будет им виднее».«Извольте, сударь! Как угодно вам!» —Француз любезно молвил. Доротея,От страха за любовника бледнея,Была в душе, однако, польщена,Что возбудила этот спор — она;Но страшно ей, как бы суровый бриттНе проколол Тримуйля милой кожи,Которую тайком и не без дрожиОна слезами нежными кропит.А д'Арондель был занят англичанкой.Всегда спокойна, с гордою осанкой,Вовек не проливала слез она;Ей нравились тревога и война,И петушиный бой в ее отчизнеСлужил ей главным развлеченьем в жизни.Она звалась Юдифь де Розамор,Цвет Кембриджа, честь Бристольских контор.Вот ваши доблестные паладиныГотовы к бою посреди равнины,Обрадованы оба, что пришелЧас битвы за красавиц и престол.Подняв высоко головы, всем теломВполоборота встав движеньем смелым,Врагу не уступая ни на шаг,Они скрестили сталь блестящих шпаг.Не наслажденье ль наблюдать за ними,Их взмахи различая, их прыжки,Следить за их движеньями крутыми,За тем, как сыплют искры их клинки!Так созерцал в восторге иногда яНа юге где-нибудь, под ясным Псом,Весь горизонт, от края и до краяГорящий ослепительным огнем:За молнией другая чередом.Пуатевинцу удалось, не целя,Царапнуть подбородок д'Аронделя,И тотчас же он прыгает назадИ ждет атаки. Англичанин гордый,На забияку бросив гневный взгляд,Ему наносит вдруг рукою твердойУдар в бедро; и, нежное, оноГорячей кровью вмиг обагрено.Они, в пылу воинственной забавы,Желали умереть во имя славыСвоих любезных, чтоб узнать скорей,Которая прекрасней и милей;Но в это время путь держал в обительЗемель его святейшества грабитель,Искавший отпущения грехов.Носил разбойник имя Мартингера,На преступленье был всегда готов,Но в нем горела истинная вера,И, в покаянье не жалея сил,Быть начисто прощенным он любил.Он на лугу заметил двух красоток,Перебиравших крупный жемчуг четок,Их лошадей, их вьюченных ослов;Увидел их — и с ними был таков.Он англичанку вместе с ДоротеейЗахватывает, их добро беретИ исчезает, молнии быстрее.А поединок между тем идет.Бойцы сражаются, тверды, упрямы,За честь французской и британской дамы.Наш добрый Ла Тримуйль заметил вдругЛюбовницы своей исчезновенье.Он быстро озирается вокруг:Его оруженосец через лугКуда-то убегает в отдаленье.Британец тоже замер и стоит.Окаменев, они не знали сами.Что предпринять, и хлопают глазамиДруг против друга. «О! — воскликнул бритт, —Нас обокрали, бог меня простит!Сражаясь, мы покрылись только срамом;Бежим скорей на помощь нашим дамам,Сперва освободим их, а потомЕдиноборство наново начнем».Наш Ла Тримуйль сошелся с ним во мненье,И, как друзья, идут они в смущеньеНа поиски. Но, сделав два шага,Один кричит: «Ах, шея! Ах, нога!»Другой за лоб хватается рукою;И, не имея более в грудиОгня, необходимого герою,Когда готовится он храбро к бою,Оставив пыл и ярость позади,Едва дыша, не в силах двигать ноги,Они упали посреди дороги,И кровь их заалела на песке.Оруженосцы были вдалеке,Идя по следу дерзостного вора.Герои же, без денег, без призораИ без одежд, покинуты, одни,Считали, что окончены их дни.Куда-то проходившая старуха,Увидев их, лежащих на пути,И христианского исполнясь духа,В свой дом их приказала отнести,Дала лекарства, привела в сознаньеИ в прежнее вернула состоянье.Старуху эту все в округе тойСчитали мудрой, чуть ли не святой:В окрестностях Анконы мы б едва лиКого- нибудь почтенней увидали,В ком явственней была бы благодать.Не стоило труда ей предсказатьИ засуху, и дождевую влагу,Она больных умела врачеватьИ обращала грешников ко благу.Герои наши, ей поведав все,Совета испросили у нее.Задумалась старуха, помолчала,Открыла рот и наконец сказала:«Бог милостив! Любите дам своих,Но дайте мне навеки обещаньеНе убивать себя во имя их.Узнать суровейшие испытаньяПодругам вашим ныне пробил час;Поверьте, я жалею их и вас.Скорей оденьтесь, на коней садитесь,Смотрите же, в пути не заблудитесь;Мне богом вам поручено сказать:«Чтоб их найти, вам надо их искать».Был восхищен столь бодрыми словамиНаш Ла Тримуйль, а бритт, пожав плечами,Задумчиво сказал: «Я верю вам.Мы тотчас же поедем по следамРазбойника. Но только для погониНужны вооруженье, платье, кони».Она в ответ: «Все это вам дадут».По счастью, некий очутился тутПотомок Исааков и Иуд,Обрезанного люда украшенье,Всегда готовый сделать одолженье.Израильтянин, видя случай их,Деньгами их ссудил, как все евреи,И, как велось еще при Моисее,Из сорока процентов годовых;Нажитой этим способом полушкойОн поделился со святой старушкой.
Конец песни восьмой
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
СОДЕРЖАНИЕКак Ла Тримуйль и д'Арондель нашли своих возлюбленных в Провансе и о странном случае, происшедшем на Благоуханной гореДва рыцаря отважных, после боя,Будь то на шпагах или же верхом.С мечом в руке или стальным копьем,В доспехах или голые, — герояОхотно признают один в другомИ воздают хвалу с сердечным жаромБесстрашию врага, его ударам,В особенности, если гнев утих.Но если, после поединка, ихПрискорбная случайность посещаетИ общая невзгода у двоих,Тогда нечастье их объединяет.Печальная судьба — их дружбы мать —Толкает братьями героев стать.Случилось так и здесь: таким союзомСебя связали хмурый бритт с французом.Природа д'Аронделя создалаС душой, не знающей добра и зла.Но даже это грубое созданьеК Тримуйлю ощутило состраданье;А тот, внезапной дружбой увлечен,Осуществлял природное стремленье:Имел чувствительное сердце он.«Какое, — он промолвил, — утешеньеВниманьем вашим мне даете вы!Я Доротею потерял, увы!Но отыскать ее следы, быть может,Освободить ее, вернуть назадМне ваша мощная рука поможет.Меня ж опасности не устрашат,Чтоб вам добыть Юдифь, мой милый брат».Два новых друга, движимые страстью,Отправились на поиски. К несчастью,Им на Ливорно указали путь.А Мартингер меж тем решил свернутьКак раз долиной противоположной.Пока неслись они дорогой ложной,Успел он без препятствий и легкоУвлечь свою добычу далеко.Уводит пленниц он, немых от горя,В пустынный замок свой на берег моря,Меж Римом и Гаэтой, мрачный склеп,Ужасный, отвратительный вертеп,Где алчность, хитрость и обжорство,Заносчивость хмельная, им под стать,Кровавых распрей и насилий мать,Неудержимость гнусного разгула,В котором нежность и любовь уснула,Все, все соединилось, чтобы датьОбразчик верный нравов человека,Который не стеснен ни в чем от века.О чудное подобие творца,Так, значит, вот ты каково с лица!Достигнув замка своего, мерзавецЗа стол садится между двух красавиц.Не соблюдая правил никаких,Он обжирается и пьет за них,Затем им задает вопрос: «А кстати,Кто будет эту ночь со мной в кровати?Все женщины равно годятся мне:Худа, толста, испанка, англичанка,Магометанка или христианка —Различья их я утоплю в вине!»От этих слов бессовестных краснея,Рыданий не сдержала Доротея,И бурно облака ее очейЛьют слезы на точеный носик ей,На подбородок с ямкой небольшою,Что сам Амур ваял своей рукою;Ей скорбь и гибель чудятся кругом.Британка же задумалась, потомНа дерзостного вора погляделаИ улыбнулась холодно и смело:«Признаюсь, я была б совсем не прочьДобычей вашей стать на эту ночь,На что способна, доказав на деле,Дочь Англии с разбойником в постели».На эту речь достойный МартингерСказал, уж будучи немного пьяным:«В делах любви — британки всем пример», —И снова пьет стакан он за
