тебя встряхнул хорошенько, а то ты переходишь всякие границы….
Паничкин потом рассказывал: когда разъярённый замполит доложил о поведении старшины и о Ленинской комнате, то Климович, не любивший Кручка заявил: — Николаева не сметь трогать — он работает больше чем вы и толку от него больше чем от вас. А так я вам советую больше с личным составом работать и быть ближе к нему…
В Ленинской комнате, куда после отбоя привёл меня Бушмелев, сидел взбудораженный голый по пояс Николаев. Тут же стоял с поникшей головой Тетенов, с которым работа уже была проведена и довольно жёстко.
— Бля…, если с Тетеновым не церемонились, то меня сейчас просто отметелят…., — со страхом подумал я, но попытался его скрыть, что впрочем мне не удалось. Но Николаев доброжелательно похлопал меня по плечу.
— Не дрейф, курсант…
В дверь постучались и робко зашли Комаров и Сорокин, остановившись у порога.
— Ближе, ближе засушенные Гераклы, — Николаев плотоядно потёр руки и встал в боксёрскую стойку.
— Погоди Николаев, дай мне сначала поработать, — остановил старшину Бушмелев и показал на меня пальцем, — видите его?
Те послушно кивнули головой.
— Увидели и забыли его. Для вас курсант Цеханович не существует… Понятно?
— Да… да…. Гера. Мы всё поняли…
Бушмелев поморщился: — Какой я тебе, Гера? Сынок… От тебя ещё портянками пахнет. А я дедушка, Понял? Дедушка, а ты салабон. Это я имею право набить курсанту рожу. Это я могу сгнобить его по нарядам и работам. Это мой подчинённый и его судьбу буду я решать, а не такое чмо как вы. Ну ещё Тетенов — если только я ему это разрешу…
— Гера, Гера чего ты с ними разговариваешь? Дай я с ними поговорю, — Николаеву не стоялось и он прямо подпрыгивал от нетерпения, — так Цеханович, иди отсюда. Всё, для тебя всё закончилось.
Я посмотрел на замкомвзвода и тот кивнул головой. Козырнув, я чётко повернулся и направился к двери, услышав как за спиной не утерпевший Николаев влепил сочный удар кому то из провинившихся сержантов. Тут же последовал второй. Третьего я не слышал, так как пулей вылетел из Ленинской комнаты. А через пять минут, дробной рысцой, мимо моей койки, промчались в своё расположение Комаров и Сорокин. Ещё через пять минут пришёл Тетенов и долго в темноте сидел на своей кровати, не раздеваясь.
Я тоже затаился на кровати, не зная то ли мне радоваться такому исходу, когда старослужащие сержанты встали на мою защиту, то ли нет?
Утром всё было как всегда, как будто ничего и не произошло, хотя весь взвод, да и батарея наверно знали о разборках, произошедших после отбоя и кидали на меня и Тетенова любопытные взгляды.
Пару дней всё шло как обычно, Тетенов ни чем не выделял меня, но сегодня перед отбоем вдруг придрался, прямо на голом месте, ко мне и объявил наряд на работу. И после вечерней поверки подвёл к дежурному по батарее сержанту Крамаренко: — Серёга, вот тебе нарядчик, но только у меня просьба, как сержант сержанту — дай ему такую работу, чтобы он за пятнадцать минут до подъёма закончил….
Крамаренко спокойный, рассудительный, пользующейся среди курсантов уважением за справедливость, завёл меня в умывальник: — Цеханович, вот тебе поле битвы — туалет, умывальник и курилка. Выдраить так, чтобы блестело как у кота яйца. Задача понятна? Ну и хорошо…
Я, уже один, не торопясь обошёл помещения и весело рассмеялся: — Подумаешь работа. Да тут часа на четыре — вот в два и лягу спать…
Первым делом взял аседол, тряпочку и натёр до бронзового блеска краны в умывальнике и краны на писсуарах. Потом тщательно вытер везде пыль. Отдраил толчёным кирпичом кафель писсуаров от желтизны и очки от потёков ржавчины, а потом тщательно вымыл с мылом мозаичный пол. Даже сам залюбовался результатом своей работы. Было как раз два часа и сержант Крамаренко уже спал, но я его смело разбудил и доложил о выполнении поставленной задачи. Крамаренко вкусно зевнул во весь рот.
— Ладно, Цеханович, пошли посмотрим что ты там наработал?
Молча прошли по всем помещениям и дежурный одобрительно произнёс: — Молодец, молодец… Ничего не скажешь…
Крамаренко почесал затылок и задумчиво посмотрел на меня: — Честно говоря, я тебя бы сейчас отправил спать, но ты сам слышал и всё должен понимать. Увы, но спать тебе не придётся. Пошли, новую задачу поставлю.
Мы обошли все помещения, но везде было чисто и Крамаренко, остановившись около тумбочки дневального, где в этот момент стоял мой друг Юрка Комиссаров, был озадачен. Он вновь задумчиво почесал затылок и через несколько секунд радостно воскликнул: — Во, есть. Цеханович, ты в этом году первым будешь.
Дежурный запустил руку в карман и выудил оттуда коробок спичек, достал спичку и торжественно вручил её мне: — Измерь мне, товарищ курсант, спичкой коридор от нашей ружейной комнаты до ружейной комнаты пятой батарее. Измеришь точно, с ошибкой плюс- минус десять спичек — идёшь спать. Будет неправильно — будешь мерить дальше. Я точное число спичек знаю и чтобы всё было «по чесноку», записываю число на бумажку, ложу её в тумбочку и опечатываю её. И без пятнадцати шесть, если ты не справишься с задачей, я тебе эту бумажку показываю.
Крамаренко быстро записал на клочке бумаги несколько цифр, положил её в тумбочку и опечатал печатью. Дежурный ушёл спать, а я с дурацким энтузиазмом приступил к заданию. Уже через пять минут, поравнялся с тумбочкой и остановился, услышав голос Комиссарова: — Боря, стой! Хорош хернёй заниматься.
— Ты чёго, Юра? Мерить надо…
— На хера? Тебя Тетенов несправедливо наказал и ты чего тогда корячишься? Давай сейчас тумбочку вынесем на лестничную площадку. Пластилин замёрзнет, я лезвием аккуратно срезаю понизу. Глядим бумажку, и в тепле осторожно приделываем печать обратно. Ты ложишься спать, через час я тебя толкаю, ты докладываешь Крамаренко и спокойно спишь до утра. Пошли они на хрен…
— Не… Юра, я так не привык. Да и самому, как это не парадоксально — интересно.
— Ну и дурак ты, Боря.
Через полтора часа закончил первый проход и разбудил Крамаренко: — Товарищ сержант, одна тысяча восемьсот пятнадцать спичек.
Сержант помолчал с полминуты, потом веско изрёк: — Неправильно. Меряй дальше, — и снова упал на кровать.
— Так, ладно, — я взял карандаш и начал заново считать: прикладывал спичку, карандашом проводил черту, прикладывал спичку и опять чиркал черту. Через два часа я снова толкнул сержанта — Одна тысяча семьсот семьдесят семь спичек.
— Неееак, меряй — и кувыркнулся на подушку.
— Ну уж нет, — мерить я не стал, а без пятнадцати шесть Крамаренко, отлепив печать, достал бумажку и сунул мне.
— На, читай, чтобы не думал что я тебя наё….ал.
На бумажке было выведено — 1766.
Перед занятиями меня в сторону отвёл Бушмелев.
— Ты ночью не спал?
— Так точно.
— Тетенов?
— Так точно.
— За что?
— Товарищ старший сержант, разрешите не докладывать, а то опять крайним окажусь.
Бушмелев усмехнулся: — И не надо, сам узнаю. А ты, Цеханович, крепись. Недельки две осталось.
Я резко вскинул голову: — Не понял? Вы что меня в другое подразделение собрались переводить? Так
