Е Сяо надолго задумался. Потом спросил:
— Ты говоришь, что вирус из древних могил убил Цзян Хэ и других?
— Этого я не говорил, я всего лишь прочел кое-какие иностранные материалы, не более того. Меня беспокоит не это. В древности было много цивилизаций. Может быть, некоторые были погублены вирусами? Если эти вирусы, пролежавшие в могилах тысячи лет, появятся снова, это станет катастрофой.
— Но у нас пока нет никаких доказательств, что Цзян Хэ и другие умерли от вируса. Все это только гипотеза.
— Поэтому сейчас надо как можно скорее найти доказательства.
Е Сяо кивнул. Вспомнив, он вытащил блок компьютера Цзян Хэ и приборы.
— Что это такое? — спросил Фан Синь.
— Я принес из Института археологии. — Е Сяо подсоединил приборы к питанию, а потом подключил блок компьютера Цзян Хэ к своему компьютеру, чтобы видеть все данные на экране.
— Кей-Джи-Ди, синтетико-аналитическая практическая программа для археологии, — медленно прочел Фан Синь надпись на экране. — Все сплошь археологическая терминология, мне непонятно.
Е Сяо открыл в окне историю документирования.
— Посмотри, последняя запись внесена как раз в день гибели Цзян Хэ, — сказал он.
На экране появилась кривая, изломанная линия.
— Кто же сможет это понять? — спросил Фан Синь.
— Единственный человек, который мог понять, уже умер. Этим человеком был Цзян Хэ, — произнес Е Сяо и выключил компьютер.
Фан Синь помотал головой:
— Ладно, слишком поздно, я пойду. Тебе тоже надо соблюдать осторожность.
— Спасибо.
Фан Синь ушел, и Е Сяо остался один в канцелярии. Он открыл на компьютере Цзян Хэ рубрику быстрой связи «Войди, Бай Би». В окне появилось изображение желтой песчаной пустыни, а на ее фоне две строки голубых иероглифов:
Перед взором Е Сяо возникла безбрежная песчаная пустыня.
7
Мать Бай Би тихо лежала в шезлонге. Она была в душевном спокойствии и смотрела ласково. Медленно подняла голову и поглядела на пролетающую в небе стаю голубей, потом прошептала тихонько:
— Ты похудел.
— Ничего. Последнее время было много досадных хлопот, — ответил ей Вэнь Хаогу. Он сидел рядом с матерью Бай Би и заглядывал ей в глаза. На нем был европейский костюм, который он надевал очень редко.
— Почему так смотришь на меня? — улыбнулась ему она.
— Нет, просто, по-моему, ты за много лет нисколько не изменилась. А вот я уже стар. Фэнь, ты еще помнишь, как мы и Чжэнцю встретились в первый раз?
Осенний ветер продувал тихий парк, набирал силу за насыпной горкой, легонько шевелил по- прежнему черные волосы старой дамы. Она, задумчиво глядя на последние распустившиеся цветы в цветнике, сказала грустно:
— Конечно, помню, и помню очень хорошо. Тогда нам было по девятнадцать лет, ты и Чжэнцю считались у нас самыми лучшими парнями.
— Ну какой же я лучший? Вот Чжэнцю был лучшим. Ему везло больше, чем мне. Знаешь, почему я говорю, что ему везло больше меня? Потому что он женился на тебе, Фэнь.
— Не говори так. Это ему-то везло? Он же в сорок лет умер, — с болью возразила она.
— Нет, он отделался, — с какой-то завистью сказал Вэнь Хаогу. — А вот я остался, одинокий, принимать страдания в мире людском, стареть, дурнеть вплоть до самой смерти. А Чжэнцю в мире ином наслаждается вечным блаженством и счастьем. Фэнь, скажи, кому повезло больше?
— Я не знаю, кому из вас повезло больше, по крайней мере я-то несчастна.
— Извини, Фэнь, — быстро сказал Вэнь Хаогу.
— Хватит, не будем больше об этом. Ты сказал, что в последнее время были досадные неприятности. Потому что Цзян Хэ умер, не правда ли? — вдруг спросила она.
— Эх, Бай Би уже успела доложить тебе об этом. Именно в эти несколько дней ты должна была увидеть, как твоя дочь выходит замуж, и ты бы этому непременно обрадовалась, а теперь, наоборот, ты должна вместе с дочерью принять страдание. — Он вздохнул.
— Дочь еще у меня разузнавала, как двадцать лет назад я с ее отцом ездила на Лобнор на раскопки.
Лицо Вэнь Хаогу исказилось, он взволнованно спросил:
— Фэнь, ты ей рассказала?
Она покачала головой.
— Я рассказала до того момента, как мы возвратились из древнего города Лоулань, вспомнила весь этот ужас, и у меня случился приступ. Знаешь, не думай, что я сейчас такая, я почти нормальная, но, если меня вдруг что-то заденет, тут же припадок, и тогда я уже сама не знаю, что со мной творится.
— Какая несправедливость, — страдальчески прошептал Вэнь Хаогу.
— Ладно, так много лет прошло, я давно уже привыкла. В институте в последнее время все в порядке?
Вэнь Хаогу поднял голову и посмотрел ей в глаза; поколебался и махнул рукой:
— Ничего, так же, как и раньше.
На сердце у него было беспокойно. Он знал, что не должен был лгать ей, но все-таки не хотел рассказывать о тех страшных событиях, которые произошли в последнее время, чтобы не бередить ее ослабленные нервы.
— Ты меня обманываешь.
— Фэнь, что ты говоришь? — Сердце Вэнь Хаогу дрогнуло, обманывать он не умел.
— По твоему лицу я вижу, что случилось нечто, и из-за этого дела тебе ни есть, ни спать спокойно. Но если ты не хочешь мне рассказывать, пусть будет по-твоему. — И она улыбнулась ему слабой, беспомощной улыбкой.
Он кивнул ей в знак согласия и проговорил, словно прощаясь перед вечной разлукой:
— Фэнь, может быть, я пришел к тебе в последний раз.
— Почему?
— Не знаю, не могу сказать тебе. Я хотел бы приходить к тебе всегда, однако, если я навеки покину мир людской, не смогу этого делать.
Его слова звучали очень торжественно, словно он медленно увязал в песках пустыни.
— Нет, такое невозможно.
— Фэнь, я пойду. Если я не приду к тебе снова, не забывай меня, помни обо мне всегда.
Вэнь Хаогу встал и быстрыми шагами пошел к выходу. Вдогонку ему послышалось:
— Ты еще вернешься.
Он не ответил, свернул за угол и пропал из ее поля зрения. Шаги его становились все тяжелее, пока он не вышел за ворота больницы. Медленным шагом, с опущенной головой.
