Нила и закрепившего этим самым научную славу своего предшественника,— сразу же пошла в гору: он был избран членом Берлинской академии наук, стал директором берлинских музеев, издателем «Журнала по египетскому языку и археологии», автором многих книг и научных статей о языке и алфавите Египта, его культуре и летосчислении. Под конец своей полной почета и уважения жизни Лепсиус был возведен в ранг действительного тайного советника Пруссии, стал светочем развивающейся египтологии. Когда Карл Рихард Лепсиус 10 июля 1884 года в возрасте 74 лет навеки закрыл глаза, дальнейшая судьба дешифровки египетской письменности уже была решена. Противники Шампольона молчали, а восхищенные представители многих цивилизованных наций шли по пути Шампольона и Лепсиуса к одной и той же великой цели.
В это время нашлись смелые люди, попытавшиеся перевести некоторые египетские надписи на памятниках и тексты на папирусе. Профессионалы-лингвисты не взяли на себя такую задачу (это могло бы повредить их репутации специалистов).
Наоборот, сторонние языкознанию лица стали заниматься столь трудным и неблагодарным делом. Скорее из любопытства, но в ходе этих занятий незаметно для самих себя они стали авторитетными египтологами.
Было бы вообще небезынтересно путем тщательного обследования выяснить, сколько «посторонних» лиц, особенно юристов, внесли свой вклад в развитие новой науки. Во Франции это был виконт Эммануэль де Руже, который изучал юриспруденцию, а в 33 года увлекся египтологией. Незадолго до того как ему исполнилось 50 лет, он даже стал профессором египетской археологии в известном Коллеж де Франс в Париже.
Одновременно изучением египетских иероглифов заинтересовался 34-летний коммерсант Франсуа Шаба. В 1856 г. он уже опубликовал важную работу — перевод египетской надписи; она рассказывала об эксплуатации древними египтянами золотых рудников в Нубии. Шаба выпускает одну работу за другой, почти каждый год из-под его пера выходит новая книга. Многочисленные статьи Шаба в специальных журналах доказали всем сомневающимся современникам, как много могут открыть египетские иероглифы; надо только уметь их читать.
В Лондоне иероглификой занимался юрист Чарльз Вайклиф Гудвин. Он тоже вписал свое имя в анналы молодой науки египтологии как автор переводов египетских текстов. В это же самое время ломал голову над египетскими иероглифами Самуэль Берч — самоучка, влюбленный в египтологию. В течение почти двух десятилетий он занимал должность помощника хранителя отдела древностей Британского музея, а хранителем он стал лишь в 42-летнем возрасте. И этот человек, который всю свою жизнь провел среди коллекций Британского музея, откуда он черпал материал для своих исследований, не одну ночь просидел над клинописными текстами и иероглифами. Лишь много лет спустя Берч добился признания, и ученые стали прислушиваться к его мнению.
Как иногда странно, как несправедливо поступает с человеком судьба. Этот Самуэль Берч так никогда и не побывал в стране своей мечты. Несмотря на его многочисленные сочинения и научные книги, никто не послал его в экспедицию к Нилу. Никогда не видел он оазисов и пальм, красной пустыни, голубого неба, храмов, обелисков и пирамид. Ничто в Лондоне не напоминало ему пылающего солнца Африки, и висящий над Темзой туман не имел ничего общего с жарким сверкающим воздухом, нависшим над Нилом. И все же Берч писал о Египте. 27 декабря 1885 г. он умер в возрасте 72 лет. Египтология, без сомнения, была обогащена его драгоценными познаниями.
В то время когда Самуэль Берч работал в скромной должности помощника хранителя древностей в Лондоне, берлинец Карл Бругш был еще 17-летним гимназистиком с горящими щеками и живыми глазами — это было пока все, что он смог получить от известий и научных докладов, сообщающих о таинственном Египте. В 1848 году из-под пера Бругша (ему тогда был 21 год) на удивление всего научного мира выходит статья «Scriptura Aegyptiorum demotica», в которой молодой студент показал свои знания древнеегипетского народного языка и иероглифики. В следующем году вышла новая его книга, а через год еще одна:
