обратиться к перводчику Цзяо, чтобы узнать содержание газетного очерка о Чжане. Молодой человек целый вечер корпел в кабинете, переводя статью на русский. На следующее утро после завтрака Лев прочел перевод и зарыдал так, как будто умерли его родители. Все в нашем доме слышали его плач – он причитал целый час. Позднее он сказал переводчику Цзяо, что Чжан был для него как отец и преподал ему урок глубокого патриотизма. А мы и не думали никогда, что у Льва есть сердце. В тот день он отказался от обеда.
С этих пор он завел странную привычку без конца повторять, что в России все самое лучшее: климат в России самый благоприятный, русские девушки самые красивые, русские лошади самые выносливые, русские поросята самые вкусные, русские яблоки самые сочные, русский язык самый сложный.
Обычно мы не решались с ним спорить (Цзяо переводил нам его рассуждения), только однажды Ван Минь предложил ему произнести несколько китайских звуков – Лев не смог, хотя и говорил на самом сложном языке. Мы посмеялись, но решили оставить Льва в покое со всеми его шовинистскими речами.
По ночам наши офицеры уходили спать домой к женам. Командование на себя принимал переводчик Цзяо. Он только три месяца как стал офицером и еще не избавился от студенческих замашек. Не привык командовать и не протестовал, даже если мы оставляли ему всего двоих солдат для охраны Льва и отправлялись в Лунмынь смотреть кино или играть. Три человека вполне могли составить Льву компанию для партии в карты. В отличие от переводчика Чжана, Цзяо всегда принимал участие в этих играх – старался использовать любую возможность, чтобы улучшить свой русский. Цзяо оказался причиной всех наших бед; с его появлением наша бдительность стала постепенно ослабевать.
Во вторник вечером мы пошли смотреть фильм в дивизионное управление. На дежурстве вместе с переводчиком Цзяо остались замкомандира взвода Сю и Ван Минь. Все предвкушали большое удовольствие, мы слыхали, что это шпионский фильм, сделанный в Северной Корее. Но как только на экране появилось название “Невидимый фронт”, в зале снова зажегся свет. Голос в громкоговорителе объявил: “Тревога, тревога: всем солдатам и офицерам немедленно покинуть здание и собраться снаружи. Тревога, тревога…”
Мы выскочили на улицу. У входа в кинотеатр уже собралась почти вся наша рота. Заложив руки за спину, командир Янь расхаживал взад-вперед перед строем, дожидаясь, пока явятся все. Вокруг раздавались крики: “Инженерный батальон, батальон связи, стройся!”, “Рота противохимической защиты, к воротам шагом марш!”
Наш политинструктор Ню выкрикивал в толпу выбегающих из кинотеатра: “Караульная рота, ко мне!”
Командир Янь потребовал внимания, и мы стали по стойке смирно.
– Номер первый сбежал, – объявил он.
Я вздрогнул. Номер первый – это Лев, наш первый русский пленный.
– Только что пришел приказ из Пекина: мы должны мобилизовать все войска и полицию Лунмыня, соседних городов и областей и прочесать все поля, все холмы, обыскать каждую канаву, каждый двор, каждый погреб, искать, пока не найдем. Сейчас у нас нет времени разбираться, кто лично несет ответственность за побег. Это случилось по вине нашей роты, и мы обязаны схватить его. Дивизионное командование велело нам без него не возвращаться. – Он выдержал паузу и гаркнул:
Мы опрометью кинулись к штабным складам, чтобы взять оружие. Бежавший впереди меня командир взвода Ши не переставал проклинать замкомандира Сю и Ван Миня. “Черт возьми, уж я надеру им задницы. Они нас подставили. Да я их просто прикончу!”
Нашу роту погрузили в четыре грузовика и повезли к Восточному аэропорту. По дороге мы видели свет во всех казармах, слышали крики людей и рев машин. Город пришел в движение. Грузовики мчались на полной скорости – москиты и ночные мотыльки разбивались о наши лица. Командир отряда Фан, уцепившись за борт грузовика, делил нас на группы; в каждую группу входило по три человека, и им предписывалось держаться вместе во время поисков.
Грузовики затормозили перед зданием аэропорта. Мы поспрыгивали на землю. Навстречу нам выбежали перводчик Цзяо, Сю Цзясю и Ван Минь. Ши схватил замкомандира взвода за плечо и заорал:
– Так-перетак твою мать! Ты нас всех подставил!
– Командир Ши, выслушайте меня. Прошу, выслушайте.
– Прекратить! – крикнул командир взвода Фан. – Отпусти его, Ши Сян. Я сказал – отпусти! Думаешь, сумеешь выйти сухим из воды? Я сказал, вы все несете ответственность. И если мы не поймаем Номера первого, то все отправимся домой землю копать. Так что хватит препираться, ребята. Силы нам потребуются для работы. Сю Цзясю, ты присоединяешься в шестой группе, Ван Минь, пойдешь с седьмой.
Оба командира застыли возле своих групп, а Ван Минь подошел к нашей.
– Помните, – продолжал командир взвода, – соблюдать дистанцию в пятьдесят метров между группами и двигаться не слишком быстро.
Мы начали поиски. Группу, в которую входили Ван Минь и я, вел Мэн Дун. Мы медленно шли по кукурузному полю, стараясь разглядеть, нет ли кого в канавах. Листья хлестали по лицу, но мы не смели жаловаться. Продираться сквозь толщу кукурузных побегов было страшно. Высокие и толстые стебли заслоняли от нас остальных солдат, мы только слышали, как они, тихо ступая, продвигаются вперед. Самое ужасное, что мы не знали наверняка, есть ли у Льва оружие. Хотя нам сказали, что он не взял ни одного из наших пистолетов. Но он был там, в темноте, возможно, даже наблюдал, как мы крадемся. Умирая от страха, мы раздвигали стебли винтовками, направив дула вперед, в темноту.
Прочесали кукурузу и вышли на поле с посадками сои. Здесь оказалось не так страшно, были хорошо видны ребята из других групп. Вышли на капустное поле. Потоптали бог знает сколько кочанов капусты, оставляя позади только бесчисленные темные борозды.
Впереди офицеры вели вдоль ручья двух немецких овчарок, которые рвались в разные стороны. Один из офицеров нес подушку Льва, другой – его тазик для умывания. Они то и дело совали собакам эти вещи под нос, чтобы напомнить им запах беглеца и помочь взять след. Вообще собрали аж шестерых собак, с лаем носившихся взад-вперед, но толку от них было маловато. Каждая тянула в своем направлении, и скоро офицеры перестали на них надеяться.
Поначалу мы не решались разговаривать. Но когда прочесали четыре поля, Ван Минь уже не мог больше сдерживаться и стал материться вовсю. Мы спросили его, как все это вышло. Он ответил, что никто тут не виноват. Видно, Лев, сукин сын, решил нарочно выставить нас дураками.
– Мы играли в карты, а он и говорит… мол, хочу в уборную. Я с ним пошел… не споткнись, Сун Мин… проследил, как он там раскорячился ну и, как обычно, стал ждать снаружи, пока он закончит. Ждал минут десять, а его все нет. Переводчик Цзяо… и Сю Цзясю пришли поглядеть, что происходит… помедленней, старина Мэн, нам надо остальных подождать. Потом мы втроем заходим в уборную. Лев все так и сидит на корточках, мы опять вышли. Потом услышали глухой удар, вбежали – а его нет! В окно выпрыгнул. Мы в окно выглянули… и увидели, как он зигзагами бежит… к кукурузному полю. “Стой! Ле-ев, стой! Вернись, Лев!” – орали мы сверху. Он даже головы не повернул, просто продолжал бежать. И пропал в кукурузе. Переводчик Цзяо не знал, что делать. Он только и мог кричать: “Нет, вы только поглядите, только поглядите!” Сю Цзясю велел ему позвонить в управление. Потом мы побежали в поле искать Льва.
– Нашли? – спросил Мэн Дун вроде вполне серьезно.
– Черт бы тебя побрал, старик. Ты еще шутки шутишь.
– Да и пробовать не стоило. Маловероятно, чтоб вы вдвоем смогли его найти.
– Может, ты и прав, но мы должны были попытаться. Это, сам знаешь, входит в наши обязанности.
– А что вы с ним сделаете, если мы его поймаем? – спросил я Ван Миня.
– Заставлю конскую мочу пить!
– А я бы увеличил затраты на его рацион, – сказал Мэн. Мы заржали.
– Все, ребята, кончай смеяться, – прикрикнул Ма Линь. Он шел в группе слева от нас. – Сейчас поднимаемся на холм и начинаем прочесывать лес.
Полезли на холм. Вообще-то побег Льва нас здорово озадачил. Планировал ли он встречу с агентом в каком-то конкретном месте? Знал ли, в какой стороне Россия? Знал, наверное, иначе какой смысл бежать.
