большой жилой дом имеет площадь 350 кв. м. По городу проходит древний арык, который пересекает город с северо-запада на юго-восток. На северо-востоке города найдено большое кладбище, в могилах его среди захороненных предметов — бронзовые зеркала, ханьские монеты, шелковые ткани, лаковая посуда, изделия из нефрита, деревянные чаши, керамические кувшины, серьги и другие вещи времен династий Хань и Цзинь.
Бай Би еще нашла сборник ксерокопий статей известных ученых, в большом числе собранных ее отцом, которые были все на одну тему: причина таинственной гибели лоуланьской цивилизации. Бегло просмотрела: во мнениях были большие расхождения. Одни считали, что прекратилось поступление воды, что и заставило людей покинуть город. Другие же полагали, будто разрушение природной среды достигло такой степени, что природа наказала людей. Третьи указывали на нашествие врагов, уничтоживших лоуланьскую цивилизацию силой оружия. И все эти легенды и гипотезы стали одной из тайн древней истории.
Однако ниже последнего материала о гибели Лоуланя Бай Би обнаружила строчку, написанную рукой ее отца:
«Все они заблуждаются. Лоулань не погиб ни по одной из вышеназванных причин».
Отец всегда любил записывать свои впечатления и выводы, но столь резкие заключения встречались у него очень редко: статьи были написаны известными учеными, китайскими и зарубежными, все они были авторитетами, а ее отец при жизни был всего лишь безымянной пешкой.
В одной из папок она обнаружила стопку ксерокопий, причем то были материалы, написанные особым письмом. Всего было более десяти страниц, на каждой странице несколько десятков строк, но некоторые строки не полностью сохранились.
На взгляд эта запись была строчной, симметрично расположенной, вероятно какая-то древняя письменность… Бай Би никак не могла избавиться от чувства, что уже где-то видела это. По спине побежали струйки пота, и, хотя начертанные на бумаге знаки она вовсе не понимала, вид их приводил в еще большее волнение и беспокойство.
Она пыталась вспомнить такие же письменные знаки, но они вдруг начали шевелиться перед глазами, запрыгали и затанцевали, а в ушах зазвучала древняя музыка, закачались фонарные огни, замелькали тонкие талии и большущие глаза. Наконец она вспомнила: то был сон, сновидение ее — десятилетней девочки. Ей тогда приснилась женщина, которая на стене начертала несколько знаков, причем точно, именно этим письмом; непонятные, по манере и начертанию они, без всякого сомнения, относились именно к этой письменности. На следующий день после сновидения ее отец попал под машину и навечно разлучился с ней, вот почему она на всю жизнь запомнила свой сон.
В конце папки ксерокопий была приложена статья, написанная самим отцом. Статья была небольшая, но заглавие на удивление длинное: «Попытка истолкования религиозного содержания книг на письменности кхароштхи, выкопанных в руинах Лоуланя».
Содержание статьи было очень трудным, малодоступным для неспециалистов, поэтому она только бегло ее просмотрела и поняла, что древняя письменность на ксерокопиях называется кхароштхи.
Это очень древняя фонетическая письменность, ее буквы восходят к арамейской скорописи древнеперсидской бюрократии династии Ахеменидов. Впоследствии эта письменность вошла в широкое употребление в странах Средней Азии благодаря чиновникам Кушанской империи.
Первоначально ее использовали для записи диалектов и просторечия средневекового индоарийского языка в долине Инда, и она распространилась в районе Пешавара. Там зародилась — как плод культурного обмена между Востоком и Западом — знаменитая цивилизация Гандхары.
Примерно в конце II века нашей эры цивилизация Гандхары и письменность кхароштхи начали распространяться к востоку от Памира, и кхарошти стала языком чиновничества во многих государствах бассейна реки Тарим: Шулэ, Юйчжэня, Лоуланя и Цюцы. Другие государства довольно быстро отказались от этой письменности, и только лоуланьцы продолжали употреблять кхароштхи вплоть до конца IV века нашей эры.
После этих материалов Бай Би нашла несколько черно-белых фотографий, очевидно снятых ее отцом. Она знала, что в доме был старинный фотоаппарат «Чайка» с крышечкой, с которым часто возился отец. Фотограф снимал кадры перевернутыми: это была совсем другая эпоха. На снимках, которые она сейчас рассматривала, была сфотографирована бескрайняя пустыня.
Она разглядывала фотографии, все эти осыпи камней и гальки, изъеденные эрозией холмы. Все было черно-белым, монотонным и лаконичным. Она вспомнила картину в своей комнате на стене и начала понимать, почему отец в день своей смерти, поглядев на эту картину, так разнервничался и растерялся. Все, что ей приснилось, отец уже видел и даже сфотографировал. Еще было несколько листов фотографий руин древнего Лоуланя: высоченная буддийская пагода, четыре стены пустого дома. А еще были могилы в пустыне.
Особенно страшными были снимки останков: полностью усохшие трупы, все уже почерневшие, с хищным оскалом лиц, но, надо признать, в хорошей сохранности. Мумифицированные древние лоуланьцы были выставлены в утреннем свете первобытной пустыни. Вероятно, их только что эксгумировали, и отец сам их сфотографировал. Однако последняя фотография потрясла Бай Би. То был не снимок руин или древних людей, а фото женщины. Полная жизни молодая женщина неизвестно какой народности, одетая в национальную юбку. У нее была необычайно белая кожа, глаза огромные, высокий лоб, иссиня-черные волосы заплетены во множество мелких косичек. На вид женщине было двадцать с небольшим, она стояла под солнечным светом на фоне непонятно чего — то ли деревьев, то ли домов.
Выражение лица женщины трудно описать словами: ее тонкие губы и приподнятые уголки рта, прелестный подбородок, на лице, кажется, улыбка. А пара глаз, сверкавших на солнечном свете, никак не могла быть глазами китаянки; такие глаза могли быть только в древнем и отдаленном Западном крае, они были таинственны и загадочны; в них таились многие загадки древности.
И даже много лет спустя, когда эта черно-белая фотография предстала перед Бай Би, она привлекала своей загадочностью.
Дрожа от волнения, Бай Би с трепетом смотрела на снимок, чувствуя, что женщина на фотографии сейчас с ней заговорит. Она вслушивалась, всем существом обратившись в слух, но не услышала ничего, кроме свистящего за окном ветра.
8
Солнечный свет наконец проник в комнату. Бай Би проснулась и поглядела в мутное окно. Вечером она долго не могла уснуть и знала, что теперь у нее очень бледное лицо. Бай Би погрузила пальцы в волосы, пряди волос мягко скользили по ним.
Через час она умылась, уселась перед окном, расставила мольберт и приготовила палитру. Бай Би зарабатывала, продавая картины галерее. У нее не было амбиций стать художницей, хотя в детстве отец возлагал на это большие надежды. Она хотела стать хорошей рисовальщицей. Рисовальщик — это ремесленник, а, по ее понятиям быть ремесленником гораздо лучше, чем мастером.
В тиши и без шумихи трудится ремесленник, его произведения видят многие люди, на его долю выпадает только радость труда, и нет другого тяжкого бремени. Ей нравилась сама идея ремесленничества.
Конечно, выставленные вдоль улиц картины уличных галерей стоят недорого.
…Бывало, какой-нибудь нувориш отваливал за такую картину тысячи. Это не волновало Бай Би, она нуждалась только в регулярной выплате гонорара. Она точно в срок представляла картины, а прочее ее мало беспокоило.
Что бы такое нарисовать сегодня?
Ей захотелось изобразить Лобнор. Она нанесла карандашом на бумагу общий абрис. Только успела
